Альтернативный дозор

Вот к этой манере дочери я так и не смог привыкнуть. Она всегда

переходила прямо к делу. С одной стороны, это, конечно, облегчало

выяснение всяких сложных моментов, а с другой стороны, я все время

чувствовал себя застигнутым врасплох. Хотя…когда дочь мирно пьет

родителями чай, а потом говорит «А, кстати, я беременна, и с отцом

будущего ребенка знакомить вас не собираюсь» – это, наверное, еще хуже.

Впрочем, в данном случае о беременности явно речь идти не могла, поскольку уж такие вещи иные могут регулировать даже и без всяких

современных противозачаточных средств. Несколько успокоенный этой

мыслью, я сказал:

– Ну тогда пойдем в кабинет.

Кабинетом я обзавелся после того, как Надежда съехала от нас, и

освободилась бывшая детская. Впрочем, утепленный балкон все еще

выполнял функции кабинета, когда в тишине хотела поработать Светлана, которая в последние годы вернулась к брошенной профессии и теперь писала

какие-то врачебные отчеты по повышению квалификации.

Мы вернулись в комнату. Надя, остановившись у стола и не делая

попыток присесть, сказала:

– Папа, я понимаю, что все это будет для тебя тяжело и неприятно, мне

очень жаль, но я полагаю, лучше, чтобы это сообщила тебе я, а не какие-

нибудь анонимные доброхоты. Я люблю. Иного. Вампира. Это твой

знакомый, Константин Саушкин. В физиологическом смысле любовниками

мы тоже являемся.

Я вздохнул, пошарил за спиной компьютерный стул, потом передумал.

Да, такие вещи, пожалуй, лучше обсуждать стоя. Это было похлеще, чем

48

внеплановая беременность и, если честно, я б предпочел ее. Необходимо

было отреагировать как-то разумно и так, чтобы не поругаться с дочерью

вдрызг. Но единственное, на что я был способен в данный момент – это

жалобно вякнуть:

– Надя, он вампир!

– Я знаю, – Надя сочувственно улыбнулась, – но боюсь, что для меня это

совершенно не важно.

– Он пьет кровь.

– Да, я знаю, у вампиров такой метаболизм. А мы пьем чужие эмоции и

едим мясо животных, которых умерщвляют не самым гуманным способом.

– Он получал лицензии и охотился на людей.

– Да, я знаю. К сожалению. К сожалению – охотился.

– Он темный.

– Я знаю.

Да уж, все мои реплики были просто шедевром с точки зрения

осмысленного и разумного диалога. Я, наконец, попытался взять себя в руки.

– Надя, ты уверена, что это не провокация со стороны темных?

– Уверена, абсолютно точно. – Надя отвечала совершенно спокойно, и

видно было, что она это действительно обдумывала и действительно уверена.

– Откуда ты знаешь? Вас могут использовать вслепую. В конце концов, ни ты, ни Костя – все ругательства и проклятья, которые мне в этот момент

хотелось обрушить на голову высшего вампира я старательно проглотил – не

слишком искушены в этих интригах.

– Могут, – ответила спокойно Надя, – и даже наверняка в ближайшее

время попытаются использовать. Именно поэтому я и хотела, чтобы ты был в

курсе.

– Но ты уверена, что это изначально не интрига кого-нибудь из темных?

– Что изначально нет, я абсолютно уверена, – отвечала дочь так же

спокойно. – Я проверила все линии вероятностей. О моем первом визите к

49

Косте никто знать не мог и догадываться тоже не мог. Все произошло

слишком спонтанно.

С горя я ухватился за это «спонтанно».

– Надя, извини меня за бестактность, но может быть… – я запнулся –

извини, ты сама предложила такой тон разговора, но ты уверена, что ты его

действительно любишь? – Я замялся. Блин, как бы это поделикатней-то

сказать. Нет, определенно, манера дочери называть все вещи своими

именами имеет преимущество. И я брякнул:

– Ты уверена, что у тебя это не просто юношеский протест? Мы тебе все

так надоели с твоей светлой миссией, что ты неосознанно влюбилась просто

из чувства противоречия?

Надя, слава богу, не оскорбилась и не стала издавать возмущенные

восклицания.

– Думаю, что нет, – ответила она спокойно. – Хотя, может быть, некоторая доля протеста во всем этом и есть. Но я все-таки полагаю, что

наше чувство достаточно серьезно, хотя может быть когда-нибудь и изменю

свое мнение.

Ну и вот что я должен был делать в этой ситуации? Дочь меня

выслушала, со всеми моими характеристиками вампиров согласилась, с тем, что нужно быть аккуратной и опасаться провокаций – согласилась.

Абсолютно никаких рациональных доводов мне в голову не приходило. Я

рискнул воспользоваться нечестным приемом и спросил:

– И тебе не противно? Ты ведь знаешь истинный облик вампиров в

сумраке.

Надя не оскорбилась и не стала возмущаться:

– Нет, не противно. Про облик знаю. Кстати, он очень зависит от того, как смотреть.

В словах дочери прозвучала еле заметная ирония. Скорее всего она была

права. Похоже, в том, как мы видели других иных в сумраке, было очень

много субъективного. Завулон мне как-то сказал, что я отнюдь не выглядел

50

рыцарем в сияющих доспехах, и тогда я воспринял это просто как очередную

колкость. Сейчас, исходя из своего опыта, я вполне мог предположить, что

Гесер, смотрящий на меня в тот же самый момент вполне мог видеть во мне

безупречного Ланцелота, а какой-нибудь низший темный мог видеть и не то, что видел Завулон. И скорее всего, для подчиненных выход Завулона из

портала тоже выглядел совсем иначе, как для меня.

Черт возьми! Что я тут занимаюсь теоретизированием! Мне дочь, светлая волшебница, только что сказала, что любит темного, да к тому же

еще не мага, а вампира, да к тому же того, кто ее можно сказать насильно