Алики-малики

— Ну, вот что, некогда мне тут с тобой, — рассердился Василий. — Снимаю с тебя ответственность, и айда за мной.

— Не пойду я…

— Приказ нарушать?

Солдат легонько, как ребёнка, подхватил её под мышки и поставил на ноги. И странно, Дуся перестала упираться. Она покорно пошла за ним, полностью доверив солдату свою судьбу. Под его гимнастёркой ходуном ходили крутые расторопные лопатки, от него исходили уверенность, сила, порядок.

— Держись за меня, сестрёнка, со мной не пропадёшь! — говорил он сиплым баском, крепко сжимая её холодную ладошку.

На причале им пришлось расступиться — пожарники проверяли насосную установку. Они взялись за руки, как дети, чувствуя, как что-то родственное объединяет их. У трапа он подтолкнул её вперёд и смущённо кашлянул.

— Ну иди, сестрёнка. Вспоминай Васю.

Дуся посторонилась, пропуская двух солдат с больной женщиной. Она не торопилась. К трапу подкатывали бочки, передавали ящики и приборы, завёрнутые в холстину.

— Чего же ты? — удивился Василий. — Танкер уходит, а ты канителишься тут!

Дуся уселась на скамейку и стала расплетать косичку, выдёргивая шпильки и засовывая их в рот. Внизу, под причалом, шуршал искрошенный лёд и в щели пробивалась вода, растекаясь по настилу. На танкере ревел гудок к отправлению, но Дуся словно ничего не слышала и не замечала. Растеряв свою уверенность, Вася топтался перед ней, не зная, как вразумить строптивую девчонку.

— Не поминайте лихом! — кричали с танкера.

— Капитан, отправляй!..

— Спасибо, солдатики!

— До свиданья, родные мои!

Отъезжающие теснились у бортов танкера и махани руками. На палубу прошёл дежурный матрос и отвязал конец, чтобы втянуть трап.

— Э-ей, кореш, обожди! — рядовой Василий повернулся к Дусе. Из-под его пилотки торчал выгоревший, яростный хохолок. — Силком тебя, что ли?

Он схватил её, но Дуся стала вырываться и колотить его по голове.

— Драться? — заморгал он, поднимая сбитую пилотку.

— А чего ты руки распустил! Не твоя, чтоб хвататься!

Спасатели, остававшиеся в городе, и нефтяники на палубе танкера следили за странной перепалкой.

— Ну и чудо-юдо! — усмехнулся Вася, почёсывая голову.

— Сам ты чудо-юдо! Руку мне отдавил, медведь!

Дуся натянула косынку и туго повязала её.

— Некуда мне. Я с острова Жилого. Нет у меня на берегу никого.

— Так здесь и погибнуть можно!

— Погибнуть! Вы что же, погибать здесь остались?

— То ж мы — солдаты! А ты девчонка, гражданское население.

— А солдаты не люди, что ли? Разве можно город бросать? Строили, строили, жить здесь думали, и так всё сразу, да?

Девушка заплакала.

— Воробей ты, чудо-юдо! — смягчился Василий. — А мы на что здесь? А мы на что здесь, спрашиваю? — повысил он голос, снова обретая уверенность и родительский тон.

А между тем танкер уже прощально ревел, раздвигая лёд и оставляя за собой чистую воду, над которой поднимался пар. А когда он растворился в дымке и в опустевший город пришла лёгкая, прохладная тишина, солдаты обступили девушку, и кто-то на голову ей, растрёпанной и смешной, с грязными разводами слёз на носу и на щеках, нахлобучил пилотку.

— А что, ребята, зачислим её в наш взвод?

— А чего же нет? Пойдёшь к нам, рыжая?

Солдаты смеялись, хлопая её по плечу. Что-то жалкое, но и бесстрашное было в её светлых, с короткими ресничками глазах.

Сквозь кольцо ребят протиснулся рядовой Василий — светлый хохолок его растерянно торчал из-под пилотки.

— Хлопцы, это я её от погибели спас, ей-бо! Сестрёнка это моя.

— Братишка нашёлся! — рассмеялись солдаты. — Это не она ли тебя, скажи, по шее, а? Как родственничка?

Солдаты потешались над незадачливым спасателем, а тот, краснея, вместе со всеми смеясь, чувствовал, что теряет над девчонкой свои исключительные права. Но Дуся, не привыкшая к вниманию стольких молодых парней, оглядывалась то на одного, то на другого и, казалось, совсем забыла о своём провожатом. Кто-то сунул ей сигарету. Она подержала её большим и указательным пальцами, пососала, как леденец, лихо выдула дым, потом вдруг закашлялась и выбросила в море.

— Ну ладно, будет! — строго сказала она. — Заболталась я тут с вами, а мне имущество проверить надо.

Она вытащила связку ключей из кармана телогрейки.

— А ты кто же будешь такая, девушка? Какая твоя должность?

— Кастелянша я, — гордо сказала Дуся.

— Здравия желаю. Рядовой Василий.

Это опять к ней пробился её провожатый и заискивающе приложил руку к пилотке.

— Ах, это ты, Вася?

— Так точно. Может, помощь какая нужна? Имущество там проверить и прочее?

Дуся нахмурила брови, но не выдержала строгого тона и рассмеялась.

— Как надо будет, позову.

— Значит, ждать приказания, сестрёнка?

— Жди, братишка. Может, и позову.

В это время из дому на крылечко вышел старик, держа в руках пожарный багор. Он щурил свои чёрные глаза с желтовато-воспалёнными белками, жевал папироску, пуская из-под седых усов жидкий дымок.

— Дяденька Гаджи!

Дуся бросилась к старику и повисла у него на шее. Гаджи Ага выпустил из рук багор и обнял девчонку.

— Ай, девочка моя, ты опять тут?

Спасатели-водолазы, пожарники, солдаты закрепляли щиты на эстакаде, шестами отталкивали белёсые глыбы от свай, переносили вещи в безопасные места. Над городом неслась весёлая перекличка молодых голосов. И льды, словно бы смущённые чем-то, уже не так яростно теснились у свай — было теперь что-то покорное в их слабеющем натиске. За белыми полями смутно виднелась чистая полоска воды и над нею лёгкое голубело небо.

К концу подходил поединок в море, памятный первым жителям города на воде. От них я и слышал рассказ о бесстрашной девчонке с острова Жилого, которая не захотела оставить свой город в беде.