Алые губки – мягкий дурман

— Больше вы мне ничего не хотите сказать? — спросила я на всякий случай.

— Хочу, Танюша, очень хочу, но боюсь, что это совсем не то, что вы желали бы услышать.

— Похоже на то, — усмехнулась я. — Значит, до среды!

Станислав Цыпкин выпрямился, подмигнул мне на прощание и снова пошел в сторону остановки. Я тронулась с места и поехала домой в полной уверенности, что сегодняшний день отработала на полную катушку. Конечно, над словами Цыпкина еще стоило подумать, а главное — составить план оперативных мероприятий на завтра. Но это можно сделать и дома, сидя в любимом кресле с чашкой кофе в руках.

Я почувствовала усталость от рутинной работы, а при подъезде к дому появилось и чувство голода. Я знала, что мой холодильник почти пуст, а до магазина нужно сделать приличный крюк. Это было выше моих сил — находиться в двух шагах от дома и снова ехать куда-то. Я вспомнила о Витьке Буренкове, которому обещала позвонить и не сдержала своего слова. С мыслями о том, позвонить ему или нет, я вошла в подъезд, поднялась на свой этаж и… Зрелище, которое предстало моим глазам, было не для слабонервных! Но я к такой категории людей не относилась, поэтому не закричала от страха, не упала в обморок. Нет, у меня мгновенно прошла вся усталость, исчезли мысли о своем давнишнем бойфренде, способном приготовить умопомрачительный ужин, да и вообще сделать этот вечер незабываемым.

К двери моей квартиры был прислонен красный гроб. Я мгновенно сообразила, что это продолжение навязанной мне игры. После того как мои магические двенадцатигранные кости сказали, что мой противник блефует, я о нем практически забыла. А его следующий ход был мерзким и гнусным: он заказал гроб. Для меня, живой!

Я с минуту стояла как вкопанная посередине лестницы. Потом поняла, надо что-то предпринимать, делать ответный ход. Я поднялась на площадку и только тогда заметила, что это был не гроб целиком, а только крышка от него. Из квартиры моих соседей доносились рыдания. Меня мгновенно осенило, что ритуальное изделие предназначалось не для меня. Но почему крышка была прислонена именно к моей двери, оставалось вопросом. На ум приходило только два варианта: либо похоронные агенты поставили ее так по досадной случайности, либо тот, кто нарисовал череп и мишень на моей машине и заточил мою фотографию в клетку, решил напакостить около моей квартиры или даже в ней, а тут крышка гроба случайно подвернулась ему под руку.

Однако, что бы ни стояло за ее появлением у моей двери на самом деле, освобождать вход в квартиру все равно было необходимо. Я поставила кактус на пол.

Работа мне предстояла не из приятных, но пришлось ее сделать. Надо сказать, что мне не раз в жизни приходилось лицезреть окровавленные и даже обезглавленные трупы, но чувство, с которым я прикоснулась к крышке гроба, было сильнее. Едва я дотронулась руками до красной ткани, по спине пробежал пренеприятнейший холодок. Но я пересилила себя и даже заглянула внутрь. К счастью, моей фотографии или чего-то подобного там не оказалось.

Затем я подняла поставленный на пол горшок с кактусом и позвонила в квартиру соседей, чтобы удостовериться, существует ли покойник в действительности, и выразить свои соболезнования при необходимости. Да, оказалось, что моя пятидесятидвухлетняя соседка ушла из жизни. Я поговорила с ее детьми, узнала, что за болезнь увела тетю Машу в мир иной, и, не сказав им ни слова о казусе с крышкой гроба, вышла. Настроение было наимрачнейшим.

Как бы ни блефовал мой противник, но одного ему добиться явно удалось — его идиотские выходки отвлекали меня от расследования. Вместо того чтобы планировать завтрашний день, я пыталась отгадать, кто же он, мой противник. Но безуспешно.

