Амазонки

Летит Лота на врагов, будто с тетивы пущенная стрела, жадно глотает упругий воздух, ударяющий ей в лицо. Не успевают за нею сотни, даже грива на ее шлеме, кажется, не успевает за яростной всадницей, стелется, трепеща на ветру. Проснулась в Лоте кровь амазонки, давно не была Лота в сече, сейчас она снова испытает радость битвы.

Вот уже недалеко, совсем рядом царская сотня. Лота узнала сотенную. Это—Лепсия. Лепсия тоже узнала ее, натянула поводья, на скаку осадила коня, подняла меч. Вот кони встретились, ударилось копье Лоты в щит Лепсии и выбило его из рук. Взмах меча, яростный удар по железному шлему сотенной высек сноп искр, и—падает с коня оглушенная Лепсия.

Увидев подмогу Лоты, осаждавшие снова бросились на стены.

Царские наездницы бились храбро и умело, но на стороне Лоты множество всадниц. Кажется, им нет конца, много их гибнет под мечами амазонок, но еще больше появляется на месте убитых. Из восьми сотен только триста наездниц возвратились из вылазки.

До темноты продолжался штурм города—надежды царицы на то, что рабыни разбредутся, не оправдались. Они откатились от стен, чтобы отдохнуть, за ночь перестроиться, а утром снова броситься на приступ.

Годейра помрачнела. Она по–прежнему все еще не боялась бунтовщиц, надеясь победить их, но ее очень беспокоила Атосса. Царица была уверена: хитрая и коварная жрица следит за осадой и как только силы Годейры ослабнут, она непременно ударит и сомнет как осажденных, так и осаждающих.

До полуночи Годейра, Беата и Гелона искали выхода из труднейших и опасных обстоятельств. И нашли, как им показалось. Помог случай. Вечером к царице привели женщину. Ее поймали во дворе храма, где она скрывалась в конюшне, оставленной всадницами Антогоры. В женщине Гелона узнала Естипалею—жрицу, ушедшую с Атоссой. Сначала лазутчица молчала, но когда ей пригрозили сожжением на костре — заговорила. Да, она послана Атоссой, чтобы разведать обо всем, что происходит в городе. Она подтвердила также, что Атосса ждет момента, когда бунтовщицы измотают царских воительниц, и думает придти и спасти Фермоскиру. Такие же, как она, лазутчики посланы и в стан Лоты и Чокеи.

— Как ты попала в город? —спросила Беата. — Как прошла мимо застав, как проникла в крепость?

— Через подземный ход.

— Какой?

— Через тот, по которому вышла из своих покоев запертая вами Священная.

— Покажи.

Естипалея провела Беату и царицу в покои Атоссы. Через люк спустились под пол, оттуда шел узкий тоннель под городские стены и выходил в лесочке около паннория. Осмотрев подземный ход, царица велела запереть лазутчицу, а сама возвратилась к Гелоне. И вот тут у них возник этот хитроумный замысел. Годейра знала, что с утра штурм возобновится, и вывела Естипалею на стены города. Так оно и случилось. На рассвете Лота снова пошла на приступ, бунтовщицы дважды врывались в крепость через проломы в стенах. Их уничтожали амазонки, а проломы быстро заделывали камнями. Естипалея видела все это, она также видела неисчислимые толпы рабынь на равнине перед крепостью. В городе видны были только одни гоплитки, всадниц царица заперла в конюшнях и Естипалее не показала.

— Ты видишь, наши силы на исходе, — сказала царица, — а бунтовщиц не убывает. Я положила лучшие сотни наездниц в вылазках за город. Скажи все это Священной, скажи, что Фермоскира на краю гибели и я жду помощи от Антогоры. Сейчас не время для старых счетов, Пусть храмовые войска ударят повстанцев с тыла, а я в это время выведу остатки своих войск изо всех ворот города, как только увижу, что Антогора появилась тут. С двух сторон мы сомнем презренных. Не медли, Естипалея. Скажи Атоссе: я с нетерпением жду ее помощи. Иначе погибнет Фермоскира.

Беата проводила лазутчицу через подземный ход. Годейра, Гелона и Беата были уверены, что Атосса двинет храмовых на воинство Лоты и увязнет там. А Годейра, воспользовавшись их битвой, не придет Атоссе на помощь, а выведет своих наездниц в горы и поменяется с верховной жрицей ролями. Тогда не Атосса, а она будет глядеть со стороны на потери храмовых, не Атосса, а она выберет подходящий момент, чтобы ударить на обессиленных рабынь и храмовых наездниц.

