Альянс мусорщиков

– Можно, но есть риск, что такое ружье взорвется тебе в лицо. К тому же, возникает проблема поиска или производства деталей к нему. Зачем утруждаться, если у нас есть множество современных охотничьих луков. Они гораздо эффективнее самодельных ружей, а стрелы можно использовать бесконечно.

– Это так. – отозвался Тэд. – Похоже, здесь действует жесткое правило, что мужчины охотятся с луками, а женщины ловят рыбу. А у Доннела, очевидно, нет женщин-офицеров. Для меня все это бессмысленно. Женщины веками имели те же права, что и мужчины.

– Иногда хватает одного-двух людей на высоких постах, чтобы повернуть вспять века прогресса, - мрачно ответила я. – Когда создавался альянс, в него входили девять подразделений, включая Сопротивление. Другие подразделения годами враждовали. Они не доверяли управление друг другу, поэтому поставили Доннела во главе альянса, но он должен был следовать правилам, установленным большинством голосов лидеров подразделений. Когда кто-то предложил запретить женщинам пользоваться луками, главы четырех подразделений проголосовали «за», а пяти – «против».

Тэд задал очевидный вопрос:

– Если большинство проголосовало против этого правила, то почему оно действует?

– Потому что тогда четыре подразделения были гораздо крупнее остальных, и Сопротивление, Манхэттен, Бруклин и Квинс обладали двойными голосами. Сопротивление проголосовало против этого правила, но три других двойных голоса были отданы за него.

– Поэтому в итоге правило утвердили семью голосами против шести, - подытожил Тэд. – Полагаю, они голосовали также против назначения женщин на офицерские посты.

– Они не стали открыто запрещать женщинам становиться офицерами. Теоретически, Доннел может назначить любого члена Сопротивления офицером альянса, но двое глав других подразделений должны подтвердить назначение.

– А они не проголосуют за женщину-офицера.

– Именно. В оправдание они всегда пользуются одним аргументом. Офицеры Доннела должны руководить охотничьими группами. Женщины не могут вести охотников, поскольку не имеют права пользоваться луками. Следовательно, женщинам нельзя становиться офицерами.

Я пожала плечами.

– В первый год альянса мелкие подразделения постепенно слились с Манхэттеном, Бруклином и Квинсом. Двумя из мелких подразделений руководили женщины, но одна из них потеряла пост, когда ее подчиненные вошли в Бруклин, а Маршу и вовсе исключили, когда Статен-Айленд объединился с Квинсом. После этого среди представителей альянса осталось лишь несколько женщин, а поскольку рыболовство считалось занятием более низкого статуса, чем охота с луком, то и их постепенно заменили мужчины.

– Так вот, как вы оказались в нынешней ситуации, - сказал Тэд. – Запрет женщинам пользоваться луками стал средством их отлучения от влиятельных постов. Все это произошло более восемнадцати лет назад. Доннел не пытался изменить правило насчет луков?

– Пытался дважды. Один раз после последнего слияния нью-йоркских подразделений. Тогда в альянсе осталось четыре подразделения примерно одинакового размера, и каждый лидер получил один голос. Манхэттен, Бруклин и Квинс голосовали против использования луков женщинами.

– А второй раз?

– Второе обсуждение прошло вскоре после прибытия лондонского подразделения. Призрак только что стал лидером Бруклина и воспринимал все совсем не так, как его предшественник. Сопротивление и Бруклин поддержали разрешение женщинам пользоваться луками, но глава лондонских повстанцев проголосовал с Манхэттеном и Квинсом против. Думаю, отчасти потому, что лондонцы были беженцами, их позиции – ужасно слабыми, и Лед беспокоился, вдруг голосование за изменение существующих законов спровоцирует реакцию против них самих.

Я помолчала.

– Как только глава подразделения занимает какую-то позицию, он к ней привязан. С тех пор руководство Квинса сменилось, но их новый лидер, Майор, еще жестче настроен против допуска женщин к лукам.

– Полагаю, он боится, что женщины окажутся лучшими лучницами, чем он.

Я рассмеялась.

– Возможно, так и есть. Майор похваляется умением натягивать тетиву и выпускать стрелы на далекое расстояние, но едва способен поразить цель. Лучший охотник в альянсе – это Призрак. Он не обладает мощью других лидеров подразделений, но быстро и точно стреляет и получил свое прозвище за невероятную способность незамеченным подбираться к цели.

– Ты говорила, что провела первые одиннадцать лет жизни с матерью в лондонском подразделении. Было очень плохо?

– Ход жизни в подразделении почти целиком зависит от его лидера, - сказала я. – Лед получил прозвище за то, что никогда не проявляет эмоций. Это заставляет окружающих нервничать, но Лед поддерживает строгий порядок в подразделении. Травля, неподчинение и смута мгновенно и жестко пресекаются, и неважно, кто в них замешан. Люди, которые следуют его правилам и тяжело трудятся, получают защиту и хорошее отношение.

– Полная диктатура, но справедливая, - заметил Тэд.

– Да. Льда можно назвать хорошим лидером, потому что лондонцы прибыли сюда с пустыми руками, но сейчас находятся в равных условиях с остальными подразделениями. Его любят: все-таки он руководит лондонским подразделением уже тридцать лет. Лидера можно сменить с помощью всего лишь кучки людей, но нельзя продержаться на своем месте больше пары лет без широкой поддержки.

Тэд молчал минуту или две, словно что-то обдумывал.

– Значит, прибыв в Лондон, Доннел женился на твоей матери, но после его возвращения в Нью-Йорк она осталась в Лондоне. Ты сбежала от пожара и перебралась в Нью-Йорк в одиннадцать лет, но твоя мать умерла.

Он помолчал.

– Мой отец умер, когда мне было всего шесть, так что я могу понять, как ты себя чувствовала и почему ненавидишь привилегированных иномирцев, вроде меня.

Я испытала странное чувство вины от того, что не могла рассказать Тэду, как он ошибается в отношении моей ненависти к нему. Посреди сводящего с ума высокомерия и раздражающих вопросов бывали моменты, вроде нынешнего, когда парень выглядел вполне человечным и приятным.

Тэд покачал головой.

– Блейз, тебе ни к чему так жить. Когда Брейден, Феникс и я уедем весной, мы могли бы взять тебя с собой в один из колониальных миров. Ты сможешь вести достойную, цивилизованную жизнь, которой заслуживаешь.