Американец. Хозяин Севера
Шрифт:
Юрий оглядел окрестности. Ага, некоторые бандиты остались лежать тут. Что же, надо их обыскать. Что-нибудь согревающее ему не помешает. Да и силы подкрепить. И одежда сухая тоже приходится, пусть даже и с трупа. Примерно через полчаса, перевязав рану и согревшись водкой наружно и изнутри, Юрий повторил путь Свирского. Только плыл, лёжа на небольшом плотике, связанном из пары древесных стволов, и подгребая руками. Из трофейного оружия выбрал брошенную кем-то винтовку маузера. Хотя почему это «кем-то»? Он был уверен, что винтовка эта Свирского. И из нее его и ранили. Очень уж аккуратная дырочка для «берданок» ватажников.
А на том берегу протоки его встретила пятерка прискакавших на стрельбу егерей.
Обогревшись
А сам, отобрав одну из лошадей, собрался ехать в Сегежу. После коротких препираний согласился на одного сопровождающего. Уже в городе он понял, что егеря были правы. От кровопотери он снова ослаб, пришлось остановиться и спешиться. Даже стоять было трудно, приходилось опираться на винтовку.
— Ну-ка, позови старшего! — скомандовал он сопровождающему. — А я тут подожду.
Не прошло и минуты, как из здания почты и телеграфа вышел Свирский. Юрий поднял винтовку, передёрнул затвор, прицелился и скомандовал:
— Стоять, Свирский! Ты арестован! Брось оружие!
А сам стоял и думал, что выстрел у него только один. Передернуть затвор снова поляк просто не позволит. Так что никаких глупостей позволить себе нельзя, стрелять придется сразу на поражение. Но слабость одолела, ствол так и «гуляет».
Бывший сослуживец обернулся, узнал, потом метнулся влево, одновременно выхватывая наган из кармана, слегка припал, дернулся обманно, а затем шагнул вправо, поднимая оружие. Выстрелили они одновременно…
Из мемуаров Воронцова-Американца
«… Когда в штаб-квартиру Сегежского участка строительства ворвался егерь с воплем 'Семецкого убили!» мы с Сандро дружно выдохнули: «Что, опять?!»
И мы, как говорят в Одессе, оказались таки-да, правы. Семецкий выжил. Хотя и достаточно долго лечился от двух полученных ранений.
Впоследствии больше всего бедного поручика расстраивало то, что из-за ранений он не успел к началу англо-бурской войны. Иначе с его склонностью ко всяческим диверсионным операциям, он обязательно поучаствовал бы в расстреле бронепоезда из «пом-помов» и познакомился бы с Уинстоном Черчиллем еще тогда[4].
Впрочем, мне всё равно пришлось его отпустить туда чуть позже. Во-первых, после «покушения на Великого князя» полиция и жандармы навели в местах стройки неслабый шорох. И мои недруги сидели тише воды, ниже травы. Не до покушений им стало! Во-вторых, наступила зима. А зимой тут жизнь как бы замирала. Опять же — не до покушений. А к весне Семецкий обещал вернуться. Ну, а в-третьих, таковы были те самые «особые условия, которые обсудим позже». Они с Николаем Ивановичем собирались отрабатывать в моей охране методы подготовки «частей специального назначения», если говорить языком будущего. Вернее, Николай Иванович просто хотел, чтобы Семецкий тренировал ему тут некоторое количество специалистов в партизанской деятельности. Армян, греков, евреев… Представителей тех народов, которые со временем могли поднять восстание против Турции. Я не имел ничего против, только потребовал, чтобы всё это делалось не в ущерб основной функции службы, т.е. — охране.
А вот Семецкий — тот именно, что отрабатывал новую тактику и методы обучения. Моя стрельба его просто восхитила. Нет, не точностью, и не скоростью, по ним тут были специалисты и получше меня. А скорее, целями, которых я пытался добиться. Похоже, в моих тренировках
он видел бледное отражение всех просмотренных мною голливудских боевиков.Но любые тренировки требуют время от времени экспериментальной проверки. Вот он и собрался на настоящую войну — проверять и учиться дальше. И брал с пяток егерей из числа учеников.
Идея «карабина Нудельмана» у Семецкого к тому времени уже не вызывала возражений, хотя он и потребовал укоротить ствол на шесть дюймов. Попробовав вариант с укороченным стволом, с ним согласился и я. Мы даже пейнтбольные маркеры для тренировок егерей стали делать с массой и габаритами «укороченного карабина Нудельмана».
Я лично уже к этому моменту был вполне доволен. На расстояние до двухсот метров точность меня вполне устраивала. А вот Юрий ворчал что «нарезы не те, да и сорт пороха заменить надо под более короткий ствол»… Но, тем не менее, десяток карабинов и по три сотни патронов на ствол он взял с собой. Разумеется, цены были уже совсем другие. Теперь я платил Нудельману по сто рублей за ствол и по десять центов за патрон. Грабёж, согласен. Но работа-то ручная, можно сказать, «авторская», «крафтовая».
Но сильнее всего по моему кошельку ударила выдача Семецкому «напрокат» двух новеньких пулеметов Максим под патрон к винтовке маузера образца 1898 года. Только сами пулеметы со всеми взятками обошлись мне по три тысячи рублей каждый. Еще полторы тысячи пришлось выложить за срочную переделку. Ну, не мог я понять пулемёта, за которым нужно сидеть! На высоком сидении, прошу заметить! Во всех фильмах про революцию и Первую Мировую из максимов стреляли лежа. Или стоя в окопе. Потому и защитный щиток требовался небольшой. Кстати, в немецком варианте защитного щитка вообще почему-то не поставлялось. Да по шесть копеек за патрон. По пять тысяч на ствол. На возвращение этих пулемётов я не рассчитывал, так что та «командировка» Семецкого обошлась мне больше десяти тысяч рублей.
Впрочем, забегаю вперёд. Тогда мы просто срочно перевязали Юрия и «эвакуировали» его с собой в столицу. Еще я отправил телеграмму Артузову. Как позже выяснилось, отработал он по ней оперативно и… Почти идеально. Хотя сам Кирилл Бенедиктович себя очень корил, что упустил «главного злодея».
Нам надо было спешить. В столице нас ждали дела. А меня ещё и учёба. Да, меня по ходатайству Менделеева зачислили на химический факультет Университета. Разумеется, учиться по химии или физике мне там было нечему. Но зато я мог близко сойтись с видными учеными, точнее представить себе их уровень, завести связи…
Но главное не в этом. В Петербург прибывал Фань Вэй. И не один, а с какими-то «важными людьми». А это означало, что нам предстоят проблемы и большие хлопоты…'
Примечания и сноски к главе 14:
[4] 15 ноября 1899 года буры из засады расстреляли английский бронепоезд из двух 37-мм скорострельных автоматических пушек «Максима-Нордефельда», за характерный звук перезарядки получивших устойчивое прозвище «пом-пом». В плен попало около 50 английских военнослужащих, в т.ч. и малоизвестный тогда военный корреспондент Уинстон Черчилль.
Эпилог
Лондон, 29 июля 1899 года, суббота
На этот раз они сидели в клубе «Бифитер» вдвоем.
— Я ознакомился с вашим докладом, Ян! — тихо, но веско проговорил пригласивший его лорд. — Печальный итог серьёзной карьеры. Сеть фактически разгромлена, вам самому в столице русских, да и в крупных городах лучше не мелькать. Вы уверены, что все ниточки обрублены?
— Уверен. В Петербурге мои люди опросили свидетелей, а в Сегеже для отпевания Станислава пригласили ксендза, удалось с ним поговорить. Да, все мертвы.