Амулет Паскаля
Шрифт:
Тот будто очнулся от глубокого сна, пожал плечами.
— Я не тружусь на преходящее… Я в этом не разбираюсь. Но если нужно мое мнение… Не смешивайте мак с коноплей, Вероника. Не занимайтесь самодеятельностью, не пишите книг, не рожайте детей. А еще… не носите жемчуг…
Он еще бормотал что-то невнятное, пока его не перебил Фед:
— Не слушай его, Вероника! Я вижу тебя посреди огромной площади… Ты получаешь то, чего заслуживаешь: энергетику толпы. Я прекрасно представляю тебя в роскошном дворце, который ты приобретешь, когда устанешь от этой энергетики. Вокруг тебя полно людей… Они растаскивают твою жизнь по нитке, каждая из которых — золотая. О тебе напишут примерно такое… — Он задумался и довольно артистично сделал вид, что держит в руках газету: — «…Она меняет прически и наряды, цвет волос и любовников так часто, что это не укладывается в головах
В конце тирады он сделал вид, что комкает газету и бросает к ногам своей визави. Та восторженно захлопала в ладоши:
— Браво, браво! Ты настоящий друг!
— Но сначала — дерьмо, дерьмо… Полными ложками… Куча дерьма! Гималайские горы отборного вонючего дерьма… — беззлобно пробормотала «хищница» и обратилась к переводчику: — А вы чего молчите?
— Да, да, — спохватился и засуетился он. — Собственно, я, как и господин Никола, не очень различаю ноты. Особенно в современных интерпретациях… Я вижу Веронику, которая пишет книги для своих многочисленных чад. Собственно, для этого не обязательно покидать городок. Она могла бы петь во время наших праздников…
— Какого черта! — воскликнула женщина и выдала такую высокую ноту, что на столе вдребезги разлетелся бокал. — А такое вы видели?!!
Все засмеялись.
— А что скажете вы, господин Паскаль? — обратилась Вероника к хозяину.
Наступила тишина. Я тоже затаила дыхание.
— Все присутствующие правы. Вы должны прислушаться к каждому, — сказал мсье Паскаль. — Я могу добавить лишь то, что, покинув наш город, вы возьмете себе псевдоним. Он будет связан со святостью… Вы проживете долго. Ваш псевдоним вас спасет. Лишь бы вы правильно его выбрали…
— А разве вы мне не подскажете?
— Нет. Вы найдете его сами… И еще. Вы должны уехать с одним чемоданом и тридцатью пятью долларами в кошельке…
Вероника покачнулась и уронила бокал, который держала в руке, себе на колени. Наверное, со мной бы случился такой же шок. Я, как добросовестная прислуга, поспешила подскочить с места, подхватила Веронику под руку и повела в уборную, чтобы замыть пятно.
— Тридцать пять долларов… Тридцать пять… — бормотала она, пока мы шли через зал к двери. — Что можно купить на эти сраные тридцать пять долларов?..
Как побитая собака она оглянулась на общество и с надеждой произнесла:
— В прошлый раз вы дали сэру Генри десять тысяч! Это несправедливо…
— Генри давно проиграл все это в казино, — спокойно ответил мсье Паскаль. — Сейчас у него осталась такая же сумма, которую я предлагаю вам… А вы должны поступить наоборот. Если, конечно, чего-то стоите. Проводите ее, госпожа Иголка, дайте что-нибудь из вашего шкафа — кажется, у вас одинаковый размер, — я потом компенсирую…
Пока мы шли по лестнице, Вероника молчала и только растерянно качала головой, мне пришлось все время поддерживать ее. Еще бы! По крайней мере, в моем кошельке перед этой поездкой была заметно большая сумма, чем та, которую предлагал мсье Паскаль. Я ее прекрасно понимала. Мы зашли в уборную.
— Не переживайте, — сказала я. — Вы не обязаны придерживаться правил этой дурацкой игры. В конце концов, останьтесь тут или займите деньги у друзей…
Она отшатнулась и бросила презрительный взгляд в мою сторону, словно увидела впервые:
— Что ты в этом смыслишь?! Кто ты такая? Прислуга! Сучка драная! Дешевка!
Бесспорно, она погорячилась… Потому что в тот же миг оказалась в дальнем углу уборной, а к ее фигурно вырезанным краям модного платья прибавилась парочка незапланированных оборок. Она с трудом поднялась на своих высоких каблуках. Ноги у нее были такие длинные, что она путалась в них, как кузнечик. Ладонями она скользила по скользкому кафелю. Короче говоря, ее вставание с пола называлось «Переход Суворова через Альпы». Я подошла и вежливо помогла ей. Она поднялась, будто ничего не произошло, — свежая и веселая. Я хорошо знала такой тип женщин. Обычно с ними начинаешь дружить после того, как слегка испортишь им прическу.
