Алтарь для Света

— Бывший муж — вообще не твоя забота. Смерть достаточно часто вас разлучала, чтобы считать его таковым. В первую очередь, речь о тебе.

— Но…

— Но?

— Он вернулся! По-настоящему вернулся. Не во снах, не в воспоминаниях, ни в блуждающих тенях ночи, а по-настоящему. И вернулся, конечно же, с размахом. Двенадцать мертвых подростков, среди которых чуть не оказалась я. Он же не просто так оказался здесь и сейчас. Я думаю, он пришел за мной. Или за нами. И он будет мстить. Мстить вполне обоснованно, за то что мы с ним сделали. За то, что сделала я. О, Свет! Это почти все сделала я!

Задыхаясь от эмоций, я села обратно на пол. Собственные слова прозвучали наравне с бурей воющих голосов, совсем недавно раздиравших на части. Точно также я обхватила руками голову, сжимая виски, чтобы утихомирить подступающую истерику. Подсохшая кровь сыпалась со скребущих кожу пальцев. Ногти должны были оставлять красные, болезненные разводы, но боль почему-то не приходила. В иллюзорном мире, все работало несколько иначе.

Набравшись смелости, я заговорила. Потому что, если не Мать, кто вообще способен выслушать и понять не осуждая?

— Он помнит меня. Я не знаю как, но он меня помнит. Столько лет спустя, он узнал меня даже в другом обличии.

— Ты тоже его узнала, — Мать подошла ближе, присаживаясь рядом со мной на корточки. Я больше не чувствовала от нее опасности. Только спокойствие и размеренный стук сердца, которое, конечно же, не могло здесь биться.

— Он застал меня врасплох, — призналась я. — Хуже всего, что я почти повелась на него нового. Поверила, что жизнь — или смерть? — могла изменить его в лучшую сторону. Это в Нижнем-то мире! Он — демон, Мать. Он превратился в демона. У него свои поклонники и вереница жертвоприношений. Маленькая секта из лучших сливок общества. Как душа может пасть так низко?

— О, хороший вопрос, — улыбнулась, женщина, аккуратно отнимая мои руки от разодранных участков кожи и ласково сжимая их в своих ладонях. — Для начала ты теряешь Свет. А потом Свет теряет тебя.

— Нет, я его не потеряла. Его забрали. — Возразила я, пытаясь разглядеть в спокойной улыбке намек на издевательство или ложь. Но в ней чудился лишь отголосок той Матери, что когда-то взяла меня под свое крыло. Может, это и была она. Какая-то крохотная часть ее сознания присутствовала здесь рядом, не давая сорваться. Проявляя то безграничное милосердие, что удерживало остальных духов предков от того, чтобы разорвать на части нахальную самозванку.

— Его нельзя забрать. Это же Свет.

— А потерять можно?

— А потерять — это запросто.

— И что теперь делать?

— А что тебе сказал мастер Света?

Вопрос прозвучал откровенно наводящим. Так обычно разговаривают с пятилетними детьми, объясняя откровенно простые вещи. Или с умственно отсталыми взрослыми.

— Мастер Эстеф? Он сказал, что потеря магии — это результат постмагической депрессии. Как это вообще возможно, если постмагическая депрессия — это результат потери магии? Замкнутый круг без единого шанса. Конечно же я ему не верю, — вспомнила я показушно-добродушное лицо молодящегося старичка в золотых одеждах.

— Почему? — женщина продолжала согревать мои руки в своих ладонях и это простое действие помогало держаться на шатающейся планке внутреннего равновесия. — Он же твой мастер.

— Он не мой мастер. Он мастер Света.

— А я не твоя Мать. Но это не значит, что я откажу тебе в том, за что взялась нести ответственность.

Я недоверчиво вперилась в нее взглядом. Женщина открытым текстом убеждала меня обратиться за помощью к незнакомому мужику из верхушки Света, проведя параллель между статусом Матери и мастера.

Она продолжала тепло улыбаться. А я начала думать, что Нижний мир плохо влияет на психику всех людей. Потому что тут явно происходило что-то из ряда вон выходящее.

— Мастер Эстеф сказал, что это вроде психологического расстройства. Шок от кратковременной потери магии был настолько силен, что появился страх перед его возвращением.

— А ты что думаешь?

— Либо со мной что-то не так, либо… — я запнулась, вспоминая разговор с ирумом Камденом, застрявшим в заведомо проигрышной борьбе с демонической сущностью, и его гадкие намеки, — …либо мастер Эстеф плетет какую-то интригу.

— О, конечно плетет, он же мастер. Но это не значит, что он не прав.

— Он сказал, что все что мне надо — это отдых и покой! — продолжала ябедничать я. — И любовь. Куда же без нее? Самое светлое чувство, как ни как.

Мать выразительно вздернула брови, напоминая, где я нахожусь, как тут оказалась, и в какую смертоносную мясорубку затащила себя на рубеже среднего возраста.

— Это все равно бы не помогло, — буркнула я. — Я пробовала. Ну… пару спокойных деньков у меня точно были.

— Что за глупый Осколок, — посетовала Мать вставая, и утягивая меня вверх за собой. Я неуклюже пошатнулась, на миг теряя равновесие, но вырывать свои руки из чужого захвата не торопилась, продляя секунды ощущения материнского тепла. Всего лишь краткий обрывок воспоминаний о своей родной маме. Мимолетный, давно потерянный и не способный сохраниться на страницах проклятого Дневника.

— Я не Осколок.

— И не Мать. Пойдем, теперь действительно пора.

Она повела меня вперед к границе за которой плескалась плотоядная жуть бушующей темноты.

— Я получила достаточно ответов, чтобы продолжить путь? — усомнилась, вспоминая, что впереди не ждет ничего радужного и веселого, а все та же тьма, только в другом спектре реальности. — Может еще пару советов? Как пробудить кровь? Или как выбраться живой?

— Дитя! — возмутилась она. — Самая большая опасность — это ты! Как для себя, так и для других. Если ты думаешь, что впереди есть еще двадцать лет до того, как луна вновь засияет в твоих глазах, значит ты уже под ее контролем.

— Я в порядке, — возразила я. — То есть, конечно же нет, но луна стоит явно в последних пунктах моих проблем. Она убьет меня когда-нибудь позже.

— Она убьет раньше, чем ты думаешь. Она уже здесь, и она голодна, несмотря на твои подачки.

Я вздернула голову, недовольно хмурясь. Мать ошибается. Я — это я. У меня нет никаких навязчивых идей. Вся моя подозрительность — это проявление вполне здоровой паранойи. Все мои выводы логичны. Нет перепадов настроения. Я не пытаюсь причинить кому-то вред или навредить себе. А даже если что-то из этого присутствует в моей жизни, так простите, я среди Сестер Крови!

“Мать никогда не ошибается, — возразила я сама себе, после чего тут же отмахнулась: — У меня совсем другая ситуация. Общие правила меня не касаются.”