Аллоды онлайн II Тайны Сарнаута

Спускаться по склону было гораздо легче, чем подниматься, да и бьющая из меня энергия от открывшегося второго дыхания подталкивала вперед, и мне казалось, что за моей спиной развеваются крылья и я способен едва ли не взлететь, как дрейк. К тому времени наше войско уже не просто наступало, оно гнало Лигу с Паучьего Склона, оглашая всю местность дикими криками, тонувшими в музыке бардов, во всю трубивших отступление…

ОТСТУПЛЕНИЕ?!

Я не поверил собственным ушам. Нам приказывают отступить? Наверное, это какая-то ошибка, ведь мы уже победили — противник бежит, и сейчас мы можем загнать его далеко в лес, выбить с Паучьего Склона, уничтожить лигийский лагерь и прочно обосноваться тут самим! И тогда никто уже не сможет вытеснить нас отсюда! Я даже остановился и прислушался к раздающимся звукам горна. Сигнал был безжалостным и даже каким-то болезненным, но однозначным — он приказывал отступать назад.

Удостоверившись, что это не ловушка и не обман — трубят именно наши барды, с нашей стороны, я бросил взгляд на потрепанные, но вдохновленные близостью победы остатки имперской армии. Очевидно, что я был не единственным, кто удивился столь нелогичному решению командования. Кто-то остановился, растерянно обернувшись назад, но большинство по инерции продолжало наступать на Лигу — то ли не слышали, то ли не хотели слышать такие обидные сейчас звуки. При виде убегающего врага уже включился инстинкт хищника — догнать, добить, уничтожить. Закрепить свое превосходство!

На какой-то момент я даже подумал, что вспыхнет бунт, и войско, ведомое боевым куражом, откажется выполнять приказ, но строгие правила, призывающие к беспрекословному подчинению, вбитые в головы еще с ИВО, оказались сильнее. Более дисциплинированные офицеры, вняв громкому сигналу, начали разворачивать своих подопечных и наше бурное наступление наконец стало замедляться — солдаты нехотя прекращали преследовать лигийцев, позволяя врагу уйти и скрыться в лесу.

К тому моменту атака уже докатилась до лагеря Лиги, сровнять с землей который почему-то нам не было позволено. Всеобщий пыл еще не утих, но воодушевление сменилось разочарованием, написанном на лицах и сквозившем в недовольном гуле. Кое-кто еще рвался мстить Лиге, и таких приходилось чуть ли не пинками вести обратно. Несмотря на наше отступление, в лигийском лагере вспыхнул огонь — кто-то сумел поджечь напоследок вражеские катапульты.

Пятиться назад, к своему лагерю, подбирая по пути убитых и раненых, было тяжело и физически, и морально. Я поравнялся с майором, усиленно размахивающем руками, подгоняя солдат.

— Почему мы не добили их?

— Сказано, отступать!!! Ты чем-то недоволен, капитан?! Хочешь поспорить??? — гавкнул он, вскинув на меня налитые кровью глаза.

— Никак нет…

— Тогда заткнись и помоги нести раненых!

Поникшие, мы уходили на свою сторону, совсем не ощущая вкуса победы. Шум уже стих, бардов не было слышно и на разговоры ни у кого не осталось сил. На поле мы потеряли много людей, орков и Зэм, так что выжившим придется еще не раз возвращаться за ними. Тучи висели над головами, все больше наливаясь чернотой, и было совсем непонятно, сколько сейчас времени. Когда я уже шагнул на территорию огороженного брусьями лагеря Империи, небо вдруг разделила пополам яркая ломаная линия, на мгновение превратив темноту вокруг в блеклый, черно-белый день, а спустя несколько секунд пространство взорвалось оглушительным грохотом. И хлынул дождь.

В этот день погода захотела быть на нашей стороне. Начнись ливень хоть немного раньше — все могло закончиться по-другому. Горевший лес быстро был потушен и исчезла задымленность, но видимости из-за дождя и темноты не прибавилось. Зато под ногами образовалась каша. Я восемь раз возвращался на поле, чтобы подобрать кого-нибудь, и каждый раз идти становилось все труднее — ноги противно проваливались в грязь, прилипающую здоровыми комьями. Но хотя бы было не холодно, даже несмотря на то, что я быстро промок до нитки.

