Альковные секреты шеф-поваров

Перехватив презрительный взгляд, брошенный Макгрилленом на стакан содовой, Скиннер почувствовал в груди знакомое жжение.

Ишь ты, бейсболочку нацепил… Гондонище гребаное! Сколько ему лет, двадцать три? двадцать четыре? Как Макензи не стало, так он думает, что можно к нашей бригаде примазаться…

— Ну ты чё, Дэнни! Обижаешь! Одну кружечку можешь с нами выпить!— наступал Трейнор.

— Не, ребята. Только апельсиновый сок,— упирался Скиннер.

Трейнор, уловив черные флюиды, плывущие от Скиннера к Макгриллену, попытался разрядить обстановку и повел речь о новом католическом порнофильме.

— «Боженька все видит», самый офигенный, понял!

Макгриллен пожал плечами и с ухмылкой ушел к бару делать заказ. Народ перед ним расступался, отдавая должное хищно скроенной коренастой фигуре и репутации драчуна. Вернувшись, Макгриллен поставил на столик две кружки и стакан сока.

— Ну, за встречу! Приятно снова увидеть знакомые рожи,— салютовал Скиннер, не глядя на Макгриллена.

Сок оказался неожиданно приятным на вкус. Покусывая соломинку, Скиннер слушал Гэри Трейнора, который опять выступал в своем репертуаре: травил байки о Робе Макензи.

— Слышал историю про гламурных телок?— начал он, повернувшись к Макгриллену.— Мы их сняли втроем. Одна черножопенькая, из Пакистана. Скинни, как ее звали?

— Ванесса. Наполовину шотландка, наполовину индуска,— уточнил Скиннер.— Отец из Кералы, мать из Эдинбурга.

— Смотри, какие мы политкорректные!— Трейнор игриво щипнул Скиннера за плечо.— Короче, поехали к ним на хату, в Мерчи,— пафосная такая вилла, бассейн, все дела, родители на островах отдыхают. Ну, оттягиваемся от души: плещемся, бухаем. Первый раз тогда Макензи голым увидели… Можешь себе представить. А девчонки прямо повизгивают, так у них зудит. Особенно эта азиатка Андреа. Да и Сара тоже. Мы, в общем, разбиваемся на пары, Скиннер уединяется с Ванессой…

— Угу. Только она не дала. Так, пообнимались…

— Х-ха! Не дала, говорит!

— А что такого? Она просто не в настроении была, обычное дело. Что, обязательно трахаться, как свинья? Посидели, поговорили о литературе… Интересная, кстати, девчонка.

— Гы-гы! Да хорош гнать, Скиннер!— Гэри со смехом толкнул его кулаком.— Короче, они там «о литературе говорят», а я Саре палочку запистонил и отдыхаю. А азиатская сучка, Андреа, она прикинута круто, но с мозгами,— Гэри постучал себя по бритой макушке,— полная беда! И вот они в соседней комнате с Макензи закрылись. А я еще до этого с Малюткой Робом беседу провел, типа гламурные девки — это махровые шлюхи, бесстыжие, на все согласные, просто атас. Ну он, видно, на ус намотал. Короче, я за стенкой слышу его бас: «Слышь, мать, прими в сраку, а?» Пару секунд тихо, а потом она так озабоченно, как Красная Шапочка,— тут Трейнор сложил губы бантиком и задействовал китайский акцент: — «А это как? Сьто ты имеесь в виду?»

Макгриллен заржал. Скиннер тоже засмеялся, хотя уже много раз слышал эту историю. Он отхлебнул сока… Что-то было не так. Он понюхал стакан, попробовал на язык. В напитке отчетливо ощущался алкоголь.

Водка!

Подняв глаза, Скиннер увидел идиотскую ухмылку Макгриллена. И даже успел заметить, как она угасла — за миг до того, как его правый кулак въехал Макгриллену в зубы. Удар удался:

Скиннер вложился грамотно, с переносом веса. Макгриллен вместе со стулом громыхнулся на пол.

Гэри Трейнор ошарашенно посмотрел на копошащегося под ногами Макгриллена, потом на Скиннера.

