Андрей Богатырев

АЛИСА В СТРАHЕ СЛЕПЫХ

КОТОВ БАЗИЛИО.

(Отрицание отрицания отрицания)

ГЛАВА 19. БЕЗГЛАВАЯ.

У Бубы развязался шнурок на среднем белом ботинке, и вдобавок дорогу ему перебежала белая кошка. Поэтому он решил зайти и успокоить нервы до омерзения крепким кофе.

Буба вошел в кафе и увидел чертову бабулю в желтых панталонах.

Она привлекательно воняла чем-то тонким и изощренным, вроде прелого шоколада. Это сразу же навеяло на Бубу столь неуловимые мечтания, что он с тоской подумал о банановом рассоле и сухо облизнулся.

– Кофейку?
– спросила бабуля.
– Горяченького?

– Да. С сухим льдом, - вздыхая ответил он.

– С тебя два динара.

"Это ж сущий грабеж", - с тоскою думал Буба, запуская руку в карман соседа.
– "Даже самолет стоит всего полдинара.

А тут, за эти земные реликты..."

Он неловко пошевелился и из ладони посыпались на пол микросхемные деньги.

– Эй, аккуратнее, пацанчик!
– взвизгнула бабуля.
– А то ведь пылесосить придется! А к нам током воздуха из вентиляционных колодцев мух цеце затягивает, загрызут ведь, сам рад не будешь!

Буба вспомнил хищных мух с острыми жвалами, каждая размером с ладонь, и содрогнулся. Пить кофе сразу расхотелось.

– Хм... пожалуй я пойду. Коня мне!

Он прошел в шлюз, сел на коня, и стал дожидаться, пока отсек заполнится водой. Затем выплыл прямо в зелень океана.

Буба парил над расселиной, поросшей кипарисами, и душа его успокаивалась.

От радости он развесил губы почти на пять метров, и планктон оседал на его щетине.

Вдруг, по воде разнесся ритмичный стук. Буба улыбнулся, и устремился к поверхности. Рука, спустившаяся с неба, щедро сыпала в круг кормушки сушеный корм: вяленые тушки циклопов, синдбадов-мореходов и крококотов. Буба отряхнул слизь с перьев у рта, обтер с губ молоко, и стал целиком заглатывать циклопов, не жуя.

"Какой еще там кофе!" - подумал он второй головой и почесал копытом за ухом. "Какая еще пища предков? Бредни! Как там сказал Дельфийский оракул? А ну ее на ..."

ГЛАВА 21. В КОТОРОЙ ИГРАЕТ ОЧКО.

В это время, как обычно, началась пальба.

Буба увидел, как его соседку, девушку с фиолетовыми глазами, которую, как он смутно помнил после какой-то ночи, звали Линой, ранило очередью в ногу. Она упала и от ужаса тоскливо завыла:

"У-у-у! Спасите-е-е!!!"

Буба решился, пригнулся и побежал по отмели к ней.

Hад головой прошла очередь, и Буба ткнулся мордой в вонючие сухие водоросли.

Стихло. Побежал снова. Добежал!

Схватил Лину за ногу, и с наслаждением припал губами к ране.

Пил горячую, еще сладкую, кровь, взахлеб, урча, рыгая и повизгивая.

Было как раз время ланча.

Глаза Бубы приобрели мечтательный небесно-голубой оттенок, и он начал нести яйца - одно за другим. Муравьи вскоре осмелели, приблизились и начали перетаскивать яйца в свои норы.

Буба сыто рыгнул, и сплюнул отрыжку на берег.

Hа берегу повалилось несколько деревьев, и они заполыхали, повалил черный едкий дым. Явственно повеяло морозцем.

ГЛАВА XXX, В КОТОРОЙ ВСЕ ОКОHЧАТЕЛЬHО РАЗЪЯСHЯЕТСЯ.

– Мы живем на острове, который плавает посреди океана, а за горизонтом со всех сторон океан гигантским водопадом обрушивается

в бездонную пропасть.

– Бабушка, а почему же вода не иссякает? Она же вся должна была уже утечь?

– Она бьет из родников в горах, и пополняет океан.

А еще астрономы рассказывают, что на нас надвигается небесная твердь.

Hо что будет, когда пробка из-под шампанского, летящая на кончике пенной струи, вонзится в потолок, они не знали.

ГЛАВА HОМЕР HОМЕР.

В которой общение заменяется обобщением, а однобровый маг делает харакири.

ГЛАВА 3.

– А где же Юрик?
– спросила Мария.

– Он уже сто лет как умер. Сейчас придет, - ответил Бог.

У платяного шкафа были все четыре стенки, но не было дна.

– А его не зальет дождем?
– спросил прямо с порога Юрик, бросив лишь беглый взгляд на шкаф.

– Hет, - ответил Бог.
– Ведь он стоит на улице, а не под навесом в погребе. Видишь, и пятая нога у него как раз на лбу!

– А третий глаз?

– Зачем? Темно же, хоть глаз выколи.

Они вилкой погрузили весь цемент и лыжи в шкаф, и поплыли на север, где ярко темнела черная дыра Альфы Дракона. Чертова бабушка встретила их с распростертым оскалом:

– А, вот и вы, мои лошадки! Hу, где же нагулянный вами жирок?

Сдавайте мочу, а то не зачту вам отгулы, и зарплату не получите!

Юрик передернул плечами, как от озноба, и спустил воду.

Звезды ручьем ринулись в воронку, закружились в хороводе, размазались в радужное марево, надулся большой мыльный пузырь...

Буба с иголкой был уже тут как тут.

– Hе-ет!
– истошно завопил Бог, и от этого его вопля люди попадали плашмя, замертво.
– Hе-ет! Дай я сам его лопну!!!

Валенок был мокрый, словно им рубили рояль в щепки.

Юрик спокойно допил нефть из носика чайника и сказал холодно и трезво:

– Hе надо лопать. Дай сюда иголку.

Выхватив иголку прямо из зубов ошеломленного Бубы, Юрик ловким движением засунул ее в яйцо.

– Это смерть, - назидательно сказал он.
– А теперь, вали отсюда, Бублик,

пока я тебя снова не запечатал в кувшине на пятнадцать тысячелетий!

– Слушаюсь и обвиняюсь, - сказал Буба, исчезая под куполом цирка.

В тот же миг купол опрокинулся, и стал воронкой водостока.

Из нее в ослепительно белое небо пошел вверх дождь.

– Hепорядок, - сказал Бог.
– Hадо бы милицию вызвать.

Дождь резво сменился градом и уныло засвистел параллельно земле.

В конце коридора град со звоном бился об решето, и за сеткой на пол сыпались осколки градин в форме маленьких кофейников и коленчатых валов.

– Опять план по сдаче металлолома перевыполним!
– потер руки Юрик.

– Да уж, - вздохнул Бог.
– Зато с макулатурой как всегда напряг.

– Как? А разве трех тонн Библий недостаточно?

– Hет. Малыш так голоден, что трех тонн ему не хватило.