Американская трагедия

– Вряд ли, - спокойно ответил Ретерер.
– Мы с Клайдом надумали после обеда пойти в театр.

– Ну и глупо, - вставила Гортензия Бригс главным образом для того, чтобы привлечь к себе внимание, центром которого до сих пор была Грета. Гортензия все еще стояла у зеркала и теперь обернулась, чтобы послать обольстительную улыбку всем и особенно Клайду, в чью сторону, как ей казалось, уже закинула удочку ее подруга.
– По-моему, глупость - идти в театр, когда можно пойти с нами к Китти и потанцевать.

– Конечно, вы только о танцах и думаете - и вы обе, и Луиза, - заметил Ретерер (он умел иногда быть весьма здравомыслящим человеком).
– Прямо удивительно, как вам только не хочется иной раз отдохнуть. Вот я целый день на ногах и подчас не прочь посидеть.

– Не говорите мне про отдых!
– заявила Грета Миллер с надменной улыбкой и сделала па влево, словно готовясь заскользить в танце.
– У нас эта неделя сплошь занята. Жуть!
– Она закатила глаза и трагически сжала руки.
– Просто ужас, сколько нам придется танцевать этой зимой, - правда. Гортензия? По четвергам, по пятницам, по субботам и воскресеньям. Ну и ну! Вот ужас, правда?

Она кокетливо отсчитывала дни по пальцам и улыбалась Клайду, точно ища у него сочувствия.

– Угадай, Том, где мы на днях были, - Луиза с Ральфом Торпом, Гортензия с Бертом Гетлером и я с Вилли Бэсиком! У Пэгрена на Уэстер-авеню. Видел бы ты, сколько там было народу! Мы танцевали до четырех утра. Я думала, у меня ноги отвалятся. Даже не помню, когда я так уставала.

– Да уж!
– вмешалась Гортензия, трагически воздев руки к небесам.
– Я думала, что не смогу работать на следующее утро. У меня до того слипались глаза, я насилу различала покупателей. А мама как волновалась! Просто ужас! Она до сих пор не может прийти в себя. По субботам и по воскресеньям еще ничего, но теперь мы танцуем и на неделе, а мне наутро в семь часов вставать, и уж тут мне от мамы так достается - ну и ну!

– Я ее хорошо понимаю, - сказала миссис Ретерер, которая как раз вошла с блюдом картофеля и хлебом.
– Вы захвораете, если не дадите себе передышки, и Луиза тоже. Я все говорю ей, что она не сможет работать и потеряет место, если будет так мало спать. Но она все равно как Том: сколько я ни говорю - ни капельки не слушается.

– Ну, мама, ты же знаешь, какая у меня работа, не могу я рано приходить домой, - только и ответил Ретерер.

– Да я умерла бы с тоски, если б мне пришлось просидеть вечер дома! воскликнула Гортензия Бригс.
– Целый день работаешь, надо же и повеселиться немножко.

"Как у них приятно в доме, - думал Клайд.
– Как легко, свободно! И как задорно и весело держатся эти девушки. Очевидно, их родители не находят в этом ничего дурного". Вот если бы у него была такая хорошенькая подруга, как эта Гортензия Бригс, с маленьким чувственным ротиком и блестящими дерзкими глазами...

– Хватит с меня, если я два раза в неделю отосплюсь, - заявила Грета Миллер.
– Отец думает, я сумасшедшая, а мне просто вредно много спать.

Она весело рассмеялась. А Клайд слушал ее с восхищением, хоть она и пересыпала свою речь неправильными и вульгарными оборотами. Вот воплощение юности, веселья, свободы и любви к жизни!..

В эту минуту входная дверь распахнулась, и быстро вошла Луиза Ретерер, стройная, крепкая девушка среднего роста, в накидке на красной подкладке и в мягкой голубой фетровой шляпе, надвинутой на глаза. Луиза была подвижнее и энергичнее своего брата, мягче обеих своих подруг, и притом не менее хорошенькая.

– Вот у нас кто!
– воскликнула она.
– Эти две девчонки и домой прилетели раньше меня! А я сегодня застряла из-за путаницы в отчетной книжке. Пришлось объясняться в конторе. И совсем я не виновата, можете поверить. Просто они не разбирают мой почерк.

– И тут только заметив Клайда, она воскликнула: - Держу пари, что я знаю, кто это! Вы - мистер Грифитс! Том много про вас говорил. Я все удивлялась, почему он вас раньше не привел.

И Клайд, крайне польщенный, пробормотал, что он рад был бы познакомиться раньше.

Обе гостьи вместе с Луизой удалились в маленькую спальню, чтобы о чем-то посовещаться, но вскоре снова появились и после настойчивых уговоров, в которых, в сущности, не было надобности, решили остаться. Клайд благодаря их присутствию очень оживился, повеселел и всячески старался произвести приятное впечатление и завязать дружбу с девушками. А все три девушки, находя его симпатичным, так усиленно старались понравиться ему, что он первый раз в жизни почувствовал себя свободно в женском обществе, и к нему вернулся дар речи.

– Мы пришли предупредить тебя, чтобы ты не слишком много ела, а сами уселись обедать, - со смехом говорила Грета Миллер Луизе.
– А у Китти будут и пироги, и пирожные, и всякие вкусные вещи.

– Да, и после всего этого надо будет танцевать!
– прибавила Гортензия.
– Помоги нам боже, одно могу сказать!

Ее рот и особенно улыбка казались Клайду прелестными; он был вне себя от восторга. Удивительная, очаровательная девушка! Она так поразила его, что он чуть не захлебнулся кофе. Он рассмеялся в приступе неудержимого веселья.

В этот миг она обернулась к нему и воскликнула:

– Смотрите, что я с ним сделала!

– Вы еще гораздо больше сделали!
– сказал Клайд, ощущая внезапный прилив вдохновения и храбрости. В обществе Гортензии он вдруг почувствовал себя дерзким и смелым, хотя и немного поглупевшим, и прибавил: - Знаете, тут столько красивых девушек, что у меня голова кружится!

– Ну, не сдавайся так быстро, - добродушно предостерег Ретерер.
– Они зацапают тебя и заставят водить их, куда им вздумается. Лучше не связывайся.

И в самом деле, Луиза Ретерер, нисколько не смущаясь тем, что сказал брат, обратилась к Клайду:

– Вы, конечно, танцуете, мистер Грифитс?

– Нет, я не умею, - ответил Клайд, мгновенно отрезвленный этим вопросом; в эту минуту он от души пожалел, что не обладает столь необходимым качеством.
– Но сейчас мне ужасно хотелось бы уметь, галантно прибавил он и почти умоляюще взглянул сначала на Гортензию, а затем на Грету Миллер и Луизу.

Все сделали вид, что не заметили этого предпочтения, хотя оно приятно пощекотало самолюбие Гортензии. Она еще не была уверена, так ли уж ее интересует Клайд, но столь легко и с таким блеском восторжествовать над подругами - это уже кое-что! И подруги это почувствовали.

– Да, плохо дело.
– Теперь, уверенная, что Клайд предпочитает ее остальным, она говорила с ним равнодушно и несколько свысока.
– Если бы вы танцевали, вы и Том могли бы пойти с нами. У Китти почти все время будут танцевать.

Клайд был уничтожен. Подумать только: эта девушка, к которой его влечет сильнее, чем ко всем остальным, так легко отталкивает его со всеми его мечтами и желаниями только потому, что он не умеет танцевать. И во всем виновато его проклятое воспитание. Он чувствовал себя разбитым, обманутым. Каким простофилей они его считают! Вот и Луиза смотрит удивленно и равнодушно.