— Дэнни, ты чё…

Скиннера трясло от ярости. Схватив недопитый стакан, он с размаху ахнул им об пол, в каком-то миллиметре от головы Макгриллена.

— Думаешь, это игрушки, да?! Козел, бля! Отравить его хочешь?!.— Он опомнился, посмотрел на окаменевшие лица.— Извините…

Потирая разбитые костяшки, Скиннер поспешно вышел из бара и зашагал по улице. От быстрой ходьбы адреналин выветрился, и на смену пришло сожаление.

Переборщил, конечно… Макгриллен не виноват, откуда ему знать! И все же — почему некоторые мудаки не могут понять, что нет значит нет?

Скиннер нырнул в другой бар — и встретил щебечущую стайку девушек, которых смутно помнил по стажировке. Как выяснилось, имел место девичник. Две самые пьяные подружки налипли на Скиннера с разговорами, но он слушал вполуха — его глаза были намертво прикованы к одной из официанток.

Кэролайн Кибби до конца смены оставалось пятнадцать минут. За столиком в углу она заметила показавшегося знакомым мужчину, который пристально за ней наблюдал. Где-то она его видела… а, ну точно! Мужчина улыбнулся, она тоже ответила улыбкой. Он подошел, поздоровался и предложил после смены выпить кофе.

Это тот парень, что недавно приходил к нам домой. Из муниципалитета, бывший сослуживец… Которого Брайан почему-то не любит.

Она охотно согласилась.

Несмотря на сытный итальянский ужин, недавно съеденный в компании Боба Фоя, Скиннер повел Кэролайн в ресторан «Побеги бамбука», который он отрекомендовал как первоклассный образчик старокитайской кулинарной школы.

Наблюдая за аккуратными, экономными движениями ее палочек, он с трудом верил, что эта девушка — сестра Брайана Кибби. Пару раз ему даже хотелось закричать ей в лицо: «Ты же такая красавица! Какое может быть родство между тобой и этим скользким червяком?!»

Кэролайн, в свою очередь, была очарована Дэнни Скиннером.

Такой симпатичный… Где-то даже смешной. Выражение глаз слегка ошеломленное, в хорошем смысле: типа вселенная вокруг лихо закручена, но это не страшно, а прикольно. На одежде отнюдь не экономит. Даже не верится, что он на пару лет старше Брайана — выглядит гораздо моложе. Лицо свежее, осанка идеальная… Что-то в нем есть такое… внушительное. Даже хочется… равняться на него, что ли…

Потом они гуляли по Медоуз. Вокруг мерцала прохладная темнота, подсвеченная луной и натриевыми фонарями. Спешить было некуда: говорили о чем попало, рассказывали о себе. Кэролайн чувствовала, как усталость трудного вечера шелухой облетает с плеч. Ее глаза, воспаленные от ежедневных занятий за компьютером, постепенно наполнялись светом. Ей хотелось подольше растянуть эту ночь, и она сказала:

— Слушай, у меня есть гашиш… Хочешь дунуть?

Я гашиша вообще-то не большой любитель, но пара затяжек ее братцу не повредят. Только расслабят. Да и для аппетита хорошо.

— К тебе пойдем?— предположил Скиннер, ибо Саут-Сайд был в двух шагах, а до Лита надо было ехать на такси.

— Нет, лучше к тебе. Я в эту квартиру недавно въехала, с соседями еще не познакомилась…

В груди у Скиннера заработали барабанные палочки. По идее, это редкий успех — в первый же вечер залучить такую девчонку к себе, в грот любви, однако вместо хищной радости он чувствовал томительное волнение.

Почему мне неймется увидеть, где она живет, а свою берлогу показывать не хочется? Уж наверняка у меня поуютнее, чем в ее дыре!

Скиннер кивнул. На Форрест-роуд они поймали такси и поехали в сторону порта.

— Ты в Лите давно?— спросила Кэролайн.

— Всю жизнь,— ответил Скиннер, думая о Сан-Франциско, о Дороти. О том, что с радостью бы туда переехал… Не то чтобы ему не нравился Лит. В некоторых смыслах он считал его лучшим местом на свете, однако жить хотел бы где-нибудь еще, а сюда возвращаться лишь иногда.