Алоха из ада
Шрифт:
— Что ставишь?
— «Волшебник страны Оз». О тупой девке, улетающей в некое странное и опасное место, чтобы как конченая мудила тащиться по незнакомой дороге, подвергаться нападению чудищ и быть наёбнутой волшебником. Звучит странным образом знакомо.
Я достаю ещё вещи Элис. Щётка. Футболка с «Вейрдос» [151] . Фотография разрушенного мотеля у воды, часть Солтон-сити, заброшенного городка в пустыне [152] . Мы собирались съездить туда.
151
Американская панк-рок-группа.
152
Городок
— Хотел поблагодарить тебя за то, что спас меня сегодня и привёз в необыкновенную клинику Аллегры, — слышу я голос Травена за спиной.
— Как дела у Хантера?
— Намного лучше. Он может завтра отправляться домой.
— Повезло ему.
— Могу ещё чем-нибудь помочь, кроме обматывания лентой?
Я беру со стола Касабяна бумагу и ручку и набрасываю линии и фигуры. Моя память не на сто процентов отражает то, как выглядели семь написанных Элис символов, но я рисую их настолько хорошо, насколько только могу. Протягиваю листок Травену.
— Знаете, что это?
Он подносит бумагу к лампе и с минуту разглядывает её.
— Очень редкие письмена. Своего рода шифр, сочетающий пиктограммы и буквы. У каждой буквы есть числовое значение, но их толкование меняется в зависимости от расположения по отношению к другим символам. Где ты это видел?
— Их показала мне подруга. Что это такое?
— Это тайный язык, которым пользовались падшие ангелы, планируя своё восстание на Небесах.
— Знаете, что тут написано?
— Одолжу ручку? Мне нужно будет сделать кое-какие расчёты.
Я бросаю её ему, и он начинает что-то писать на бумаге. Я стою на коленях рядом с Кэнди, а на полу вокруг меня распростёрлась жизнь Элис. Словно я попал в песню Хэнка Уильямса [153] . Я копошусь в груде футболок, нижнего белья, драгоценностей и записных книжек, словно ищу приз в коробке «Взломщик Джек» [154] . Кэнди переворачивает пару зелёных парадных туфель со сломанным каблуком, и что-то выпадает. Это маленькая игрушка, пластмассовый кролик с щетиной и зажатой в губах сигаретой. Кэнди поднимает его.
153
Хэнк Уильямс (1923–1953) — американский автор-исполнитель, «отец современной музыки кантри».
154
Американская марка закусок, состоящая из попкорна со вкусом патоки, покрытого карамелью, и арахиса, хорошо известная тем, что упакована с призом тривиальной ценности внутри.
— Что это?
— Элис говорила, что это я в прошлой жизни.
Кэнди улыбается.
— Думаю, у нас победитель.
— Элефсис [155] — говорит Травен.
Я смотрю на него.
— Что такое Элефсис?
Он поднимает брови.
— Я полагал, уж ты-то знаешь. Это область ада.
— Никогда о нём не слышал.
Он подходит и протягивает мне листок бумаги. На нём только куриные каракули и его расчёты.
— Данте писал об Элефсисе в «Аде», хотя и не называл его так. В некоторых переводах он описывался как данный добродетельным атеистам лес. Данте описывает его как зелёное приятное место для дохристианских мужчин и женщин, которые не были грешниками,
но не могли попасть в рай, потому что не были искуплены жертвой Христа.155
Элефсис, ранее — Элевсин — город в Греции. Назван в честь мифологического героя Элевсина. Из Элевсина происходил легендарный герой Зарекса. Место легендарного захоронения заживо Алопы, которую её возлюбленный Посейдон превратил в источник.
— Подожди, Небеса наказывают тех, кто родился слишком рано?
— Это не наказание. Это как лимб. Изобретённый Церковью много столетий назад обходной путь. Если человечество может быть искуплено только смертью Христа, как тогда насчёт добродетельных пророков Ветхого Завета? Город Элефсис в Греции был местом древних мистерий, и, следовательно, отчасти мистической областью, ничуть не хуже любой другой подходящей для размещения атеистов.
Я возвращаю ему бумагу.
— Значит, Мейсон держит Элис в Элефсисе.
— Насколько я помню, это далеко от Пандемониума. Фактически, на полпути через весь ад.
— А путешествие через ад даёт бонусные мили?
Я снимаю с кровати пальто и загружаю в него наац, нож и прочее снаряжение. До заката ещё два часа.
— Можем сидеть здесь и пялиться друг на друга, а можем выпить и послать за едой.
— Еда, — говорит Видок, и остальные соглашаются.
Касабян оборачивается. Внезапно мы привлекли его внимание.
— Что за еда?
— Курица с вафлями, — предлагает Кэнди.
— От «Роско»? Не думаю, что они доставляют, — возражает Аллегра.
— Всё доставляют, если достаточно им платишь, — говорит Касабян. Он что-то набирает на компьютере, и на экране открывается телефонное приложение. — Смотрите. Я король щедрых чаевых.
— Раз уж тратишь мои деньги, попроси «Пончиковую Вселенную» прислать полную тележку чего-нибудь свежего, — говорю я.
Травен уставился в листок с ангельским шифром.
— В чём дело, отец? Не любитель вафель?
— Я в ужасе от того, что ты собираешься делать, но я также слегка завидую. Когда я умру, меня ждёт ад, но я не знаю, что это такое, и это меня пугает. Но ты можешь без опаски гулять по его улицам. Я бы отдал за это что угодно.
— Если кто-нибудь когда-нибудь сделает вам такое предложение, не принимайте его. Это лоховская ставка. И я уже сказал вам. Если окажетесь в Даунтауне, я устрою для вас экскурсию.
Травен нервно постукивает ручкой по бумаге. Он даже не осознаёт этого. Он представляет себе пламя и океаны кипящей крови. Если я скажу ему, что всё не так, он мне не поверит. Никто никогда по-настоящему не верит тому, что вы рассказываете им об аде.
— За последние пару дней ты со своими друзьями открыл мне больше Вселенной, чем Церковь за многие годы. Хотел бы я сделать больше, чтобы выразить свою признательность.
— У вас есть машина?
— Да.
— Она застрахована? Типа, хорошо застрахована?
— Это была машина моей покойной матери. Она была осторожным водителем и имела все возможные виды страховки.
— Могу я одолжить её?
Травен достаёт ключи и протягивает мне.
— Надолго она тебе понадобится?
— Только на сегодняшний вечер.
Два часа с виски и едой проходят намного быстрее, чем без того и другого. К тому времени, как заходит солнце, все ведут себя в значительной степени как люди, а не как плакальщицы на репетиции. Кэнди замечает, что я смотрю в окно.
— Наверное, тебе скоро пора идти.
— Ага.
Мы встаём с того места, где ели на полу, и я надеваю пиджак. Я очень хорошо ощущаю его вес на теле. Нервозность обостряет чувства. Травен ближе всех ко мне. Я пожимаю ему руку, и он кивает. Видок заключает меня в крепкие медвежьи объятия.
— Никаких прощаний. Скоро увидимся.
— Даже раньше.
Аллегра подходит и чмокает меня в щёку. Это мило, и она делает это искренне, но не думаю, что она когда-нибудь простит меня за то, что я работал на Люцифера пару месяцев назад.