Сутки прошли в тревоге и ожидании. Лота до вечера осыпала стены из камнеметов, несколько раз прорывалась к воротам, но успеха добиться не могла. Управлять не привыкшими к войне рабынями было трудно. Много уходило сил и времени, чтобы построить их в порядки, удобные для приступов, но как только эти приступы начинались, рабыни сбивались в толпы и теряли ударную силу. Приходилось все начинать сначала. Ночью управлять этой громадой было совсем невозможно, и наступало затишье.

Годейра ждала вестей от Атоссы всю ночь, но к подземному ходу никто не приходил.

Медленно наступал рассвет. Заняли свои места на стенах гоплитки в ожидании очередного штурма, вывели своих лошадей к воротам наездницы, готовые по первому знаку царицы покинуть город.

Вестей от Атоссы не было.

Не начинала приступа и Лота. В лагере повстанцев было спокойно, они отошли далеко от стен и, видимо, отдыхали. Дымились костры, готовилась пища, ветер приносил к стенам города запахи жареного мяса и рыбы. На стенах голодные гоплитки глотали тягучую слюну—в крепости продукты были на исходе.

Выставив на башнях сторожевых, Годейра приказала измученным гоплиткам уйти на отдых, сама не раздеваясь, упала на лежанку и уснула. Все ночи и дни осады она провела почти без сна...

... До самого утра Тифис и Диомед расспрашивали Хети. Он рассказал им все, что знал об амазонках, о Лоте и Чокее, о товарищах, которые ушли с ним и Арамом. Рассказал о расколе Фермоскиры, о восстании рабынь, об осаде города.

Утром собрались кибернеты. Первым начал говорить Тифис:

— Я побеспокоил вас, славные кибернеты, чтобы посоветоваться. До цели нашего похода еще половина пути, но стоит поговорить — идти ли нам дальше? Вы сами знаете, сколь тесна наша родная Халкидика. С севера наши земли зажали македонцы, с юга тремя заливами нас теснит море. Три таких флота, какие мы имеем сейчас, можно построить и скрыть в торнейских, сингитских и стримонских водах. Но это все равно не прибавит нам земель и богатства. Поэтому мой отец, достославный царь Олинфа, послал нас в поход за славой, богатством и новыми землями. Где мы добудем все это—он не сказал: важно, чтобы мы вернулись с победой. Вот стоит перед вами юноша, он пришел к нам из страны амазонок, из города дев–воительниц, о непобедимости которых мы много наслышаны. В городе этом сейчас великая смута, восстали рабы, девы дерутся между собой, а подвалы храмов полны золота и драгоценностей. Такую удачу боги посылают единожды в жизни—пропустим ли мы ее? Вот о чем я хотел спросить вас, славные кибернеты.

— Можно ли верить этому юноше? —спросил самый старый из кибернетов—Минос.

— Можно. Но если мы решим пойти на Фермоскиру, то славному Диомеду придется еще раз сходить туда и увидеть все на месте.

— Пройдут ли по реке наши триеры? —спросил Арист.

— Это мы тоже узнаем, если понадобится. Главное— чтобы мы были единодушны. Мы и наши воины.

— Я думаю так, —сказал кибернет Аркадос: —Там, на северных берегах, тоже придется драться — иначе зачем было нам брать с собой четыре тысячи воинов. Но пока мы туда дойдем, наши гребцы вытянут все свои жилы на руках. Они будут рады вступить в битву здесь и покрыть свои щиты славой. Амазонок еще никто не побеждал, и если мы сделаем это, слава о нас пронесется по всем берегам Фракийского, Эгейского и Критского морей. Я верю: нас ждет победа.

Аркадосу никто не возразил, и в тот же день Диомед с сотней воинов сели в рыбацкие лодки и ушли к Фермоскире. Хети повел их в стан Лоты и Чокеи.

Через сутки они возвратились уже верхом: Лота дала им лошадей. Диомед встретился с Чокеей и Лотой и договорился обо всем. Было решено, что торнейцы проведут свои суда по Фермодонту и встанут на траверзе Фермоскиры. Повстанцы помогут им покорить амазонок, после чего уйдут по домам. Им не нужны богатства Фермоскиры, им нужна свобода.

Вечером триеры Тифиса вошли в устье Фермодонта и на веслах шли всю ночь и первую половину дня. К полудню они достигли города, и Тифис без помех высадил своих воинов на берег. На это ушла вторая половина дня. Ночью кибернеты готовили свои команды к штурму города.

Утром стало известно: амазонки покинули Фермоскиру и открыли ворота крепости. Непобедимый город пал, хотя Тифис и Диомед понимали, что воевать им придется...

... Сколько Годейра спала — не знала, ее разбудила Беата; рядом с полемархой стояла Антогора.