Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Осенняя сюита»

Знакомьтесь, чемпион по перелётам!

Гнездясь на канадских полянках Арктических мёрзлых широт, Где тундры промёрзлость и лёд, Живёт бурокрылая ржанка [1] И гнёзда в траве свои вьёт. У этой выносливой птицы, Едящей рачков и креветок, Почти не слетающей с веток, Есть много чему поучиться. В Аляске они повсеместны, Их много в Канаде живёт, А в мире ведь ржанки известны За самый большой перелёт! К зимовке готовятся зверики — Тепла и уюта хотят! А ржанки к Южной Америке Каждую осень летят. Взлетая на юг без оглядки, Находчивы, стойки и смелы, Летят без единой посадки К пределам Венесуэлы. Летят к колумбийским полянам В потоке стремительных ветров — Три тысячи девятьсот километров Над самым лихим океаном. Летят бурокрылые ржанки, Гусей переплюнув и уток, Туда, где для них благодать, Где с кормом проблем не видать. Летят бурокрылые ржанки… Им должное надо отдать: Почти на голодный желудок Летят целых четверо суток, Чтоб только перезимовать.

1

Американская бурокрылая ржанка (American Golden Plover), мигрируя, пролетает более 40 000 километров в год. Каждую осень они без единой посадки перелетают 3 900 километров над открытым океаном к берегам Южной Америки, проводя в полёте 88 часов. Этот безостановочный перелёт принято считать самым продолжительным среди мигрирующих птиц.

В Пенсильвании лесистой

В Пенсильвании лесистой горный воздух очень чистый. Посетив её однажды, приезжаем до сих пор Утолить пейзажей жажду и пожить вблизи озёр В домиках на склонах гор. Живописные просторы, красно-жёлтые холмы, Отражённые в озёрах горы, лебеди и мы. Наш домишко деревянный воплощал собой уют. И поэтому не странно, что нам полюбилось тут. Помню, вечер был прекрасный. Вышел подышать во двор; С неба полумесяц ясный освещал ночной простор. Мягкая была погода, но сгущались облака. И в такое время года дождь накрапывал слегка. У домашнего порога бились капли о навес, И манила вдаль дорога воплощением чудес. Так, борясь со своей ленью, под осенний плач небес, Повидать семью оленью я побрёл в ближайший лес. Встречи с ними тут не редки, если зверя не спугнуть. Как петух, крадясь к наседке, пробираясь через ветки, Свой прокладывал я путь. В лес ночной свернув с дороги, перелазя через куст, Осторожно ставил ноги, чтоб не вызвать веток хруст. В час, когда уснули птицы, лес не дремлет и не спит, Совам в дуплах не сидится, на ветвях сова сидит. Бдит, высматривая мелких вездесущих грызунов. Берегитесь ночью, белки, этих очень хищных сов! Меж дубами и ракитой, светом месяца залитой, Я заметил чью-то тень: «Неужели то олень?» Померещилось, наверно, – слишком тусклый падал свет. Показалось или нет? Сердце радостно забилось… Там, под дубом, притаился оленихи силуэт, Чьи глаза в ночи искрились, отражая лунный свет. Словно статуя литая, в темноту к себе маня, Взор свой пристальный кидая, не сводила глаз с меня. И глазам своим не веря, что сумел её узреть, Я решил поближе зверя, подобравшись, разглядеть: Величав и неподвижен средь опавших желудей, Не страшась живых людей, силой любопытства движим — На меня смотрел олень… Я стоял пред ним как пень, рот раскрыв от изумленья. Вот она – краса оленья! Метров десять между нами. Нет, не передать словами Это радостное чувство и пером не описать. Это так же, как искусство, нужно лично испытать!

«Невозможно вместить полноту впечатлений…»

Невозможно вместить полноту впечатлений, В тесных строчках катренов вещая рассказ. Если б вы поглядели вблизи на оленей, Проникая в глубины их ласковых глаз, То смогли бы меня, без сомненья, понять… Я не мог для детишек его не заснять: «Вот порадую дочь и меньшого сынишку!» Но как только я начал оленя снимать, Как раздался щелчок и сработала вспышка… Вероятно, её испугался трусишка: Он вскочил на дыбы, кверху ноги поднял, Оземь стукнув копытами, в лес убежал. Как речная вода, наше время течёт, И по-прежнему ночью сменяется день… Так бывает, что в лес страшной силой влечёт, В лес, куда я ходил, превзойдя свою лень, Где бродил меж дубов, где ракита растёт… И, кто знает, возможно, меня снова ждёт Под деревьями тот пенсильванский олень.

Виктор Дроздов

Дроздов Виктор Иванович родился в 1958 году в Днепропетровской области. Окончил ХВВКИУ им. Н. И. Крылова. Служил на космодроме Байконур, подполковник запаса. Ветеран труда.

Член ИСП, стихи пишет с 1996 года. Издал сборники стихов «Между делом» (2016), «Мы вернемся» (2017), «Разогнутая дуга» (2018), «И в свете моих забот…» (2019), «Спасибо вам, ветераны…» и «Я бы жизнь эту прожил не раз…» (2020). Неоднократно издавался в журналах «Звонница», «Российский колокол», «СовременникЪ», в различных тематических выпусках альманахов. Стихи носят разноплановый характер – юмор, лирика, патриотическая и военная тема, размышления о людях, их поступках.

