Американский ниндзя 1-2

«Только бы хватило сил провисеть так достаточно долго», — подумал Джо, жмурясь от режущего глаза ветра.

Держась одной рукой за алюминиевую стойку, Ортега снова прицелился…

* * *

Джексон недоверчиво окинул ящик взглядом, но тара была та самая. Не веря своим глазам, он приподнял крышку, затем осторожно потрогал покоящийся в углублении «Стингер». Оружие приятно холодило ладонь. Джексон оглянулся: выстрелы на улице смолкли, но, судя по разрозненным возбужденным выкрикам, дело еще не было завершено. Он снова посмотрел на «Стингер» — ракета сама просилась в руки. Бороться с собой Джексон не стал.

Когда он выскочил из кузова, под низко летящим вертолетом (пилот снова уменьшил высоту, чтобы

Ортега не разбился в случае падения) болтались две фигуры. Джексон скорее догадался, что это Джо, чем узнал его.

— Ну что же ты там… — зашептал он одними губами. — Прыгай.

Разумеется, Джо его не слышал и слышать не мог, как не мог видеть нацеленный на вертолет раструб «Стингера». Висящий рядом Ортега и его пистолет — вот что заботило Джо в настоящий момент. Кое-как раскачавшись, он неожиданно поднял ноги «уголком» — их длины хватило для того, чтобы нанести Ортеге чувствительный удар. От неожиданности Виктор чуть не сорвался вниз, но прежде чем Джо успел повторить маневр, быстро взобрался в кабину.

Джо только этого и ждал. Ему не составило труда подтянуться и нырнуть внутрь, на ходу оглушая пилота. В следующую секунду ему пришлось получить удар в лицо. Джо даже удивился, насколько тот был слабым, замахнулся, чтобы ответить, но вовремя остановил руку: это Патриция немного не рассчитала свой удар. Стараясь прийти ему на помощь, она чуть не нарвалась на новые неприятности.

Быть может, Джо усмехнулся бы этому мелкому недоразумению, но тут перед ним возникло искаженное яростью лицо Ортеги, которому теснота кабины мешала развернуться, чтобы прицелиться. Возможно, он нашел бы способ сделать это, но кулак Джо отшвырнул его в сторону.

— Прыгай! Прыгай же, ну! — уже в голос закричал Джексон.

Не дожидаясь, пока пилот или Ортега придут в себя, Джо обхватил девушку за плечи и принялся вытаскивать из кабины. От страха перед высотой Патриция упиралась, но неуверенно и слабо — вскоре она уже висела в объятиях Джо на шасси. О поверженном противнике Джо перестал думать в тот момент, как только тот вышел из строя: Патриция была свободна, преступная организация разгромлена, а неуправляемый вертолет вряд ли пролетел бы долго…

— Прыгаем! — крикнул он девушке на ухо и чуть не оглох от ее отчаянного визга. Почувствовав себя в относительной безопасности, она вновь обрела способность испытывать страх.

Вертолет стремительно приближался к крыше, и если прыгать раньше означало рисковать целостью своих ног и рук, то теперь шасси вертолета оказывалось на высоте не более двух метров от крашеной жести.

— Быстро! — Джо рванул девушку на себя, заставляя ее разжать сомкнувшиеся на перекладинах шасси пальцы, — и оттолкнулся от неуправляемой уже машины.

Где-то внизу Джексон с облегчением вздохнул и, как только вертолет миновал гребень крыши, нажал на спуск.

Джо и Патрицию накрыла теплая волна. Джо повалился на живот, прикрывая девушку своим телом, но ни один из обломков до них не долетел: только облачко поднималось от места взрыва, намереваясь, видно, слиться с настоящими облаками.

— Джо… — руки Патриции доверчиво и жадно обняли его.

Но встать девушка так и не смогла — радость спасения окончательно лишила ее сил. Джо наклонился к ней, увидел счастливый горящий взгляд, быстро прикоснулся к ее лицу губами и поднял девушку на руки, прижимая к своей груди. Так он донес ее до края крыши и замер, глядя вниз.