Она оборвала подол платья, обтерла им потное лицо, и мы обе рассмеялись.
— В конце концов, — сказала она, — мсье Паскаль никогда не ошибается…
Она достала из своей маленькой сумочки, болтавшейся на запястье, целлофановый пакетик, кусочки папиросной бумаги и элегантное устройство для скручивания сигарет.
— Косячок
забьем? — миролюбиво спросила она, садясь на подоконник.Я подумала, что это никак не входит в правила моего проживания в этом доме. В любую минуту сюда могла прийти матушка Же-Же с чистыми полотенцами и комплектом белья, которое я попросила принести. И если Вероника была здесь частым гостем, то в отличие от нее я не знала, что мне позволено, и на всякий случай категорически закачала головой. Она не настаивала. Опытными движениями насыпала на бумажку травку, скрутила сигаретку, щелкнула зажигалкой и, затягиваясь, прикрыла глаза.
— «Не смешивать мак с коноплей» — относится к этому? — улыбнулась я, вспомнив наставления того, которого звали Николой.
— А! Этот чудак вообще ни в чем не разбирается, кроме своей физики, — махнула рукой Вероника.
Я видела, что она окончательно успокоилась.
— То, что сказали о вас гости, — правда? — спросила я.
— Что именно?
— Ну, что вы из… малоимущей семьи.
— О, это все так неинтересно! Правда, правда. У моего отца шестеро детей, я — старшая. Мать умерла, когда мне было пять лет, и я ее совсем не помню. Мне надоела такая жизнь. Если бы не мсье Паскаль, я бы тут с ума сошла! А теперь совсем другое дело — скоро меня здесь не будет! Плевать на деньги. Есть куча способов их заработать.
Она красноречиво повела бедрами. Мы снова рассмеялись. В уборной уже основательно пахло травкой…
В дверь постучала матушка Же-Же, и я взяла у нее пакет с одеждой.
— Ну вот, можете переодеваться. Не помешаю… Вы еще выйдете к гостям?
— Нет. Нет… — серьезно сказала Вероника. — Прощание будет слишком грустным. А я не люблю ничего грустного. Они об этом знают. Чао-чао!
Я внимательно посмотрела на нее.
— Ждешь совета? — спросила она. — Попробуй когда-нибудь сыграть… — Она подбросила на ладони стеклянный шарик, схватила его и сунула себе в бюстгальтер. — Хоть сейчас! Скажи, что думаешь ты.
— Думаю, что у вас удивительный голос, — сказала я. — Когда я услышала его по радио, подумала, что так может петь только настоящая звезда!
Вероника присвистнула, вытаращила глаза и покрутила пальцем у виска:
— Ты с ума сошла? У меня не было ни одной записи! Это стоит безумных денег! К тому же, это был экспромт, а не песня… Так, набор слов…
Кстати, я тоже жутко упрямая и поэтому, поднатужившись, кое-как пропела то, о чем шла речь дальше:
— У нее есть друзья и совсем, совсем, совсем нет врагов! Теперь она знает, сколько людей придет к ней! Не один и не два… Они придут… Они обязательно придут к ней! Даже в холодную зиму и в ливень… Она смеется. Ей весело. И никто не догадывается, что она у-ми-ра-ет…— Бред! — воскликнула Вероника. — Но теперь я уверена: тебе стоит сыграть! Ты девочка с безграничной фантазией. Или… Или с большими тараканами в голове. Понимаю, почему мсье Паскаль выбрал тебя. Это в его стиле. Все, до свидания!
— До свидания…
А что я могла сказать?..
Вероника вышла из уборной в моем черном платье, которое сидело на ней великолепно. Неужели так же оно сидит и на мне, с удивлением подумала я…
— Я — диктатор, — говорил мсье Паскаль, когда я вернулась к застолью. Говорил с улыбкой. Когда он так улыбается, его слова кажутся полнейшим абсурдом. — Да, я — диктатор по своей сути. Если бы я не был хорошо воспитанным и вежливым, я бы силой заставил человечество быть счастливым! К этому надо приучать, как приучают котенка ходить в ящик с песком. Сначала тычут его носом в кучку, которую он наложил на паркете, а потом бросают в коробку с теплым мягким песочком… Он чувствует разницу и…