Алые звезды Прованса

Возвращался он, когда уже стало темно. В небе светила луна, но взбираться по тропе пришлось практически на ощупь. За спиной болтался новый небольшой рюкзак с молоком, ветчиной, хлебом, яйцами и еще кое-какими нужными в хозяйстве вещами. Он немного постоял у входа в дом, оглядывая шумящие деревья и тени от них, вдыхая свежий запах ночи, реки и леса. Завтра он изучит участок досконально и решит, что убрать, а что оставить. Он мечтал о диком, заросшем саде с цветами и травами и даже привез с собой несколько пакетиков семян. В доме разжег камин, придвинул к нему поближе раскладное кресло, достал из походного рюкзака початую бутылку коньяка. Это был очень хороший, дорогой коньяк, и пил он его только по особым случаям. Плеснул себе немного на дно бокала и, завернувшись в привезенный с собой любимый плед, стал думать и смотреть на огонь.

С того вечера прошло уже пару месяцев. Он работал в саду, который оставил практически нетронутым, лишь подстриг слишком разросшиеся деревья, выкорчевал несколько кустов, чтобы проложить дорожки к разным уголкам изгороди, и вразброс посадил цветы. На месте загона он выкопал несколько грядок и засадил их разными травами, салатами и даже овощами. Гулял по лесу, продолжал занятия йогой, иногда выбирался в город, а вечером запирался в доме за плотно закрытыми ставнями и работал над главным делом своей жизни. Иногда, в дурную погоду, он мог вообще целыми днями не выходить из своего жилища. Но на улице, на всякий случай, он появлялся в неизменных очках, бейсболке и капюшоне. Однако никто к нему не наведывался, и он, поначалу ожидавший каких-то визитов, не желавший и боявшийся их, привык, что его никто не трогает, и даже особо не задавался вопросом: почему? Все хозяйские дела он попросил решать свое доверенное лицо, риелторшу, которая и нашла ему этот дом. Она исправно платила по счетам и, если случалась необходимость, контактировала с людьми. Самое важное для него было оставаться в одиночестве, и заводить знакомства с горожанами он не собирался. Он не знал, что по городу начали бродить нехорошие слухи про старый дом. Однажды темным вечером пара местных мальчишек, из тех, кому нечем заняться, решили проверить, что за персонаж поселился за рекой. Пробравшись к дому, они попытались заглянуть сквозь ставни, через которые сочился тусклый свет, и вдруг развернулись и понеслись обратно, скатываясь с косогора, обдирая руки и ноги острыми камнями, и остановились перевести дух только за речкой.

– Ты видел?! – тяжело дыша спросил один. Другой закивал головой, глаза его округлились от страха. После этого они рассказывали про жуткого человека с бледным перекошенным лицом, который чуть на них не напал. Взрослые, выслушав эту историю, скептически покачивали головами: мол, знаем мы эти детские сказки, но даже они обсуждали между собой рассказы детей на предмет верю не верю и надо ли что-то предпринимать. Но поскольку незнакомец сам к общению не стремился и вроде бы вреда никому не наносил, они предпочли не выяснять, как все обстоит на самом деле – своих забот полно. А дети могут напридумывать чего угодно. Особенно такие сорванцы. Разговоры еще немного походили и угасли. К тому же намечалось юбилейное празднование дня городка, и большинство жителей активно занимались его подготовкой. Постепенно до загадочного приезжего никому не стало дела.

В сарае он нашел старую удочку и с интересом начал учиться ловить рыбу. Выбрав удобное место, заросшее высокими кустами, он часто совсем ранним утром, когда еще туман лежал в низине, сидел у берега в ожидании улова. И когда удавалось поймать рыбину, жарил ее потом в камине на тлеющих углях. В то утро он тоже отправился на рыбалку, обстоятельно устроился, закинул удочку и погрузился в ту небывалую тишину, когда, казалось, весь мир спит и никого, кроме него, нет на этой земле. Лишь чистая прозрачная вода неустанно журчала и струилась поверх обкатанных валунов и водорослей. Внезапно несколько капель упало на него с низкого неба. Их становилось все больше и больше, пока очень скоро они не превратились в плотный, барабанящий по листве ливень. Собрав наскоро вещи, он пустился бегом к тропе, и вдруг краем глаза среди плотной завесы дождя выхватил странный предмет в реке. Он приостановился и, подумав, что все равно уже промок до нитки, свернул со своего маршрута и стал осторожно приближаться. С каждым шагом все отчетливее вырисовывались очертания человека, зацепившегося за прибрежную корягу одеждой. Скорее всего, мертвого.

Татьянин день Греция – Москва, больше года назад

– Не! Я чета не вштырила! А где благодарность?! Обещание проставиться и все такое! – кричала Светка вслед убегающей в номер и сжимающей в кулаке записку Тане.