Внизу царило веселье: солдаты обнимались, что-то выкрикивали, суетились, разглядывая возвращенные ящики. Прямо под козырьком стоял, показывая большие пальцы, Джексон: все было о’кей.

На лице Джо возникла улыбка. Он снова взглянул вниз, подмигивая своему другу, вытянул руки вперед и мягко разжал их. Патриция взвизгнула, лишившись своей твердой опоры, но в следующую секунду ее уже подхватили другие руки — черные и мускулистые. А Джо, стоя на крыше, распрямлял плечи, поднимая голову навстречу утреннему свежему ветру Для него начинался новый день. Начиналось Будущее.

Часть вторая КОНФРОНТАЦИЯ

Бусидо готовит воина к любой из возможных опасностей. Ниндзюцу — к любой опасности, включая невозможные.

Бансэнсукай

ПРОЛОГ

На экране шевелилась клетка — обычная клетка животного происхождения с ядром, струящейся вокруг него цитоплазмой, оболочкой и так далее. Цитоплазма слегка подрагивала, напоминая чем-то воду в бассейне со скачущими по ней солнечными бликами. Затем к клетке прикоснулось что-то острое, раздвигая рыхлый контур оболочки, внутри гигантской (при данном увеличении) иглы появился просвет, а внутри клетки вздулась зернистая капля…

Капля начала увеличиваться вместе с кончиком полой иглы: кто-то дал большее увеличение, и стало видно, что ее зерна скорее похожи на небольшие обручи — то увеличивающиеся, то уменьшающиеся в размере, перекручивающиеся, сбивающиеся в комок…

Стон — тяжелый, протяжный, но слабый — заставил профессора вздрогнуть и отвернуться от электронного микроскопа, прислушиваясь: будет ли новый звук.

В лаборатории было тихо, только кварцевая лампа в углу не то урчала, не то шипела, да за окном тихо посвистывал ветер.

Профессор вздохнул и опустил голову на руки. Почему-то ему была не по душе эта тишина и это мертвое кварцевое гудение, да и холодный голубоватый свет тоже выглядел неприятно неживым.

«Зря все же Нора захотела переселиться прямо сюда… Бедняжка», — с горечью подумал он, поворачиваясь в сторону кровати — предмета явно лишнего среди лабораторной сверкающей четкости, где не было места даже простым неправильным линиям, не то что смятому белью.

Кровать возникла здесь в результате странного компромисса: сам профессор никак не мог отлучиться из лаборатории, надеясь, что нужный опыт удастся ему «именно сейчас, завтра, максимум послезавтра» и тогда вся жизнь пойдет иначе, в то время как Нора хотела одного — быть с ним рядом. Пока болезнь не зашла так далеко и надежды еще оставались, она приходила в лабораторию сама и садилась в углу на стульчик, наблюдая издали за работой своего мужа — когда одна, когда с дочкой, которую обстановка лаборатории тяготила; но силы уходили, время, отпущенное ей, истекало, и тем ценнее становились для умирающей женщины минуты, проводимые рядом с любимым человеком, заменившим для нее весь мир. Странно, но даже к дочери она была не так привязана, как к мужу, а когда болезнь вошла в третью, окончательную стадию, даже сама настояла, чтобы девочку пристроили в закрытое учебное заведение. Впрочем, действительно ли нужно было, чтобы малышка видела чужие страдания, не понимая, что к чему и зачем?

Нора болела спокойно, и это еще больше угнетало ее мужа, ожидавшего слез, попыток самоубийства (врачи предупреждали его о такой возможности), депрессии, ухода в себя и прочих видов поведения, типичных для смертельно больных людей. Но ничего этого не было. Наоборот, Нора делалась все приветливее и ласковей, все чаще просила просто посидеть молча рядом, чтобы можно было взяться за руки и заглянуть друг другу в глаза.

— Оставь свою работу, — просила она, с трудом двигая искусанными, посиневшими губами, — побудь со мной… Поверь, я не отвлеку тебя слишком надолго. Если ты меня действительно любишь — отдай свое время мне.