Больше всего мне хотелось найти своих друзей и я еле сдерживался, чтобы не бросить все и не отправиться на их поиски. Неизвестность пугала. И как бы я не заставлял себя думать о хорошем, окружающая обстановка не очень-то располагала — слишком много раненых, покалеченных и убитых.

Первой нашлась Матрена — она среди других лекарей находилась в лагере, помогая пострадавшим. Здесь тоже нужны были руки и я твердым шагом направился к ней.

— У Лба все очень плохо, — первое, что сказала она, заметив меня. И вся моя радость при виде нее исчезла. — Не знаю, сумеем ли вытащить. Возможно придется его… ну чтобы потом воскресить. Так, наверное, будет лучше, у него слишком серьезная рана.

— А если он не воскреснет? — ответил я, чувствуя, как внутри все похолодело.

— Не думай об этом. Здесь хорошие жрецы.

— Без этого — никак?

— Я не знаю. Лоб был в сознании, когда я уходила, он не разрешает. Ругается, — выдавила Матрена невеселую улыбку. — Но долго он не продержится, с ним сейчас другой лекарь.

— А остальных ты не видела?

— Кузьма ранен, но у него все будет хорошо, я лично его осматривала. У него обморожение на руке и плече. Его вылечат. Мишу и Лизу не видела.

— Понятно. Тебе нужна помощь?

— Да. Нужно перенести этих людей вон туда…

Конечно, хотелось увидеть Лба и Орла, но работы было слишком много, так что пришлось отодвинуть на задний план свои хотелки. Я перетаскивал раненых, куда мне говорили, и все время думал о Мише и Лизе. И о Старике, которого мне нужно было найти. Я оставил его у Места Силы и сейчас не имел представления, где он. Может быть, он все еще там? Лежит раненый и ждет меня? Ведь я обещал ему вернуться.

Ночь опустилась как-то совсем незаметно — я просто вдруг осознал, что множество зажженных фонарей, развешанных на невысоких, деревянных столбах, едва едва разгоняют абсолютную черноту, прильнувшую к нашему лагерю со всех сторон. Я поднял голову и посмотрел вверх, вспомнив о звездах, про которые говорила комитетчица Влада. Где-то там, наверху, должно быть невероятно красивое небо… Но небо до того было черным и непроглядным, что походило на низкий потолок, изрядно давивший на нервы.

Лба и Орла я так и не увидел — они находились в дальних палатках, в которые я не заходил. Зато в лагерь сам вернулся Старик! Я находился среди раненых солдат, куда ему проход был воспрещен, но он привлек мое внимание громким рыком.

— Капитан, убери свою зверюгу отсюда немедленно! — сразу завопил на меня старший лекарь, потому что дрейк вознамерился пробраться ко мне во что бы то ни стало.

Я, едва ли не перепрыгивая через кого-то, метнулся к своему питомцу. От него исходило ровное, зеленоватое свечение, глаза озорно блестели, и весь он выглядел совершенно здоровым.

— Старик, вернулся! — я обнял его костлявую шею, чувствуя, как упала часть висевшего на мне груза. — Сам меня нашел…

Он ткнулся мне носом в плечо, позволяя погладить себя по голове.

— Мы с тобой отличная команда, дружище! Здорово лигийцев потрепали, да?

Дрейк согласно зарычал в ответ и широко раскинул крылья.

— Отведите своего дрейка в загон, капитан, он нам мешает, вы же видите! — услышал я за спиной возмущенный голос.

— Идем, Старик, — улыбнулся я, — нас тут боятся.

Когда мы подошли к краю лагеря, мой взгляд сам по себе упал на поле, где днем шла ожесточенная битва. Там, среди темноты, блуждало множество желтых огоньков. Удивленный, я подошел чуть ближе к ограде и вдруг заметил самого Сечина. Генерал в одиночестве стоял в расслабленной позе, облокотившись на катапульту, и курил, задумчиво глядя вдаль на все те же огоньки. Я, не ожидавший наткнуться на главного командира, растерянно остановился.

— Животных следует отвести в загон, Санников, — произнес он, не поворачивая головы и выпуская изо рта облачко дыма.