Амнезия

– Я совсем тебя забросил, Джонни. На работе все очень непросто. И покупатели еще полбеды, а вот Йэн… Мы с ним никак не можем договориться.

Марк и Йэн Мартинс были не разлей вода еще до «Медитека», в колледже; кто бы мог подумать, что их дружба даст трещину.

Повернувшись ко мне спиной, брат заправлял кофемашину и, похоже, собирался с мыслями. Наконец он поставил передо мной чашку и сел напротив.

– Вопрос с продажей вот-вот решится. – Марк немного помолчал. – А вот с Дарлой у нас ничего не ладится.

Я замер с чашкой в руке, не успев сделать глоток. Эта новость застала меня врасплох, и не только потому, что брак Марка и Дарлы казался нерушимым как скала, но и оттого, что брат не имел привычки откровенничать о своей семейной жизни.

– Ну ничего, все образуется. – Марк беспечно махнул рукой. – Сейчас главное с «Медитеком» разобраться.

– Я думал, ты сам решил его продать.

– Мы с Йэном по-разному смотрим на вещи. На «Медитек» в том числе. Будь его воля, он бы давно от него избавился.

Марк никогда раньше не говорил со мной так откровенно. Дело было не только в гордости – а Марк был гордым человеком, – но и в его умении оставлять повседневные проблемы за скобками. Мне такого таланта явно не хватало. Брат же не только никогда не просил меня о помощи, но и вообще рассказывал о своих делах весьма неохотно.

Он посмотрел на часы и вдруг помрачнел:

– Вот что я тебе скажу, Джонни. Твои видения действительно не совсем галлюцинации.

Я остолбенел:

– Ты о чем, Марк?

– Я же обещал тебе все разузнать. В последние дни у меня совсем не было времени, но я про тебя не забыл, не сомневайся.

– Что ты узнал?

– Ты не ошибся, Джонни, все действительно сложнее, чем казалось на первый взгляд. Потому я и хотел, чтобы ты приехал. По телефону о таких вещах не говорят. Джонни, как брат тебя прошу – выполни мою просьбу.

– Какую?

– Позволь мне самому во всем разобраться.

Я посмотрел Марку в глаза. Он выдержал мой взгляд.

– И ты ничего мне не объяснишь? Не понимаю, почему ты мне не доверяешь? – спросил я.

Мы с Дарлой договорились не рассказывать Марку о случае в кофейне, но сам я думал о нем постоянно. Откуда взялся фургон, кем был парень в берете на пассажирском сиденье? Как портрет мертвой девушки превратился в фотографию девятилетнего ребенка? Ответов на эти вопросы у меня не было.

– Джонни, ты же знаешь, я тебе доверяю.

– И что же?

– Я тебе все расскажу. Со временем.

– Со временем, Марк?! – Я в бессильном гневе стукнул кулаком по столу. – Ты что, меня всю жизнь опекать собрался? Не выйдет! Я не слабоумный!

– Я этого не говорил.

– Еще бы ты это говорил. Мне-то что теперь делать? Мне, на секундочку, трупы с фургонами мерещатся!

– Очень тебе сочувствую.

Я покачал головой и вполголоса произнес:

– Сомневаюсь.

– Джонни, мы обо всем поговорим, обещаю. А пока постарайся отвлечься. Проводи больше времени с Дженни… И не пей больше. Хотя бы это ты можешь мне пообещать?

Я вскочил на ноги:

– Да как я тебе это пообещаю?! У меня теперь эта девчонка из головы не выходит!

– Джонни, ради твоего же блага…

– Да пошел ты, Марк! Хватит, я тебе не марионетка!

Я выскочил из кухни, хлопнув дверью.

17

В ту ночь я отлично выспался. Наутро злость на Марка начала мало-помалу стихать. В конце концов, может быть, у него и вправду были веские причины не рассказывать мне всего сейчас?

Я был голоден как волк и потому решил приготовить ударный завтрак: яичницу с беконом, тосты и вафли. Все это я слопал прямо в кухне, врубив музыку на полную громкость. Выбрал «Parklife» группы Blur – в итоге песня стала своего рода предсказанием грядущих событий. Но тогда она показалась мне идеально соответствующей настроению утра. Я чувствовал, что жизнь вот-вот опять мне улыбнется. Пережевывая вафли, я решил откровенно поговорить с Тришей. Настолько откровенно, насколько было возможно в сложившихся обстоятельствах. И постараться, чтобы она меня простила.

После завтрака я отмыл до блеска накопившуюся за несколько дней посуду и под пение Blur отправился в студию. Не стал там задерживаться, только захватил картинку с пчелкой Люси и девочкой в голубом платье, набросок ожерелья и фотографию машины Лилы на Парадайз-Роуд. Все это я разложил на столе в гостиной и принялся внимательно изучать.

Из того дня, когда ко мне приезжала Лила, выпали несколько часов. Граница между реальностью и миром таинственных фургонов, исчезающих трупов и волшебных фотографий пролегала именно там. Что же было известно Марку? Что он скрывал от меня?

18

В тот же вечер я поговорил с Тришей. Попросил прощения, пообещал, что постараюсь больше не срываться, и признался, что готов принять помощь. Я не врал. И Триша мне поверила. Не знаю, что сильнее на нее подействовало: моя искренность или отсутствие Моргана, но бывшая разрешила мне приехать к Дженни с единственным условием, что мы останемся дома под ее присмотром. Я не стал спорить. Триша заверила меня, что Морган такое наверняка одобрит. Я чуть было не сказал, куда он может пойти со своим одобрением, но вовремя прикусил язык, чтобы не разрушить едва установившийся худой мир.

Во время разговора я бродил по дому и незаметно для самого себя забрел на задний двор. В дом я вошел улыбаясь: дела определенно шли на лад. Оставалось только позвонить Дону и рассказать о последнем срыве.

Blur запели «This is a low». Когда я вернулся в гостиную, оказалось, что чудеса на сегодня не закончились. Краем глаза я заметил движение за окном и, обернувшись, встретил чей-то пристальный взгляд. Мне понадобилась целая вечность, чтобы понять: с той стороны на меня смотрела Мэгги Берк, та самая Мэгги Берк, только с другой прической; мы миллион раз слушали Blur вместе, а «This is a low» была одной из наших любимых песен. Невероятно.

Мэгги уехала в Лондон пять лет назад. Наша дружба, из которой в свое время выросла подростковая влюбленность, была крепка, но слишком много воды утекло с тех пор; Мэгги успела выйти замуж – а по слухам, и развестись, – у меня родилась дочь. Но оставалась еще память о днях, когда наше с Мэгги и Россом боевое братство было нерушимо. Увидеть у себя под окном Мэгги Берк было все равно что вернуться в детство.

Мэгги махала мне рукой и что-то говорила.

Впустишь ты меня, наконец?