Утро, похожее на черновик:слово, ещё одно слово, помарка.Комната, лестница, улица, арка,выход во двор, переулок, тупик.Годы… зачёркнуто. Счастье… зачёркнуто.Будто с ног на голову перевёрнутажизнь. Холодок от реки.Кухонных диспутов крестики-нолики,чайник на шатком обшарпанном столикепишутся с новой строки.Где я? Забор в рыжеватой окалине.Богом затерянный дом на окраине.То ли Братеево, то ли Чертаново.Всё переписано. Начато заново.
Вот так и бывает
Вот так и бывает: казалось, навечно замрётприрода, и холодно станет от стыни внутри и снаружи.И
ломкий, колючий, с цветными прожилками лёдпокроет коростовой коркой окрестные лужи.А где-то под снегом трава, ожидая команды «На старт!»,для подвигов будущих силу таит в настоящем.Вот тут-то, внезапно, как выстрел, случается март.И губы немеют, и сердце колотится чаще.И ты остановишься вдруг, удивлённо, почти не дыша.И это бездонное небо тебя с головой накрывает.И близкой становится чья-то чужая душа.Вот так и бывает, поверьте, вот так и бывает.
«Воздух вдыхаешь жадно, не надеясь на зрение…»
Воздух вдыхаешь жадно, не надеясь на зрение.Ветер трогает лоб, но не приводит в чувство.Полдень рябит в глазах, свет чередуя с тенью.Сердце наполовину полно, наполовину пусто.Солнцем спрессованный снег, пока что имеет место.Лежит, как старое платье, вышедшее из моды,в глухих подворотнях. Машины, тормозящие резко,обдают маслянистой жижей зазевавшихся пешеходов.Чёрно-белая графика ранней весны. И влаженасфальт. На окраине города, как на краю мироздания.Так и идёшь, как будто пункт назначения уже вовсе не важен.Так и живёшь на свете, не приходя в сознание.
«После долгой разлуки…»
после долгой разлукизаново привыкать к твоему именидоставать из глубин памятиразноцветных рыб воспоминанийкак на тёмной лестниценогами нащупывая ступеньку за ступенькойпроизносить давно забытые словаузнавать друг другасоприкасаясь взглядамигубамикончиками пальцев
«Густое утро пробую на вкус…»
Густое утро пробую на вкус,на звук и цвет, на ощупь и на запах.Морозный воздух пахнет, как арбуз.И будущность стоит на задних лапахпередо мной, и жарким языкомладони лижет с радостью собачьей.Мне слёзы застят свет, и в горле ком.Но день пока не начался, а значит –всё впереди ещё: и Божья благодать,и горний путь, и этот мир пред нами,что можно без конца перебиратьглазами, сердцем, пальцами, губами.
Август
Дело к осени. Август.Мириадами глазДревнегреческий АргусСмотрит с неба на нас.Этот месяц античныйЗнает всё наперёд,По бульварам столичным,На пева я, идёт.В колее подворотенКатит дней колесо.Словно воздух, бесплотенИ почти невесомСамолётиком таетВ голубой синеве.В косы ленту вплетаетПорыжелой листве.Дням безветренным, летним,Поубавив огня,Поцелуем последнимОсеняет меня.
Воробьи
Воробьи возвращаются в город. Щебечут, галдят.Во дворах мельтешат, копошатся у талых помоек.Вот, один, как из старого фильма, заправский пират,а другой, посмотри, с жёлтым клювом, особенно боек.Среди медленных, важных, клюющих зерно голубей,они словно шпана беспризорная из подворотни.День встаёт над умытой дождями Москвой, и синейбесконечное небо над Бибирево и Капотней.Шумный город, как фокусник, прячет весну в рукаве.Светит солнце вовсю, словно летом, уже без утайки.И повсюду: на тёплом асфальте, пожухлой траве,рассыпаются шустрой гурьбой воробьиные стайки.Вон их сколько! Шумят, задираются, прут на рожон.А
недавно ещё пропадали, и где непонятно.Наступает апрель. Начинается тёплый сезон.Воробьи возвращаются в город. И это приятно.
«Когда-нибудь этот мир остановится…»
Когда-нибудь этот мир остановитсякак старые карманные часычей механизм износился от временипружина ослаблашестерёнки проржавелии стёрлись до основанияа стрелки застылиили бессильно повислина выцветшем циферблатеИ некомуда и не у кого будет спроситькоторый час?
В музее
Метафора амфоры,древнего быта осколки –аллюзия времени.Музейная пыль сродникосмической пыли.Тени исчезнувших цивилизацийвзывают из теменипрошлого:Стойте!Мы тоже когда-то, как вылюбили, мечтали.Мы были!Воины и мореходы,простые крестьяне, строители…Мастер, корпевший над статуей,как твоё имя?Мира навеки ушедшегобезымянные жителисмотрят на нас с фаюмских портретовглазами живыми.
Вечернее
Помедлив на последнем рубеже,скупое солнце прячется за крыши.О том, что дело к вечеру уже,я промолчу, но ты меня услышишь.Ты свет зажжёшь, и тьма сойдёт на нет.Прикроешь в доме окна, чтобы тыщиночных гостей, стремящихся на свет,не вторглись в наше скромное жилище,в котором только двое: ты и яживём, как две нахохленные птицы.Зачитанную книгу Бытияоткрыв на заключительной странице,мы будем молча наблюдать в окнона дольний мир от альфы до омеги,как на плывущем к вечности, давноот берега отчалившем ковчеге,и плыть, и плыть сквозь заоконный мрак,в холодное стекло уткнувшись лбами,и чувствовать всё явственнее, какночная тень сгущается над нами.
«Вот тьма над чёрной бездною. Вот свет…»
Вот тьма над чёрной бездною. Вот свет.Вот прошлого подробная канва.Вот жизнь длинною в миллионы лет.А вот небес холодных синева.Вот перечень всех сущностей земныхот Homo sapiens до губок и амёб.Вот мальчик, о созвездиях иныхмечтающий, читающий взахлёбнеписанную Книгу Бытия.Вот мириады звёзд над головой.Вот Космос. Вот Вселенная. Вот я,шагающий по гулкой мостовойвнутри большого города, когдавстаёт вопрос, один средь прочих тем:откуда мы, и движемся куда?В какую даль стремимся и зачем?Но сколько о подсказке ни просии ни бросай в ночное небо клич,не хватит ни терпения, ни силрассудком Божий замысел постичь.
«Жизнь продолжается и в четырёх стенах…»
Жизнь продолжается и в четырёх стенах,и в бессвязных обрывках тв-передач, и в горячечных снах;в темноте душной палаты, в тусклом свечении утренних окон;в слабом теле, дрожащем, как лист, сохраняющем боль и жар;в голове, надувшейся, как воздушный шар;в еле живой душе, внутри тебя свернувшейся в кокон.Жизнь продолжается несмотря на кривой високосный год,даже, если дела принимают такой оборот,что уже нет сил от нелепых фантазий и чаяний лживых.Но когда твой корабль получает опасный крени теряет мачты на фоне больничных стен,и тогда ты живёшь, пока кровь пульсирует в жилах.Жизнь продолжается, несмотря на то, что у страха глаза велики; с каждым новым вдохом, с понедельника, с чистой страницы, с новой строки;как бесценный подарок, дорогая награда, как чудо.А уставший за сутки санитар-сутенёр, заправляя пустую кровать,говорит: вот тебе ещё несколько лет, будешь ли продлевать?Отвечаю: чего бы это не стоило, обязательно буду.