Алый бант в твоих волосах

— Да, очень плохими! Просто ужасными! Бей давай!

Я стал шлёпать по очереди ягодицы девчонок. Левую Сашину, правую Катину. Правую Сашину, левую Катину. И при этом снова и снова приговаривал короткие фразы и повторял отдельные слова:

— Так тебе! Будешь знать, как нарушать правила! Думала, сойдёт с рук? На! Получай! Вот тебе! Дрянная девчонка!..

Сашка то и дело попискивала. Шлёпал я их несильно, стараясь никому не делать больно. Ведь это была игра. У меня не было цели причинить девушкам дискомфорт. Однако такого наказания Кате показалось маловато.

— Мне кажется, ты не бьёшь, а гладишь! — возмущённо произнесла старшая сестра. — Я понимаю, что тебе нравится трогать наши попки. Но ты же обещал наказать нас! Бей сильнее!

Послушав сестру, я стал бить резче. Шлепки стали громче. А от ладошки на попе начали оставаться следы, которые, впрочем, почти сразу же исчезали. Но и этого Кате показалось недостаточно.

— Ты её жалеешь! — сказала вдруг она. — Если бы ты только знал, что она вытворяла, пока тебя не было!

— Заткнись, идиотка! — ответила Сашка и захихикала.

Это прозвучало несколько грубо, но по интонации и смеху сестры я понял, что это тоже часть игры. Кому-то здесь, кажется, нравится грубость.

— О да, она знает много плохих слов! Разве за одно только это она не заслуживает сурового наказания?

— Безусловно, заслуживает! — ответил я Кате. — Значит, она нарушала правила снова и снова? Так? — спрашивал я, продолжая наносить удары ладонью. — Пользуясь тем, что меня нет? Ай-яй-яй! Как нехорошо!

Глядя на трясущиеся ягодицы девчонок, я рассматривал всё, что было доступно моему взгляду. Игра приняла очень откровенную форму, которая не на шутку возбуждала меня. Но ещё больше она возбуждала Катюху. Между выглядывающих наружу малых губ появилась прозрачная капелька смазки.

Желая коснуться её, я изменил тактику наказания. Сначала перестал убирать руку после шлепка. А потом и вовсе стал поглаживать ягодицу после удара. И уже через некоторое время я водил большим пальцем по скользким складкам, размазывая обильно выделяющуюся смазку, которая иногда тонкой нитью тянулась за моим пальцем.

Интересно, позволит ли мне Катя погрузить туда палец? Какое-то время я продолжал наносить шлепки и думал об этом. Ведь в тот раз, до командировки, она сама требовательно потянула меня за руку.

Сделав ещё несколько шлепков, я решил дать жопкам перерыв.

— Ну что? Раскаиваетесь ли вы в содеянном? — приговаривал я, медленно погружая большой палец в Катюху.

— Ещё нет, — стонала старшая сестра, будто выдавливая из себя слова. — Но если продолжишь, то я точно раскаюсь.

Вынимая палец из Катиной киски, я гладил им её чувствительный бугорок, а потом снова погружал палец в жаркую тесноту. Не забывая при этом по очереди шлёпать второй рукой жопки девчонок. Я ощущал, как Катя сжимает мой палец внутри себя, и это заводило меня ещё больше!

Через минуту или полторы таких измывательств Катя не выдержала и свела ноги вместе. Я отнял от неё свою руку, чем вызвал искреннее возмущение сестры.

— Да бли-ин! — простонала она и шумно выдохнула. — Это не наказание! Это сущая пытка! Мы не об этом просили! — сказала она и начала подниматься с кровати. — Лежи, я на тебе покажу, как надо! — добавила Катя и придавила ладонью попытавшуюся подняться сестру.

Катя полностью забралась на матрац и, «шагая» по нему на коленках, расположилась над жопкой сестры, широко расставив бёдра в стороны. А затем начала неистово наносить удары обеими ладонями по Сашкиным ягодицам. Удары были такой силы, что от них оставались малиновые отпечатки!

Саша завозмущалась и попыталась скинуть с себя сестру, но та прижала голой попкой её поясницу, напрочь лишив возможности спастись. Катя так увлеклась, что пропустила момент, когда Сашка всерьёз закричала от боли.

— Катя, остановись! Ей уже больно! — одёрнул я старшую сестру.

Схватил Катю за руку, не позволив ей снова ударить Сашку по заднице. Малиновые пятна на коже больше не проходили. А Сашка отчаянно пыталась скинуть с себя ошалевшую сестру. И когда ей, наконец, удалось это сделать, она повалила Катюху на живот и начала не менее свирепо лупить ту ладошками по её голой заднице.

— Получай! Думаешь, это не больно? Вот тебе! Ну как? Нравится? Чего ты не стонешь, а?

Поняв, что игры закончились, я обхватил Сашку руками и оттянул от сестры.

— Хватит уже, всё. Смотри, что ты наделала! — сказал я.

— А она? Мне тоже было больно! — возмущалась Сашка, сидя со скрутившимися в верёвку трусами на бёдрах.

Безуспешно попытавшись расправить их, она психанула, окончательно сдёрнула их с себя и села на пятую точку.

— Ф-ф-ф, — зашипела от боли Сашка. — Аж всё печёт теперь!

— Покажи, — попросил я и положил ладони на её талию.

Сашка недоверчиво посмотрела на меня, но потом улеглась на живот рядом с распластанной сестрой и вытянула сведённые вместе ноги. Я задрал край её майки и внимательно осмотрел обе половинки Сашиной зоны бедствия. Катина жопка, к слову, пострадала ничуть не меньше.

Нормально так поиграли. Даже всё возбуждение куда-то пропало! Вот что бывает, когда не получается удовлетворить девушку! Видимо, я ненароком не дал Кате кончить, и это её разозлило.

— Да уж… Это натуральные синяки! Схожу-ка я за льдом, — сказал я и, взяв по пути из шкафа небольшое полотенце для рук, отправился к холодильнику.

Разумеется, никаких синяков там не было. Хоть девчонки и старались лупить друг друга, всё же это была не та сила, чтобы оставить настоящие синяки. Однако дискомфорт от таких шлепков наверняка ощутимый. И холод точно поможет быстрей от него избавиться.

Накидав в полотенце кубиков льда, я вернулся на кровать. Придвинул девчонок ближе друг к другу, чтобы мне было удобнее. И просунув колени между их ног, аккуратно сел сверху. По-хорошему, лёд надо завернуть в полотенце и в таком виде приложить к ушибленным местам. Но разве так будет интересно?

Поэтому я решил поступить иначе. Положив полотенце со льдом на Сашину попку, я расправил его, равномерно разложил кубики, не забыв завернуть край полотенца, чтобы они не скатывались с него вниз. А затем взял двумя пальцами один кубик льда и стал короткими мазками водить им по ещё заметным пятнам на ягодицах Кати.

— Ф-ф… Ау!.. Хи-хи… — отреагировала она. — Холодно!

— Терпи!

Я водил льдом по Катиной попе. И лёд таял в моих руках, оставляя мокрые следы на упругих ягодицах сестры. А с особенно мокрых дорожек, если я не успевал вытереть их рукой, капельки скатывались вниз, туда, где ещё недавно блестела обильная смазка.