Алмазная пыль

– Коротко и по делу. Что с ним?

– Пока не знаем. Все органы работают как часы. Внутричерепное давление в норме, общее давление, как у космонавта. Откровенно говоря, с таким здоровьем только в космос и посылать.

– Так чего же он тогда у вас под приборами лежит, а не в тире свой аппарат собирает? – зарычал начинающий терять терпение глава Конторы.

– Сам ничего не понимаю. Из всех повреждений – только слабое носовое кровотечение. Но его уже остановили. Может, он просто крови боится? Так бывает…

– Сам ты крови боишься, идиот! – не выдержав, в полный голос заорал старик. – Этот парень бывший спецназовец. Где он сейчас?

– В палате интенсивной терапии, без сознания, – быстро ответил главврач.

– Веди, – коротко приказал Художник не терпящим возражения тоном.

Решительно войдя в палату, он быстро подошёл к кровати и, наклонившись к лицу парня, тихо произнёс:

– Что с тобой случилось, тёзка?

Тихо застонав, Пашка слегка шевельнулся и, не открывая глаз, еле слышно спросил:

– Дядя Паша, это вы?

– Я, тёзка, – ответил Художник, не обращая внимания на его фамильярность.

– Кажется, я всё вспомнил, – выдохнул Пашка, делая слабую попытку открыть глаза.

– Что именно? – осторожно уточнил старик.

– Всё, дядя Паша. Всё, что со мной было.

– Так это же здорово. Только зачем было в обморок падать?

– Я не специально. Оно само так получилось, – чуть улыбнувшись, ответил Пашка и, пошевелившись, попытался сесть.

Рядом с кроватью тут же материализовался главврач и, возмущённо сверкая очками, попытался уложить его обратно. Понимая, что имея рядом поддержку в виде директора Конторы, может позволить себе лишнее, Пашка оттолкнул его руки и, оторвав от тела все датчики, сварливо ответил:

– Хватит, вы уже моей кровушки на три года вперёд напились. Мне сейчас вместо всех ваших микстур чашка хорошего чаю больше поможет.

– Вот это разговор, тёзка, – весело отозвался Художник и, сделав врачу знак не вмешиваться, что-то быстро пробормотал себе в воротник.

В ту же минуту в палату ввалились два бойца его личной охраны и, подхватив Пашку с двух сторон, быстро вынесли из палаты. Понимая, что спорить в данной ситуации себе дороже, главврач отступил в сторону с независимым видом, а-ля я умываю руки.

Не обращая на него внимания, глава Конторы вышел из палаты и, усмехаясь про себя, направился в номер, по пути позвав с собой Агафоныча. Увидев, что его подопечный очнулся, неугомонный старик вдруг куда-то исчез, появившись в номере со странным свёртком в руках.

Увидев на столе исходящие паром чашки с ароматным чаем, он одобрительно кивнул и, достав из пакета керамическую бутылку, с хитрым видом принялся осторожно разливать содержимое. По чайной ложке в каждую чашку. По номеру расплылся странный цветочный аромат. Внимательно принюхавшись, Художник удивлённо покосился на Агафоныча и, качая головой, спросил:

– Только не говори мне, что это твоя знаменитая настойка на семи травах?

– Она самая и есть, – усмехнулся Агафоныч. – Три стопки при простуде, пять при всех остальных хворях, ну и по ложечке для профилактики.

– Профилактике чего? Алкоголизма? – не удержался от шпильки Пашка.

– Засранец он и есть засранец, – покачал головой Агафоныч. – Его лечат, а он морду воротит.

– И не думал, – горячо возразил Пашка. – Ну чего ты, Агафоныч? Неужели разучился шутки мои понимать?

– Проехали, – махнул рукой Агафоныч.

– Не обращай внимания, – усмехнулся Художник. – Он от волнения всегда таким злым становится.

– От волнения? – удивлённо спросил Пашка, растерянно глядя на старика.

– Напугал ты меня, парень, – нехотя проворчал Агафоныч, бросив на старого приятеля укоризненный взгляд.

– Чем это?

– Не часто мне такие стрелки попадаются. И не должно так случаться, чтобы молодой, сильный парень, умеющий навскидку комару яйца отстрелить, умирал раньше времени, да ещё и на пустом месте, – тихо сказал Агафоныч, прихлёбывая чай.

– Спасибо вам, дядя Гриша, – тихо сказал Пашка, доставая из пачки сигарету. – За всё спасибо.

– Сочтёмся, – усмехнулся Агафоныч.

– Ну ладно, с любезностями закончили. Давайте о деле поговорим, – проворчал Художник, отмахиваясь от клубов дыма.

– О чём именно? – удивился Пашка.

– Рассказывай, тёзка, как в зоне жил, что делал, где именно обитал. Всё рассказывай. И не забудь, нашей Конторе всё известно, – твёрдо ответил старик.

– Дядя Паша, ну не надо, а?

– Чего не надо? – не понял Художник.

– А вот этих ваших конторских понтов. Конторе всё известно. Если известно, так нечего вопросы задавать, – вяло огрызнулся Пашка.

Внимательно слушавший его Художник вдруг зашёлся откровенным гомерическим хохотом. Задумчиво смотревший на Пашку Агафоныч не удержался и тоже захохотал, вторя другу густым, сочным басом. Удивлённо покосившись на стариков, Пашка недоумённо пожал плечами и, погасив окурок, взялся за чай.

Отсмеявшись, старики дружно утёрли набежавшие слёзы и, переглянувшись, хором вздохнули:

– Дожили. Уже в способности Конторы верить перестали.

– А ты как думал, Паша? Времена другие, и люди другие. Ты посмотри на него внимательно. Он же сидит и отлично понимает, что ничего у тебя на него нет и терять ему здесь нечего. Ну, состряпают твои олухи дело. Высосут проблему из пальца. А толку? Как только передадим его в ИТК, так он оттуда и уйдёт, как дым сквозь пальцы. Лови его тогда по всей зоне. А там он у себя дома, – весело проговорил Агафоныч.

– Знаю, – недовольно поморщился Художник. – Самое смешное, что он и отсюда уйти может. Причём так уйти, что и не заметят. Ловкий, чёрт.

– Вы о чём это, мужики? – растерянно спросил Пашка.

– О тебе, – фыркнул глава Конторы. – Нет у меня в руках ничего такого, что могло бы тебя к Конторе пристегнуть. А жаль.

– Дядь Паш, ну что вы в меня так вцепились? – устало спросил Пашка. – Я же уже говорил, не с моей рожей по империи шататься. А в зоне мне самое место.

– Да что ты к своей внешности так прилип? – раздражённо спросил Художник.

– А то вы не знаете? – хмыкнул Пашка. – Забыли, что мне ваша горничная высказала? А ведь она на вас работала. Что уж говорить про обычных девушек. Нет, дядя Паша. Местная жизнь не про меня писана. Мне в зоне самое место.