Амиль. Сделай меня... своей

Идем вместе на кухню, где садимся за стол. И подруга снова требует пересказать ей те события. Кто, что и как сказал.

Это меня мучает, но по мере того, как я рассказываю и изливаю душу, становится легче.

— Вот, выпей чай, — подставляет она мне кружку ароматного напитка. Ставит вазочки с конфетами и печеньем рядом. — Сейчас что-нибудь придумаем.

— Что можно придумать? Я не понимаю, — грустно вздыхаю, гладя теплые бока кружки.

— Амиль же не сказал, кто он? — зачем-то спрашивает.

— Как ты себе это представляешь? — мне даже смешно. О чем она?

— Скажешь, что это был мой муж. Что она не так все поняла. Мама твоя. Ты сидела в кафе с ним, пока я отошла с подругой поболтать. Сидеть с мужем подруги не то же самое, что с любовником. Никто не посмеет тебе ничего предъявить.

Сначала то, что она предлагает, кажется мне бредом. Хмурюсь, пытаюсь вникнуть и понять, получится ли у меня так соврать.

— Арин, спасибо, что помогаешь. Но никто меня и слушать не станет. Это же только повод для матери, чтобы меня вычеркнуть из жизни, — говорю с горечью. — Ты просто не понимаешь… Ты себе и представишь не можешь, что можно вот так со своим ребенком разговаривать…

— Мама! — в эту минуту кричит ее сын, и она быстро реагирует на этот крик.

— Вова, ты где? — вскакивает с места и бежит из кухни на крик ребенка.

Что там случилось? Сердце екает, волнение охватывает так, что даже руки трясутся.

— Мама, я порезался… — ноет малыш, держа вертикально свою руку, на пальце которой я замечаю маленькую каплю крови.

Мальчик сидит на полу в своей детской комнате. Обвожу ее взглядом. Такая красивая, яркая. Светлая, куча игрушек, много роботов и машинок. Рядом с ним лежит распахнутая раскраска, из которой вырваны листы. Кажется, он делал самолетики.

— Чем ты порезался? Покажи! — быстро спрашивает Арина, падая на колени и хватая сына за руку, нежно целует в щеку.

— Скрепко-о-ой… — тянет он, хныча так, будто его скручивает от боли. — Я делал самолетики.

— И разорвал раскраску? — качает головой подруга, смотря на меня. — Ксюш, принеси ватку и перекись из ванной, окей? И найди моего мужа, куда он там провалился? Горе ты мое луковое, — обнимает малыша. — Ну все. Успокойся. Мама рядом.

— Что случилось? Я был на балконе, — в дверях комнаты натыкаюсь на Володю, который с недоуменным видом глядит на этот переполох.

Быстро ему поясняю все и спешу в ванную, чтобы принести ватку и перекись. На миг останавливаюсь там, держа их в руках, закусываю губу. Сцена, как Арина бросилась спасать своего ребенка, так и стоит перед глазами. Так бы сделала любая мать. Нормальная. А не такая, как у меня.

Никогда я не видела от нее тепла, ласки. Может, я не родная? Может, так объясняется то, что меня никогда не любили. Иначе как объяснить ту нелюбовь ко мне? Даже ненависть. Она прямо-таки полыхала в глазах матери. Презрение.

— Мама, за что… — шепчу в пустоту, чувствуя влагу на щеках.

Опять плачу из-за своей родни. Нельзя так. У меня душа болит, аж сердце колет, как будто подступает сердечный приступ. Я себя доведу до больницы. Но как успокоиться, не знаю. Внутри живет боль и никуда не уходит.

Проводим хороший вечер в семейном кругу. Я греюсь чужим теплом, с ужасом думая, что придется отсюда уйти. Ничего хорошего меня не ждет за порогом этого дома.

И понимаю, что бы права, едва выйдя из подъезда…

Глава 14

Я не успеваю среагировать. Не успеваю даже понять, что происходит. Трое мужчин надвигаются на меня от черного джипа и заламывают руки так, что не пошевелиться.

Заталкивают меня внутрь машины. Грубо, больно. Я успеваю удариться коленями о порог авто и вскрикнуть. Но, кажется, это мало кого волнует.

Бугаи садятся по бокам, а за рулем оказывается третий мужик, который поднял упавшие пакеты с земли.

Как только машина с визгом шин срывается с места, я немного прихожу в себя, и страх распространяется изнутри по всем клеткам тела.

— П-п-пожалуйста… — пытаюсь сглотнуть хоть немного слюны, но ее нет, и горло дерет, поэтому я захожусь сухим кашлем, но продолжаю дальше.

Я уверена, что это не люди мужа. Раньше бывало, что они меня забирали от той же Арины, однако не позволяли себе даже за руку меня взять. Но если это не Толик, то кто? Амиль? Быть такого не может.

— Кто вы? Прошу, скажите, кто вы такие? – озираюсь по сторонам, разглядывая улицы.

Пытаюсь понять, куда мы держим путь, но машина постоянно петляет, обходя немаленькие пробки.

— Заткни уже свое ебло, — отвечает тот, кто сидит справа, и я смотрю на него.

У него огромный уродливый шрам идет по виску и шее. Это так мерзко, что я кривлюсь. Но замолчать не могу никак.

— Зачем вы это делаете? Кто вас нанял? – не могу сдержать слез, и они тонкими струйками стекают по щекам.

Что меня ждет?

Сердце сбивается с ритма, и я перехожу в истерику, поскуливая и трясясь.

— Вы че, с бабой справиться не можете? — рычит водитель, и мне в ту же секунду прилетает звонкая пощечина, что вдавливает меня в сидение, и я заваливаюсь на урода со шрамом.

Всхлипываю еще громче, потому что это нереально больно. Мне кажется, у меня кожа плавится от того, насколько горячей щека стала от удара.

Они смеются, я же чувствую себя никчемной игрушкой. Поломанной и никудышной. Держусь за горящее лицо и озираюсь на этого подонка. В голове моментально щелкает. Я его узнаю. Он сопровождал нас с мужем однажды, уже не вспомню куда. Боже. Нет. Нет. Нет.

— Стойте, — выкрикиваю вдруг, потому что сейчас уж реально меня ждет нечто страшнее. — Остановитесь же. Не надо к нему. Прошу!