Алу: так плачет ветер

И вот однажды зимней ночью в разгар празднований, посвящённых Люпусу, Белый Ветер наблюдал сквозь медленно падающий искрящийся снег как вокруг большого костра собираются волвы, воздающие хвалу своему богу. Смотрел, как оборачиваются они волками и прыгают через пламя, как снова становятся на две ноги, смеются и распевают песни. Наблюдал он за танцующими волчицами в белых платьях, расшитых серебристыми узорами, с вплетёнными в волосы лентами, извивающимися словно змеи.

И тогда Белый Ветер увидел её. Была она высока, тонка и хрупка, словно снежинка. Бежали по её полупрозрачной коже голубые змейки вен, увидел он её седые волосы, серебристые как снег в свете луны, и единственную прядь золотых волос, оставшуюся напоминанием о былом солнечном цвете. Смотрел он в её лицо и видел в прозрачно-голубых, замерших и слепых глазах пустоту. Видел он как душа её светилась и как этот свет оттеняла спрятавшиеся глубоко внутри старое горе и печаль.

«Алу! Идём же танцевать!» — звали её подруги, хватали за руки и тянули за собой.

«Направляйте меня, сёстры. Боюсь сгореть в костре», — отвечала она нежным голоском и улыбалась бледными губами. Прыгала она через костёр, звонко смеялась, и развивались её серебристые волосы, подхватывал их Белый Ветер, касался дуновением золотой пряди.

И пусть холодна она была внешне, согрела Алу бессметную душу Белого Ветра, и не видел он никогда такой, как она. И не желал он с того момента ни на кого больше смотреть, лишь на неё.

Ступал он на краткие мгновения на землю светловолосым и синеглазым юношей. Говорил он со своей Алу, узнавая о ней все больше, а она узнавала его. И с тяжелым сердцем каждый раз возвращался к своей работе. Но продолжал Белый Ветер присматривать за ней лёгким снегопадом, инеем на деревьях и морозом на окне её дома, а позже, чем ближе был неумолимый час прощания, тем чаще стал наблюдать за ней изморозью, ложившейся льдом и блестевшей на земле точно зеркало.

Полюбил Белый Ветер всей душой свою Алу. За доброту её, за мягкую улыбку, за раненное сердце и золотистую прядь волос, полюбил её и белой волчицей, которой она оборачивалась порой, гуляя по лесу. Полюбил так, что поклялся ей в последний день зимы — как только вернётся, предстанет пред ней вновь и не расстанется он с ней больше никогда.

Улыбнулась нежно ему Алу, обхватила ладонями его лицо и подарила краткий прощальный поцелуй, всем сердцем веря его обещанию.

И вот ушёл он, чтобы вернуться следующей зимой. Обратился к матери, вечной владычице Льдистых Гор, сказал, что отыскал себе невесту в благословлённых его отцом землях. Предупредила королева, что век смертных оборотней короток, а он бессмертен и разобьётся спустя годы его ледяное сердце. Но ответил Белый Ветер: «Несколько десятков лет счастья с моей Алу дадут мне сил на всю оставшуюся бесконечность». Дала благословение королева, велела привести невесту следующей зимой.

И ждал с нетерпением Белый Ветер, изо льда и камня строил дом для своей Алу у подножия снежных гор Перитов.

Наконец наступила зима. Примчался Белый Ветер пургой на земли волвов, так не терпелось увидеть ему свою невесту. Заглянул в её скромный домик на опушке леса, где жила она одна с тех пор, как ослепла, а семья её погибла. Не нашёл он там любимую. Неужели не ждала она его больше? Пронесся он по деревне, заглянул к её подругам. И неистовствовал всё больше, от того крыши у домов сносило, и деревья в лесу гнулись до самой земли. Но не замечал он этого, словно раненый зверь, рычала и царапалась буря вокруг него.

Выглянула на минуту из-за туч серебристая полная Луна и сказала, где видела его Алу. Помчался Ветер в полуразрушенный им же лес и нашёл там свою любимую. Принял он облик беловолосого и синеглазого юноши и опустился на колени возле Алу. Лежала она, прекрасная и недвижимая, смотрела своими невидящими глазами в небеса. Грудь её больше не вздымалась, а ноги прижало к земле упавшее большое дерево. Всегда бледное лицо было теперь голубым, губы тёмно-синими, и лишь горела золотом на потускневших седых волосах одна единственная золотая прядь.

Замер Белый Ветер, остановилась пурга, и взглянула печально на него вечно одинокая Луна, разделяя его горе.

И понял Белый Ветер, что наделал. Ушла Алу собирать хворост, да так и осталась в лесу, погребённая его снегом и нетерпением. Погубил он сам свою Алу, выпустив на волю могучие силы.

«Алу, моя Алу», — шептал он, и слёзы его осыпались на землю ледяным дождём.

Прижался он к безжизненным губам своими, подхватил любимую на руки и закричал её имя что было сил: «Алу!».

Кричал Белый Ветер, протяжно завывая, и звук этот шёл из самых глубин разбитого сердца, гнул деревья к земле своей силой и заставлял зверей и оборотней прятаться.

И с тех пор каждый год в ту самую ночь неистово воет Белый Ветер, тоскуя о любимой. Кричит он, и если прислушаться, то в Воющую ночь можно различить в стоне ветра имя Алу. Говорят, видя скорбь своего сына, сам Люпус наказал всем волкам плакать о ней, глядя на Луну, ставшую свидетельницей этого горя.

Ау воют они. Алу вспоминают они.

А Белый Ветер всё же принёс свою любимую в отстроенный для нее дом. Сковал её тело вечными льдами и любовался её мёртвой красотой, покуда не опускалась на землю зима, и не начинал он заново свою работу, которую возненавидел всей душой с тех пор.

И не смотрел он больше ни на кого. И обречён он вечность скитаться без своей Алу.

Комната наполнилась напряжённой тишиной. Мало кто не слышал эту сказку, которая предостерегала от походов в лес в Воющую ночь, но рассказанная с душой, пронзительным голосом Клары, она заставила детей тихо хныкать, а взрослых украдкой промокать платками влажные глаза. Всё внутри меня наполнилось грустью, пусть мне доводилось слышать эту легенду не раз.

— Ты странная, — от моего внимания ускользнуло, как волва лет шести подкралась к тёмному углу, из которого я наблюдала за происходящим.

— Почему? — едва ли в таком возрасте у неё проснулась магия и сработало волчье чутьё. Давно минули те дни, когда вторая ипостась считалась равной половиной. Сейчас оборотни больше напоминают людей, но наделённых даром превращаться в животное. А обладатели магии, прибывая в человеческом обличье, могут пользоваться звериными способностями без полного обращения.

— Твоё лицо странное, — сощурилась маленькая волва, пытаясь разглядеть меня в полутьме. Я лишь подавила кривую улыбку. Лицом я действительно не вышла, но это никогда меня не волновало. Внешность моя по сравнению с другими яркими волвами казалась невзрачной. Клара, к примеру, обладала круглым лицом, большими глазами, аккуратным носом и полными губами. Моё же лицо было узким и вытянутым, губы тонкими, нос длинным, а глаза глубоко посаженными, отчего взгляд вечно казался недобрым. Волосы не завивались в красивые кудри, а лежали прямым тяжёлым полотном и имели каштановый оттенок с едва заметной рыжиной. Я совсем не соответствовала идеалам красоты, принятым среди волвов.