Проживает в Белгороде.

Яркий солнечный луч…

Яркий солнечный луч, Мам родных голосок. Облака вместо туч, Все обиды в песок. Крик шумливых ватаг, Из ромашек букет И прощальный звонок — Это детства привет. Среди юных берез И дрожащих осин Ночь – и снова рассвет. Хорошо молодым! И срывалась звезда, Мечты нам подаря И желанье любви. И вокруг алтари. Так прекрасен закат! Средний возраст уже Нам махает рукой, Еще песни в душе. Сердце ритмы стучит, Нет знакомых врачей, Но тревожат в ночи Боли наших детей. Еще так ты любим, Еще хочешь любить, И порой бес в ребро, Но так хочется жить. Тот, кому пятьдесят, — Кладезь мудрости с ним. Виной все же висят Долг семьи и страны. Но подходит порог, Где встречают печаль, И прогонит прочь боль Голос славных внучат. Придут те, кто ушел, К нам нежданно во сне. Все нежнее любовь Рукой по седине.

2015 г.

Лист

Сверху вниз пожелтевший лист. Отшумел летний срок он — жизнь. Там внизу, их таких… разлеглись. Каждый снова хотел бы ввысь. И пусть был его путь неказист. Но душою он всегда был чист. Серебрист был, душист и тенист. Все шумел и шумел — голосист. Но своё, видно, все же отвис. Жалко только, что ветер быстр. Час пришел. Даже кто бархатист — Все с верхушек спускаются вниз.

2004 г.

Шлепают капли по лужам

Шлепают капли по лужам. День серый бредет не спеша. Сдается, что больше не нужен, И вроде застыла душа. Думы о прошлом все кружат В сомнениях, а так ли жил, И, может быть, прожил хуже, Чем должен был ты прожить! Мысль бьется – критик разбужен В линялых за годы глазах. Жара глубоко в них и стужа, Невзгоды и радость в слезах. А руки в морщинах сжаты, Участники трудных лет. Тяжелый вздох человека: Оставил ли в жизни след? Но внук разогнал сомненья, С любовью глядя в глаза: «Дедуля, меняй настроенье, Ведь нам без тебя нельзя. Гони прочь печальные грезы, С чего ты такой самоед?» Во взгляде мелькнули слезы… И нежно поправил плед.

2014 г.

Хорошо быть пожилым…

Как хорошо быть пожилым! Не толстым быть и не худым. Нам ни к чему теперь экстрим, Мы кладезь мудрости храним. Не так уж старость мы журим, Чтоб соблюдать во всем режим. Уж нет сомнений, кто любим, Терзанья в страсти избежим. Нам не сгореть в работе в дым, И что жалеть, раз стал седым. Дорогу вверх другим дадим, Пускай пробьется юный сын. Их опыт с нашим несравним. А быт наш назван обжитым. Мы не спешим, мы не дрожим. Размеренность. Куда к нам им! Но иной раз, как день погожий, Мы полки памяти разложим, Жизнь вспоминая, пожурим: «Как здорово быть молодым!»

2003 г.

Поздняя осень

Промозглый угрюмый вечер. За углом подвывает ветер. Стылыми гибкими пальцами Под курточку мне забирается. Заставляет комочком сжаться, В шарф шерстяной замотаться. Поздняя осень. Что злиться, Страдать, хандрить и кукситься! Лишь начало недели, вторник. Но небо с утра недовольно Плачет. И в рыданьях упорно Вызывает жалость невольно. А в доме моем тепло и уютно. Пахнет пирог вкусно на кухне. Разговор: «Снег ляжет ли скоро?» Я вздремну под нелепые споры. Оживленное дня обсуждение Близко к своему завершению. Буря за окнами медленно тает. Из будки собака робко залает. Что говорить – настоящая осень! Накроет поля белая проседь. А я, разомлев в теплой постели, Уже засыпая, жду воя метели.

2002 г.

Патина

Меняется ценность в понятиях. Все дороже становится старое. И слова – как покрытые патиной, Что добротный винтаж жалуют. Красота антикварами хвалена. Придает она вид благородного. Нам морщины временем дадены, Как влияние времени долгого. Паутинку с улыбок и с ярости Нанесли всем года напылением. А у глаз – рожденные к старости Потемнения вечным сомнением. По рукам – будто медь братьям. Серебром по прическе маминой, Не надетыми новыми платьями — Украшает нас жизнь патиной.

2005 г.

Отскакала свое лошадка…

Отскакала свое лошадка… Отходил в мир иной одер. Умирать никому не сладко, Пусть и ждал, понимая все вроде. Уходила лошадка за реки, Где ложбины с травою сочной Да с водой, что ломает зубы. Водой чистой, живой, проточной. Вспоминала вкусную корку, Под седлом вороного друга. Как они сгрызли морковку И неслись, стянув туго подпруги. А в дому хором взвыли бабы. Не зовутся те слезы плачем: Столько лет она верно служила! Член семьи, как назвать-то иначе. Горе мыкал у стойла хозяин. Знал, кормилицу он теряет. Кто удел с ним теперь вспашет? Карим глазом на землю кто взглянет? Не хлестать и холку не гладить, В стременах не загнать шпоры. Без узды отходила лошадка. Приходили беда в дом с горем.