Альтер эво

Ну точно, самая клоака.

За ограждениями высятся, очевидно, частные дома. Некоторые, насколько Майе видно над заборами, очень даже ничего – вон там вон, должно быть, что-то типа швейцарского шале. Чуть подальше высится замок из долины Луары, а напротив, через улицу, виднеются скандинавские плоские крыши из передачи про горнолыжные курорты. Последние сомнения развеяны: нормальные люди не станут жить в таком месте – в непокрытом-то районе.

Тем не менее Давид накидывает капюшон и, как ни в чем не бывало, шагает вперед с таким видом, словно был тут уже сто раз. Они проходят до половины коротенькую Васильковую улицу, сворачивают на Рябиновую (здесь за всеми заборами густо-густо растут почему-то не рябины, а вовсе даже сосны) и доходят по ней до тупика. Улица заканчивается перед изящной оградой из тонких железных прутьев. Майя может различить место, где раньше висела, но теперь почему-то нет, табличка.

Ограда щетинится обилием высоких прутьев с насаженными на них камерами. Давид на миг поднимает лицо к ближайшей парочке, потом спокойно толкает легкую калитку для пешеходов.

Участок – сплошь каменная мостовая, ровный газон, пусть уже и песочно-желтый, аккуратные клумбы и пирамидки кипарисов. Посреди всего этого стоит массивное здание из красного кирпича – прям-таки настоящий средневековый замок. Острые скаты крыши и стрельчатые окна упорно пытаются о чем-то напомнить Майе, и, наконец, ее осеняет:

– Это что, церковь?

– Не совсем. – Давид по-прежнему выглядит абсолютно расслабленным, и тон у него дружелюбный, но в голосе появилась какая-то новая сосредоточенность. – Когда-то здесь помещалась штаб-квартира благотворительной организации, которой управляла евангелическо-лютеранская община.

Майя совсем не уверена, что хочет слышать ответ, но все же спрашивает:

– А что здесь помещается теперь?

Они уже стоят на ступеньках крыльца, перед высокими узкими дверями. Толстое дерево, окованное металлическими полосами с заклепками. Красиво.

Давид поворачивает к ней голову и, помедлив, пожимает плечами.

Через миг дверь открывается. Человек, который стоит в проеме, распахивает руки, как бы готовясь к радушным объятиям, что с учетом ширины дверного проема смотрится странновато:

– Брат Давид! Говорил же я, ты вернешься!

Давид проходит в стрельчатые врата первым, и они с человеком якобы обнимаются. Якобы – потому что по факту человек хлопает Давида по спине, а Давид вроде как терпит. Встречающий немного постарше и немного повыше, но не в такой хорошей форме – это видно даже под мешковатой толстовкой с эмблемой чего-то спортивного, имеющего отношение к мячам, – а еще с бритой головой, татуированными руками и шеей и, как подозревает Майя, глядя на мощные надбровные дуги и челюсть, не слишком высоким коэффициентом эмоционального интеллекта.

– Оскар, – произносит Давид, то ли здороваясь, то ли знакомя Майю.

– Да-да, сколько воды утекло, верно? – Не обращая на нее внимания, Оскар обхватывает Давида лапой за плечи и идет с ним вместе к лестнице с черными чугунными перилами, ведущей наверх. – А ребята почти все сейчас в молельне. Пойдем, поздороваешься? Собрание минут через десять закончится.

– В другой раз, пожалуй, – ровным тоном отвечает Давид. – Извини, мы торопимся.

Оскару это не нравится: он поджимает губы и слегка поднимает брови, и тогда Давид прибавляет:

– Не хочу заставлять его ждать.

– Верные твои слова, – вздыхает Оскар и начинает подъем по лестнице вперед них.

Оказавшись за его спиной, Майя вопросительно глядит на Давида, но тот по-прежнему сосредоточен на чем-то и лишь мотает головой, стискивая губы – мол, лучше помалкивай. А то она сама не догадалась бы.

Они одолевают всего один, но высокий, пролет и оказываются в широком коридоре. Боковые двери Оскара не интересуют – он шествует прямиком к той, что напротив лестницы, в торце здания. Стены внутри оштукатурены и выкрашены в ровный белый цвет – без рельефа, без каких-либо украшательств, даже без картин. Символ чистоты?

В конце коридора Оскар останавливается, почтительно стучит, выжидает четыре секунды и распахивает дверь. Давид и Майя заходят в кабинет средних размеров, в котором явно солирует стол – массивный и блестящий, как концертный рояль. Помимо стола, здесь имеются стеллажи с книгами и папками-регистраторами, несколько стульев «не расслабляйся», два вопиющих сейфа и два высоких, в потолок, глухих шкафа в тон стола, а также человек.

Взглянув на человека, Майя меняет мнение относительно того, кто солирует в комнате – и в этом краснокирпичном заведении в целом, – если вообще не во всем районе. И это притом что человек стоит спиной к ним у стрельчатого окна, заложив руки за спину и не подавая признаков заинтересованности.

Оскар мягко закрывает дверь, сам оставаясь в кабинете.

– Добрый день, даймё, – безэмоционально произносит Давид, и Майя не может удержаться – снова косится на него с недоумением: это что еще за диковинный зверь такой?

Человек у окна выдерживает четырехсекундную паузу, как хозяин в собственном доме, а потом оборачивается.

У него короткие полуседые волосы, тонкогубый рот и темные глаза холодно-серого цвета никеля или мышиной шкурки. Навскидку мужчине, одетому в темные брюки и темно-бордовый вязаный кардиган с воротником-шалью, можно дать лет сорок-пятьдесят, и в целом вид у него вполне благопристойный, даже интеллигентный. Однако костяшки его рук немного настораживают – это если закрыть глаза на все прочее, что настораживает в ситуации, а этого прочего (включая Оскара за спиной) столько, что тревожные лампочки у Майи в голове уже не мигают, а, не переставая, лупят в глаза дальним светом, притом кроваво-красным.

– Рад видеть тебя, Давид, – голос у мужчины такой же бесстрастный, сухой. – У тебя неприятности?

Против воли в Майе поднимает голову доброе чувство. Она-то ожидала, что сейчас начнется долгий и многозначительный словесный волейбол в мафиозном стиле. Ан нет – сразу к делу.

– Не скажу так, – отвечает Давид. – У меня дело, которое нужно сделать.

– Полагаю, нужно не тебе? – Таинственный зверь даймё переводит взгляд на Майю. – Иначе стоило ли приводить гостью?

– Это дело – мое, – спокойно повторяет Давид. – Весь спрос с меня.

– И какой с тебя спрос? – Человек отходит от окна, берет со стола небольшую деревянную шкатулку, поднимает крышку и двумя пальцами достает оттуда какой-то маленький предмет. – Что ты хочешь сделать для меня, чтобы я сделал твое дело?

– Сегодня ночью забрали братьев Нефедовых.

Человек равнодушно кивает и забрасывает в рот то, что извлек из шкатулки – коричневый кругляш размером с крупную фасолину:

– Да, буги-братцы покинули здание. Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, Давид.

– У них человек в банковской системе. Еще один – оператор наблюдения, и один в страховании. Все трое полностью прозрачны. Я могу передать их тебе.

Судя по тихому, но выразительному выдоху Оскара позади них это – очень хорошее предложение. Однако даймё не спешит прыгать и хлопать в ладоши:

– Откуда же они у тебя самого?

– Я хорошо знаю всех троих, – сухо отвечает Давид. – Мы росли вместе. А младший Нефедов многовато болтает под орто, а употребляет, случается, не в тех местах. Сведения точные, и всегда можно проверить.