Амнезия

Хорошо быть красивым. Еще хорошо быть худым и высоким. Неплохо иметь длинные ноги, и очень важно совпадать со своим временем. А то есть такие несчастные люди, которые с особенной тоской смотрят фильмы шестидесятых и говорят себе под нос: «Ни фига себе, жопа! Да я бы здесь была королевой красоты!» Даже пленительная кавказская пленница – не худышка, а от фотографий роковой красавицы Мата Хари можно умереть со смеху.

Дело ведь не столько в цене пластических операций (хотя и в ней тоже), дело в принципиальной позиции: насколько молодой должна быть женщина к тому моменту, когда она умрет от старости, и насколько некрасивой имеет право быть женщина вообще.

Противники омолаживания говорят, что его сторонники не знают меры, что они готовы бесконечно улучшать себя, и это свидетельствует об их глубочайшей неуверенности и даже неких более серьезных проблемах. Себя надо любить всякой – утверждают противники. В их мнении много правильного, но, конечно, они правы не на сто процентов.

Мы ведь одеваемся красиво? И моем картошку, прежде чем сварить ее, не только из-за скрипа земли на зубах, но и вообще – из любви к красоте. И приятно сохранить молодость, чтобы лишний раз прославить Бога, создавшего этот мир. В конце концов, если бы пластические операции были дешевы и абсолютно безопасны, кто бы от них отказался? Кто?! Много ли женщин никогда не пользовались косметикой? Если не считать Афганистан и Эфиопию, то, наверное, таких нет.

Но все-таки, что делать человеку, лицо которого изуродовано так, что его уже не изменишь никакими пластическими операциями? Тому, кто мечтает не о красоте и молодости – а просто об отсутствии уродства либо не очень заметном уродстве? И что делать чрезвычайно маленькому мужчине или безногому ребенку, или дряхлой кокетке – как им стать свободными и счастливыми в этом мире, где красота бьет некрасивое на всех фронтах? Тема явно заслуживает отдельного исследования…

Турчанинов ходил вдоль стен косметологической клиники и разглядывал рекламные плакаты, рассказывающие о том, как жир расщеплять, вырезать, дробить, высасывать (его собственный даже заныл от страха), потом перешел к рекламе отбеливания зубов, потом внимательно прочитал расценки на уколы красоты и мезотерапию.

Несмотря на обилие этих плакатов, клиника была мерзкая. Здесь сильно воняло куревом, мокрыми коврами и протухшими тряпками. Ему сказали, что врача пока нет, но Иван Григорьевич знал, что тот здесь. Марина говорила ему об ослепительном халате, и нечто ослепительное, действительно, промелькнуло в окне, когда он поднимался по ступенькам. Судя по обстановке, больше ничто в этой клинике не могло быть такого белого цвета.

Наконец врач понял, что Турчанинова не пересидеть.

– Извините, был занят, – буркнул он, появляясь на пороге своего кабинета. – Проходите. Вы из милиции? По какому поводу?

– Вы знаете, по какому, – лениво произнес Турчанинов и довольно нагло уселся в кресло перед столом.

У него было трудное положение. Доказательств никаких, а врач – не дурак. Если он упрется, придется уходить отсюда несолоно хлебавши. Было бы обидно делать это на самом финише.

– Ребята сказали мне, что вас уже подозревали в незаконной пластической операции.

– Почему «уже»? Вы меня подозреваете во второй раз?

– Нет, не подозреваю. Но я хочу знать правду.

– А вы знаете, что я могу послать вас на три буквы?

– А вы попробуйте, – холодно предложил Иван Григорьевич. – Вы попробуйте, а я посмотрю.

– Будем драться? – оскалился врач.

– Вы, наверное, не понимаете, о чем речь. Я ведь не милиционер, а частный сыщик.

– Тогда тем более можно послать.

– Тогда тем менее можно послать, – поправил его Турчанинов. – Дело-то в чем? В том, что планировалась подмена дочери одного очень богатого человека. Саму девочку должны были убить, а может, уже убили.

– Может?

– Это вы мне и расскажете.

– Я? Вы лучше уходите.

– Я уйду, – сказал Турчанинов и сделал вид, что собирается встать. – Но на прощание сообщу, что поднялась такая буча, после которой вам самому, возможно, понадобится пластическая операция. По смене внешности или даже пола. Вам никогда не хотелось научиться рожать?

– Слушайте, что вам надо? – Врач развел руками. – Не берите меня на испуг. Ваши так называемые ребята должны были вам сказать, что та операция, в которой меня подозревали, была спасением для человека. Это наше проклятое государство должно было его охранять, но у нас тогда, видите ли, еще не приняли закон о защите свидетелей. Во всем мире приняли, а у нас – нет. Был бы он простым человеком – его бы уже убили. Он оказался непростым и сам о себе позаботился.

– Откуда она узнала о вас?

– Кто «она»?

– Эта красивая женщина, которая тринадцатого апреля приезжала к вам на «мерседесе» и просила сделать ей операцию.

– Не понимаю.

– Откуда она узнала о вас?

– Я знаю Андрея…

– Сергеева?

– Я больше не скажу ни слова.

– Тогда я скажу. Вы Андрея не знаете, а знали. Его недавно убили.

– Как?!

– Да вот так. Может, все-таки поговорим?

– Но я ни при чем!

– Расскажите мне все, и я уйду.

– Она приехала по звонку Сергеева, действительно, на «мерседесе». Привезла фотографию какой-то женщины со шрамами, спросила, можно ли сделать такие же. Я сразу отказался! Она снова записалась на прием, приехала на следующий день и опять попыталась обсудить со мной условия. Очень наглая дама! Потом мне начал звонить наш хозяин, он уговаривал.

– Он тоже врач?

– Ну да. Тоже косметолог, но плохой… – врач опустил взгляд.

– И тоже знал Сергеева?

– Он нас и познакомил. Я Андрею как-то родинку с попы срезал.

– Значит, вы отказались?

– Я давал клятву Гиппократа. Я не могу навредить.

Турчанинов хотел сказать что-нибудь ироничное, но передумал.

– А как вы считаете, хозяин клиники мог взяться за такую операцию? – спросил он вместо этого.

– Это очень сложно. Он ведь теперь бизнесмен, давно никого не лечил. В нашем деле нельзя делать перерывов…

– А если бы ему заплатили пять тысяч долларов?

– Ох, он очень жадный, копейку из рук не выпустит. Это был бы большой соблазн, конечно. Но ему сделать такую операцию и правда трудно.

– А мог бы он найти другого врача, чтобы не терять деньги?

– Да черт его знает! – врач сердито дернул головой. – Сейчас все что угодно может быть! Кстати, эта девушка с фотографии приходила ко мне. На том же «мерседесе» приехала. Я вначале и не понял, думаю: откуда я ее знаю? А потом вспомнил, что мне ее фотографию показывали!

– А не могла это быть подруга Андрея, ну, та красавица? – после паузы спросил Турчанинов.

Врач смотрел на него, выпучив глаза.

– А зачем бы она ко мне приходила? – шепотом спросил он.

Следующим пунктом был дом номер 17 по улице летчика Ивана Порываева.

Турчанинов стоял перед синими воротами и думал, что он теперь персонаж сна. От этой мысли слегка кружилась голова.

Вдруг волосы на его голове и даже теле встали дыбом – из-под синих ворот высунулась собачья морда, а потом и вся собака стала протискиваться наружу.