Таня бежала по каменистой дорожке, поросшей бугенвиллиями и гибискусом, к себе в номер, и запахи цветов взрывались вокруг. «Так пахнет счастье, бесконечное счастье», – думала Таня. Сердце бешено колотилось. В голове крутились строчки из песни «Сплин»: «Мы не знали друг друга до этого лета, мы болтались по свету в земле и воде…» Счастье переполняло ее и выплескивалось наружу, стуча деревянными сабо по булыжникам и отбивая солнечную мелодию. «Господи, Господи, какой ты невероятный! Как удивительно ты придумал эту жизнь! Только вчера вечером я плакала, думала, что все, ничего больше не будет, никому я не нужна, и даже сегодня утром, и вот уже меня разрывает от радости на части. Ты управляешь нами, как хочешь!» – У Тани только что слезы не лились из глаз.

В номере она плюхнулась на кровать. Схватила телефон, а вдруг есть вайфай. Сети не было, но висело сообщение от Алены: «Чего замолчала. Неужели того-с? И не говори, что я не предупреждала!» «Того-с, того-с… – пробормотала Таня. И добавила: – Вот дура».

Она ходила с бумажкой по номеру: «Быстрее бы завтра. Домой бы скорее. Ну и что, ну был бы Интернет, и чего бы я ему написала? Я же французский только в школе учила и то еле-еле на тройку. Если бы я знала, тогда да, конечно… А так?! Надо заснуть, заснуть. Уже завтра домой».

Таня умылась и легла в кровать. Заснуть категорически не получалось. Воображение рисовало счастливые семейные сцены с Максимом на берегах Лазурки. «Да я даже не знаю, где он живет», – засмеялась Таня. Лазурный берег она тоже видела только по телевизору, но побережье ей запомнилось. Внезапно настроение переменилось. «А вдруг в адресе ошибка. Он же писал ее не трезвый. Быстрее бы уже завтра. Скорее бы домой». Звонил телефон, но она не подходила. Наверное, Светка звонит. Ну их всех!

Утром компания девушек была явно с похмелья. Светка укоряла Таню, что та не отметила с ними отъезд.

– Нормальная ты? Я ей записку, а она даже спасибо не сказала, не говоря уж об обмыть. Судьбу ей, можно сказать, оформила.

– Спасибо, Света.

Но та уже ее не слушала и дознавалась, еще не отошедшая от вчерашнего, у своих подруг.

– Ну вот что он в ней нашел? Я и так, и сяк к нему. А он мне записку с емейлом перед выползом из такси: передай, мол, Татьяне. Я ему говорю, поехали с нами, а он мне – но, но! Типа петит анфан а ля куше дормир. – Потом она снова обернулась на заднее сиденье к Тане: – А я бы могла и не передать! Слышь, подруга, на свадьбу пригласишь?!

– Да ладно, ты чего, Свет. Какая свадьба?

– Танька, брось! Я на руку счастливая! Если что через меня, быть семье! Мне вот только что-то не везет. Про меня не забудь, если что. Телефон оставь.

Подъезжая к подъезду, Таня увидела, что на кухне открыто окно. В груди неприятно кольнуло. От входной двери пахло жареными окорочками, любимым маминым блюдом – сытно и экономно.

– Ну что, доченька, по заграницам мотаемся?! А матери помочь не можем. Оставила родную мамку без средств, в тяжелом материальном положении. Много денег потратила? – Мать стояла в халате, с растрепанной головой, уперев руки в боки и выставив вперед живот. В позе – праведное негодование, на лице – вселенская печаль. Даже не поздоровалась.

– Я кредит взяла, – вздохнула Таня и поставила сумку на пол.

– Ну надо же! Кредит она взяла! А матери помочь ты кредит не взяла!

– Мама, хватит уже! – Таня чувствовала, что начинает заводиться. Весь хороший настрой мгновенно растворился в материнской агрессии. Почему она вообще здесь? Неужели сдали квартиру и перебрались сюда. Таня прошла на кухню. – Мам, а где Валера?

Мать опустила голову и скорбно поджала губы. Громко и прерывисто вздохнула, будто с трудом сдерживая слезы. Плюхнула в тарелку жирную ножку и поставила на стол:

– На, доченька, поешь с дороги.

– Спасибо. – Таня села. – Мам, а Валера-то где?

– Бросил нас папка, Таня. Бросил. Так-то. Богатую, видно, себе нашел. Что с меня взять? Дочка вон только и делает, что по заграницам мотается, о матери даже не вспоминает, не то что денег на хлебушек дать. Приходится вон на свои кровные еду в дом покупать. А кому я нужна с такой обузой? Молодых, бездетных сколько хошь.

– Ты что, хочешь сказать, будто это из-за меня Валера тебя оставил?

– А из-за кого ж еще?! Вот из-за кого? Когда такая оглобля на шее у матери сидит, да по заграницам шарится? Можешь мне назвать еще хоть одну причину?