Амулет Паскаля

Одета я нормально, т. е. как всегда — джинсы и футболка, но в последнее время мне делали кучу комплиментов. И это меня слегка раздражало. Особенно, когда их делали малознакомые люди. В этом я видела подвох: вдруг какой-нибудь «засланный казачок»? После того, как я вышла из больницы с романтическим диагнозом «астенический синдром», за мной присматривали. Даже врач звонил: «Как дела, голубушка? Давление сегодня мерили?» А при чем тут давление? Все были слишком деликатны. Напрасно! Я больше не боялась прямых вопросов типа: «Ну что, дуреха, больше не будешь глотать таблетки?» И я бы ответила: «Нет. Потому что я хорошо сплю и у меня прекрасный аппетит! И — уйма работы… Часы тикают…»

Я вытащила покупки из металлической корзины, вбросила их в сумку и вышла из универсама.

Летний вечер был раскрашен розовой кистью. За шоссе, за мостами, за шеренгой высоких домов, на противоположном краю реки виднелись зеленые холмы, на них величественно высились золотые купола и кресты. Я подумала о том, что я обожаю свой город. Что он — мой, что зима в нем совсем не страшная, а лето — не такое уж и знойное. Что мир все же мудро устроен — как матрешка! — каким-то чудаком. А я защищена, потому что меня, как моллюска, у которого нет кожи, надежно оберегает множество тысячелетних наслоений…

Из кафешек доносились звуки футбольного матча, они были переполнены болельщиками, а столики на улице оставались свободными.

Я решила выпить кофе. Я не очень люблю сидеть одна за столиком — тут же кто-то подходит: «Деушка, скучаете?» Как им объяснить, что «скучают» только кретины!

Не успела сесть, тут как тут, первый. Отделился от стойки, выходит на улицу — пожертвовал ради меня футболом. Немалый подвиг.

— У вас свободно?

— Не только у меня, — сказала я. — Вон там везде — тоже.

Испугался. Сел за соседний столик. Сверлит глазами декольте. Автоматическим жестом я поправила подвеску на цепочке.

— В этом кафе варят вкусный кофе… — прокомментировал он издали мой первый глоток. Интересно, чем испортит второй? Думаю, упомянет о замечательной погоде или расскажет о ходе матча.

Собственно, матч уже закончился. Бармен защелкал пультом. Конечно, включил музыкальный канал.

Почему-то я насторожилась. Так бывает: живешь себе, попиваешь кофе, раздражаешься из-за какого-то нежданного ухажера, смотришь на холмы — и что-то тебя пробивает, что-то переключается, что-то подкатывается к горлу. И ты пытаешься понять — что это, почему? Где эта деталь, которая заставила вот так напрячься? Это может быть какая-то совсем незначительная мелочь. Например: вдруг посреди города услышишь запах моря или соснового бора. И тогда начинаешь думать: когда уже так было? Я совсем забыла, что за мной наблюдают. Он, наверное, увидел, как изменилось мое лицо, и возомнил, что это из-за него:

— Нравится песня?

…Nobody, nobody compares with she! Into any company she is more buxom then other, Her jokes are more laughable, Everybody, everybody Everybody observes how she drinks wine, How she takes a cigarette, how perfect she dances… She can speak only by eyes Her eyes are so alive that words are superfluous. She laughs. Her braselets are jingleing. Her skirt — like a flag. She has friends and has not enemies! Now she is knowing how many peoples will come to her! Not one. Not two… They will come… They will come to her without fail! Even if cold winter will be or cloud-burst… She is laughing. It's such fun! [1]

1

Перевод Л. Денисенко.

Я посмотрела на экран: там извивалась блондинка в блестящем черном платье. Слегка вульгарная, но, безусловно, талантливая. Ее голос пронизывал, как электрический ток. Я даже с опаской взглянула на бокалы, висевшие над барной стойкой. Придут в резонанс — и разлетятся вдребезги!

— Интересно, о чем она поет… — вывел меня на прежнюю орбиту докучливый сосед.

— Загляните в словарь… — отрезала я.

— На самом деле, я знаю, — сказал он. — Извините, я больше не буду вам мешать.

И процитировал:

…Никто, никто не сравнится с ней! В любой компании она — самая веселая, у нее самые остроумные шутки, все, все, все наблюдают, как она пьет вино, держит сигарету, танцует… Она умеет говорить одними глазами — они такие, что слова — лишние. Она смеется. Она звенит браслетами. Ее юбка как флаг. У нее есть друзья и совсем, совсем, совсем нет врагов! Теперь она знает, сколько людей придет к ней! Не один и не два… Они придут… Они обязательно придут к ней! Даже в холодную зиму или в ливень… Она смеется. Ей весело…

— Это все? — спросила я.

— Да, — уверил он.

— А вот и нет… — сказала я и с интересом посмотрела на собеседника. Он был довольно хорош собой. То есть нравился мне. — Вы пропустили две строки:

…И никто не догадывается, что она У-ми-ра-ет…

Он решительно пересел ко мне.

— А знаете, почему я докучаю вам? — сказал серьезно.

«Догадываюсь… — подумала я. — Ресторан-водка-постель…»

— Потому что у меня есть такое же… — он ткнул пальцем в мое декольте.

— Неужели? Как интересно! — рассмеялась я.

Он не понял, потому что лицо его посерьезнело еще больше. Он полез в карман и по его ладони прокатился прозрачный шарик. Внутри него было черное вкрапление, похожее на цветок.

Я потрогала свою цепочку — на ней в серебряном плетении висел такой же.

— Что тут удивительного? — неуверенно сказала я. — Может, наши родители работали на одном предприятии. Когда-то такая фиговина была у каждого ребенка…

— Как вас зовут? — спросил он.

— Для вас это не имеет никакого значения!

— Посмотрим… — сказал он и добавил: — У вас остренький язычок. Я буду называть вас Иголкой. Госпожа Иголка…

Автор выражает благодарность неожиданным помощникам в написании этого текста:

Джону Фаулзу — английскому писателю

Мадонне — американской певице

Галине Дьяконовой — жене Сальвадора Дали

Николе Тесле — ученому-изобретателю сербского происхождения

Федерико Феллини — итальянскому режиссеру

Группе «Битлз» — английским музыкантам

И искренне просит его извинить…