Я поставила свой сотовый телефон на зарядку, а потом включила автоответчик на домашнем телефоне. Там было три сообщения, оставленные одним и тем же человеком — Витькой Буренковым. Сначала он выражал сожаление, что не может до меня дозвониться, потом буквально умолял связаться с ним, обещая сделать какой-то сюрприз, и, наконец, голосом человека, изрядно принявшего на грудь спиртное, он нес совершенно бессвязную чушь, вроде того, что я сама виновата и буду жалеть.

Все три звонка Буренкова можно было воспринимать двояко. Возможно, он намекал мне на дело Вахрушева. Тогда сюрприз состоял в том, что мы встретились не случайно, и вечером он хотел раскрыть свои карты. Но я не позвонила, Витька напился и стал угрожать. Хотя все могло быть и не так. «Ведь бывают же в жизни случайности, — думала я. — А конкретно о Вахрушеве ничего сказано не было. Жалеть же, по мнению Буренкова, я стану о том, что отказалась от его компании…»

Гадать можно было сколько угодно, но в интересах своего расследования я решила принять версию, что Витька Буренков возник в моей жизни именно потому, что я занялась генеральным директором фабрики «Нинель», на которой действительно творится нечто странное. Следствием этого умозаключения явился вывод, что кроме Лидии Петровны Вахрушевой и ее подруги Ольги Яковлевны Терентьевой о странностях фирмы «Нинель» знал кто-то еще. Если верить последней, то она рассказала своему мужу всю правду обо мне только после того, как я ушла из их квартиры.

Связаться сейчас с Лидией Петровной и уточнить у нее, посвящала ли она кого-нибудь в свои планы, не представлялось возможным: поселок Текстильщик был еще слабо телефонизирован, а ехать туда — значило потерять как минимум два часа. Я решила, что пока острой необходимости в этом нет.

Утечка информации могла исходить и от Ольги Терентьевой. Я позвонила ей домой, трубку сняла сама Ольга Яковлевна.

— Добрый вечер, — сказала я и на всякий случай представилась. — Мне снова приходится вас беспокоить.

— Я к вашим услугам, — ответила Ольга и засмеялась.

Я не поняла, что ее так развеселило, и спросила достаточно строго:

— Кто может знать о том, что Лидия Петровна с вашей подачи наняла частного детектива, а точнее — именно меня для доказательства гораздо больших реальных доходов ее бывшего мужа по сравнению с официальными?

— Я не знаю, — даже не подумав, ответила Терентьева. — Вам лучше у Лидуси спросить, я за нее не могу говорить.

— У Лидии Петровны я спрошу, но сейчас меня интересуете вы, — сделала я ударение на последнем слове.

— Я никому не говорила. Да моих знакомых это и не может заинтересовать, — ответила Ольга Яковлевна.

— Нет, вы все-таки подумайте, — попросила я, а потом заметила: — Ведь мужу вы об этом рассказали… Так, может, еще кто-то из родственников в курсе?

— Нет, больше никому не говорила, — после некоторой паузы ответила Терентьева. — Подождите, я сейчас у Володи спрошу… Не, Татьяна Александровна, Володя категорически отрицает, что рассказывал об этом кому-нибудь. Скажите, а что случилось?

— Пока ничего, не волнуйтесь, — ответила я. — Я всегда задаю такие вопросы, а на сей раз забыла…

— Правда?

— Да, до свидания, — закончила я разговор.

У меня не было причин не верить Ольге Яковлевне. Мало кто из ее круга по достоинству оценил бы ее благотворительный жест — материальную помощь школьной подруге в расследовании семейных дел, поэтому она наверняка не распространялась, что наняла для подруги частного детектива. Но все же уточнить это следовало.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что к Лидии Петровне у меня накопились еще кое-какие вопросы. Поездку в Текстильщик я включила в план своих мероприятий на завтра. Едва начав планировать день грядущий, я поняла, что сидеть сложа руки не придется.