Алмазы Джека Потрошителя
Шрифт:
И к лучшему.
Свой тайник она проверяет скорее для порядка. И ничуть не удивляется тому, что деньги пропали.
Кто забрал?
Андрюшка. Он один был в курсе. И почти согласился уехать на край мира. А может, еще уедет, к пальмам, песку и слепящему солнцу.
Лера легла в кровать, свернулась калачиком и заплакала. Никогда прежде ей не было так больно.
С болью она заснула и с болью проснулась. В комнате кто-то был. Он стоял у кровати и смотрел на Леру, а увидев, что глаза открыты, велел:
– Вставай.
Лера встала.
– Идем.
Она пошла. Наверное, ей снится, что она проснулась, что
– Я сплю? – шепотом спросила Лера.
– Конечно, – ответили ей.
Подвели к кровати.
Лжец. Вор. И некрасив. Во сне рот приоткрыт, на губах – слюна.
– Ударь, – шепчет тень.
Это неправильно. Лера не хочет бить. Она просто уйдет. Но тень не позволяет. Она впивается в Лерины плечи, подталкивает к кровати и приказывает:
– Бей!
Андрюшка всхрапывает и дергает ногой, стягивая одеяло. Бледнокожий, худой, с редкими темными волосами на впалой груди. Живот то поднимается, то опадает.
– В сердце целься, – шепчет тень. – Это ведь он виноват во всем. Он убил Веру. И тебя хотел. Он украл деньги…
– Откуда ты знаешь?
– Действительно, – этот голос донесся из угла комнаты. – Откуда вы все знаете, Милослава? Не двигайтесь…
Но тень двинулась. Она вдруг вырвала нож и прижала к Лериному горлу. А цепкие пальцы впились в волосы, дернули голову назад, запрокидывая.
– Да бросьте, Слава. Имейте силы проигрывать.
Вспыхнул свет. Ослепляющий, яркий. И Лера зажмурилась. А лезвие скользнуло по горлу, и тень, которой бы исчезнуть, как исчезали тени снов при пробуждении, сказала нормальным голосом:
– Шевельнетесь, и я перережу ей горло. Я не шучу.
Лера поняла: не шутят.
– И куда вы собираетесь идти? – поинтересовался Далматов. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу. – Нет, конечно, деньги у вас есть. Но их не хватит, чтобы спрятаться по-настоящему. Да и, как мне кажется, вы устали прятаться.
Вздох. И лезвие немного отступает от шеи.
– Неужели вы настолько ненавидели его?
– Ты не прав, Илья, – Саломея стоит у двери, не преграждая выход. И руки ее подняты вверх, ладони раскрыты. Оружия нет.
И Леру отпускают.
– Здесь дело в любви.
Нож падает. И Милослава, закрыв лицо, опускается на пол.
– Да, – говорит она, непонятно к кому обращаясь. – Я люблю его.
Эпизод 3. Столкновение
«Я не абманывал, дорогой ночальник, когда сказал, что ты услышишь завтра о работе Дерзкого Джека. Теперь дважды. Одна из них немного висжала, не смог сразу же убить. Не было времени на то, чтобы срезать уши для полиции. Спасибо за то, что сохранил последнее письмо, пока я не вышел на работу.
Джек Потрошитель
Из ада
Мистер Недотепа, сэр
Я посылаю вам палавину почки, которую я взял у одной из женщин и сахранил для вас. Вторую палавину я зажарил и съел, она была прелестной на вкус. Я пошлю Вам нож, что вырезал её, если Вы падаждёте дольше.
Поймайте меня, когда сможете, мистер [3] ».
Лондон. Ист-Энд, район Уайтчепел, 30 сентября 1888 г.
3
Одно из писем, чье авторство приписывается Джеку Потрошителю.
В час ночи Бернер-стрит была пуста. Темнота укрывала дома, и фонарь Луиса Димшютц, закрепленный на тележке, оставался единственным источником света. Желтое пятно скакало с камня на камень, пока не остановилось, запутавшись в женских юбках.
– Эй, миссис, – окликнул Луис женщину, которая лежала лицом к стене. – Эй, миссис, вы там что?
Пони храпел и пятился, ощутимо натягивая поводья, а женщина оставалась неподвижной. Подойти бы к ней, перевернуть и глянуть, все ли ладно… или, наоборот, тихонечко вернуться в темноту переулка.
Самостоятельное решение Луис так и не принял – протяжно заскрипела дверь, раздались пьяноватые голоса, и на улицу вывалился человек в черном костюме.
– Эй! – крикнул он, потрясая кулаком. Но дверь уже заперли. Тогда человек развернулся и увидел Луиса.
– Тут… тут женщина, – Луис сглотнул, прикидывая, что если он попробует сбежать сейчас, то неприятностей точно не оберется. – Ей… ей, кажется, плохо.
– А кому хорошо?
Но незнакомец все же подошел к телу. Судя по походке и крепкому амбре, он был изрядно пьян. Наклонившись над телом, он едва не упал сам, но вовремя уперся рукой в стену. Вторая вцепилась в платье и тут же отпустила его.
– Тю… да тут кровищи…
Пьяный попытался выпрямиться. Блуждающий взгляд его остановился на Луисе.
– Ты… стой тут. Сторожи. А я сейчас. Полицию надо… нет, ну и кровищи налилось.
И он ушел, оставив Луиса рядом с мертвой женщиной, храпящим пони и слабеньким фонарем, масла в котором осталось на самом донышке. А Луис всегда боялся мертвецов.
Незнакомец вернется на Бернер-стрит в сопровождении полицейского патруля. Старший констебль Генри Ламб попытается нащупать пульс, но, увидев на шее женщины огромный разрез, поймет все верно.
Он велит Луису остаться и отправит подручного за инспектором Чандлером.
В это самое время, буквально в четырехстах метрах от Бернер-стрит, констебль Эдвард Уоткинс двигался по обычному своему маршруту. Миновав Майтр-сквер в 1.30 ночи, Уоткинс выкурил на углу сигару, пуская дым в безоблачное небо.
Холодало. Констебль думал о скорой зиме и Рождестве, к которому не был готов. У него имелись деньги и невеста, но совершенно не было идей о том, что бы такого подарить ей.
А еще матушке и трем сестрам…