Алитет уходит в горы

Каменват решил послать за Тыгреной. Алитет также должен присутствовать и помочь "уйти близкому человеку" к "верхним людям".

В тот момент, когда они разговаривали о предстоящем, в сенки вошел человек. Человек кашлянул, давая знать о своем приходе. Давно никто не заходил сюда, а Каменват перестал узнавать пришедшего по шагам и кашлю. Наверное, Айе положил в сенки мясо.

– Айе, не ты ли пришел? Отзовись хоть!

– Нет, не Айе. Пришла Тыгрена.

– Что слышат мои уши?
– шепотом обратился Каменват к старухе.
– А ты тоже слышала ее голос?

– Да, я слышала. Наверное, сердце сказало Тыгрене о моем большом дне.

Каменват торопливо приподнял шкуру полога, выглянул в сенки и вскрикнул:

– Тыгрена!

– Да, это я пришла, - устало ответила она.

Тыгрена вползла в полог и, увидев обезображенную, больную мать, отшатнулась назад. Она слышала, что мать больна, но никак не ожидала увидеть ее такой.

В пологе воцарилось молчание. Люди были несчастны, и каждый по-своему. Никто из них не решался первым подать голос.

Наконец заговорила мать:

– Ты приехала, Тыгрена. Ты хорошо поступила. Сегодня большой у нас день. Вот ту новую шкуру положи Алитету.

Тыгрена молча покачала головой.

– Алитета здесь нет. Не надо его. Он в Энмакай... Я убежала от него.

Каменват посмотрел на Тыгрену и в большом смятении спросил:

– Что я слышу? Или вселился в мои уши келе?
– Каменват говорил низким, расслабленным голосом.
– Тыгрена, что теперь будет? Так никогда еще никто не делал из нашего народа. Или злые духи указали тебе эту дорогу бегства? Тебе надо скорей вернуться назад.

– Нет, Каменват, я не вернусь. И мышка имеет сердце, и мышка может разозлиться, - оправдывалась Тыгрена.

– Сколько горя мне! Зачем так много для одного человека?

Больная старуха не стала говорить о поступке дочери. Она уже все равно не успеет предотвратить его. Она думала только о своем слове, данном сегодня утром.

– Люди, торопитесь! Мне пора. Нужно скорей готовиться, чтобы не опоздать!
– быстро и взволнованно проговорила старуха.

Сейчас же начались приготовления "к последнему чаю". Моржовый ремень был в хозяйстве. Не хватало лишь оленьего выпоротка, которым нужно обвернуть шею старухи. И самое главное - не было еще одного близкого человека.

Тыгрена подвесила чайник над светильником и вышла из полога.

Она остановилась у наружных дверей яранги. На улице показались люди. Они издали приветствовали ее, но никто близко не подходил к яранге Каменвата.

Заметил Тыгрену и Айе.

– О, какомэй, Тыгрена!
– взволнованно сказал он, подойдя к ней.

– Айе, у нас в яранге смертный день. И нет у нас близкого человека, чей голос последний раз услышит моя мать. Только один ты по-прежнему живешь вот здесь у меня.
– И она показала на свое сердце.

– Тыгрена, пусть она услышит мой голос, - поспешно сказал Айе.

– У нас нет оленьего выпоротка, чтобы обвернуть шею матери.

– Я сейчас сбегаю. Есть у меня два выпоротка...

– Подожди, Айе! В нашей яранге большое горе.

– Разве наш народ перестал считать за большое счастье, когда человек спешит к "верхним людям"?
– удивился Айе.

– Горе для Каменвата, - сказала Тыгрена.

Айе стоял удивленный, ничего не понимая.

– Наверное, в голове моей разум высох?
– недоумевающе спросил Айе. Я совсем ничего не могу понять!

– Ночью... я убежала от Алитета, - прошептала Тыгрена.

В стойбище Янракенот все были поражены этой новостью. В каждой яранге, в каждом пологе только и разговаривали о Тыгрене, видя в ее поступке нехорошее предзнаменование. Бегство Тыгрены затмило даже сегодняшнее, такое все же редкое событие, как добровольная смерть, на какую обрекла себя жена Каменвата.

Когда все приготовления были закончены, в пологе начался "последний чай". Здесь было четыре человека: старуха, Каменват, Тыгрена и Айе. Все они сели полукругом, и возбужденная Тыгрена разливала чай. Это был даже не чай, а травка из дальней тундры, которую заваривали в горячей воде еще до прихода на эти берега торговых белолицых людей. И сахар не полагался. Прощальный день должен быть таким, каким был много, много лет назад, когда еще на Чукотской земле не было ни одного таньга.

Старуха сидела в новом меховом керкере* и новых камусовых торбазах. Эта одежда была приготовлена давно. Все остальные люди - "неуходящие" были в обычных одеждах: Тыгрена с набедренной повязкой, Каменват и Айе в легких меховых штанах.

_______________

* Меховой комбинезон.

Чай пили при полном молчании. Наконец старуха, не допив чай, передала свою кружку Тыгрене и сказала:

– Люди, довольно. Тыгрена, возьми себе мою кружку. Тебе еще долго придется пить чай.

Посуду быстро убрали, и старуха передвинулась на середину полога.

На лице ее было выражение полного равнодушия к окружающим людям, будто она уже находилась в пути, оставив навсегда нелегкую земную жизнь. Она смотрела на близких людей и уже не замечала их. Никто больше не услышал ее голоса. Старуха молча повалилась на оленью шкуру и закрыла глаза.

Тыгрена в слезах обвернула шею матери шкуркой молодого теленка, муж Каменват накинул петлей ремень поверх шкурки, и, когда Айе сел верхом на колени старухи и крепко взял ее руки в свои, придавив их к полу, петля затянулась.

С улицы донесся вой собак. Одна за другой они выли протяжно, нагоняя тоску и отчаяние.

Труп увезли в горы и положили среди камней. Каменват изрезал одежду, чтобы облегчить доступ к трупу зверям и хищным птицам. Тыгрена оставила здесь же чайную чашку с блюдцем, иголку и немного неток, скрученных из оленьих жил.

На склоне горы показалась упряжка сильных собак. Это в погоню за Тыгреной мчался Алитет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Далекий Чукотский край веками был оторван от Большой земли. Люди жили здесь на основе неписаных законов. С момента рождения человека и до самой смерти всевозможные суеверия были постоянными спутниками его. Но при всем этом основными чертами народа были смелость, честность, выносливость и терпеливость.

В погоне за добычей охотники часто переносили невероятные и немыслимые лишения. Нередко в борьбе за жизнь нужна была звериная выносливость. А результаты этого тяжелого труда - меха - забирались за бесценок.

Представители российского и иностранного капитала осели на чукотских берегах в погоне за "хвостами". Наряду с русскими купцами здесь прижились датчане, норвежцы, американцы и англичане. Легкая нажива была целью пришельцев, поселившихся на этих берегах.

Так жил здесь и мистер Томсон. Последние годы, начиная с 1917, Чарльз Томсон тщательно следил за сообщениями в американской прессе о русской революции. Но смысла происшедшей перемены он не мог себе уяснить. Пресса совсем сбила его с толку.