Амундсен

***

После двух мучительных недель на рейде Буэнос-Айреса дон Педро решил наконец раскошелиться и предоставить экспедиции возможность посвятить себя исследованиям морей. Лейтенант Нильсен мог вздохнуть с облегчением, хотя и опасался возникновения новых непредвиденных обстоятельств: «Не в каждой гавани найдется такой дон Педро».

Если по приходе в Южную Америку — без денег и каких-либо гарантий — Турвалл Нильсен почувствовал себя брошенным на произвол судьбы, то в отношении океанографических исследований нашелся по крайней мере один человек, которому и они, и Нильсен были небезразличны. Юный капитан «Фрама» был очень рад, получив письмо от самого Фритьофа Нансена. Профессор напирал на важность поставленной перед капитаном задачи: «Было бы великолепно, если бы норвежцы и тут сумели продемонстрировать свое превосходство перед другими. К тому же Ваша экспедиция докажет всему свету, что поход "Фрама" носит не только спортивный характер, как это пытаются утверждать некоторые, а представляет собой серьезное научное предприятие, к которому следует относиться с должным уважением».

Впоследствии профессор Нансен останется весьма доволен результатами океанографических изысканий, проведенных в южной части Атлантического океана. Главным исследователем на борту «Фрама» был отнюдь не норвежец, а талантливый русский по имени Александр Кучин [77] . О том, что занятиям наукой не придавалось в экспедиции какого-либо значения, свидетельствует жалованье в 60 крон, за которое трудился Кучин, — почти самое низкое из всех членов команды.

Летом, когда «Фрам» уже снова вышел в море, Леон получил письмо из Аргентины, в котором дон Педро объясняет проявленную им щедрость. Оказалось, что землевладелец воспринял изменение Амундсеном курса совершенно иначе, чем ограниченные норвежские меценаты. Новый план показался ему «самой удачной идеей этого необыкновенного, гениального человека».

77

Александр Степанович Кучин(1888–1913) — из поморской семьи, окончил в 1909 году Архангельское торгово-мореходное училище, жил в Норвегии, ходил на норвежских судах на Ян-Майен и Шпицберген, прошел практику по океанологии у профессора Б. Хелланн-Хансена в Бергене, по рекомендации его и Нансена был зачислен Амундсеном в экипаж «Фрама». По возвращении в Россию принял предложение В. А .Русанова на должность капитана экспедиционного судна «Геркулес», с экипажем которого пропал без вести в Карском море после 1912 года. По результатам судебно-криминалистической экспертизы человеческие останки, обнаруженные несколько лет назад в окрестностях п-ова Михайлова (Таймырский п-ов), атрибутированы Кучину.

Как истинный джентльмен, дон Педро не видит оснований жалеть о том, что на него свалилось все бремя расходов по дальнейшему снаряжению «Фрама»: «Мне выпал счастливый случай, благодаря которому я не просто частично финансирую поход, что предполагалось ранее, а должен был целиком взять на себя спасение государственного корабля из весьма неприятного положения, когда судно очутилось у наших берегов без средств к существованию, так что теперь капитан Нильсен сможет полностью выполнить намеченную руководителем программу, и сделать это за относительную меньшую сумму». Право, Большой крест Святого Олава редко присуждался столь заслуженно.

Дон Педро оказался бесценной находкой, золотым прииском среди аргентинских степей. В расчетливой голове Леона мгновенно возникла идея долгосрочного сотрудничества. Он посоветовал брату как можно скорее «лично познакомиться с доном Педро — у него очень милые дети (взрослый сын и дочь), и я убежден, что он и далее сумеет в случае необходимости оказывать тебе помощь». И все же Леон посчитал своевременным присовокупить к этому отчасти деловому, отчасти личному призыву предупреждение: «Не забывай об одном: аккуратно записывать, сколько ты получил от него денег, — будучи предпринимателем, он это оценит». На мгновение представив себе брата, Леон добавляет: «Можешь попросить об этом Нильсена, у которого имеется опыт таких занятий». Вычислить, какую сумму потратил дон Педро, было затруднительно, поскольку он просто-напросто взял на себя оплату всех связанных с «Фрамом» расходов.

По возвращении из Атлантики именно Турваллу Нильсену приходится стать связующим звеном с семейством Кристоферсен. Вскоре у лейтенанта не остается сомнений в том, что дон Педро будет финансировать поход и на Южный, и на Северный полюс: «Надо сказать, это один из милейших и добрейших людей, которые мне только встречались в жизни; впрочем, мне кажется, не последнюю роль в развитии событий сыграл и рыцарский крест. Возможно, он не слишком потешил тщеславие самого дона Педро, но уж точно оказал такое воздействие на его супругу. Я слышал, что аргентинцы падки до почестей вроде орденов и проч., а его жена, как известно, президентская дочка и вообще принадлежит к одному из самых знатных семейств страны. Во всяком случае, когда я впервые посетил д. Педро (2 сент.), и его супруга, и дочь были совершенно очаровательны. Впрочем, не исключаю, что я навоображал себе все это, а потому пусть последнее останется между нами». Да уж, простой лейтенант мог навоображать себе Бог знает чего в отношении и матери, и дочери.

***

Как выяснилось, средства можно изыскать не только в аргентинских краях: у полярного путешественника находится высокий покровитель и в северных широтах. 28 июня Леон сообщает, что — пока неофициально — хочет давать деньги король Хокон: он предложил выплачивать по пять тысяч крон за каждый год задержки, вызванной дополнительным походом на юг. «Этот дар крайне приятен не только крупностью суммы, но и тем, что король таким образом выразил одобрение перемене планов да еще подал хороший пример, которому непременно последуют».

Через неделю Леону Амундсену назначают аудиенцию во дворце: «Король был весьма любезен и продержал меня целых три четверти часа». Хотя участники встречи не причисляют себя к полярникам, оба живо следят за развитием событий в Антарктике. Во время аудиенции Его величество высказывает мнение, что американец Пири, хоть он и адмирал, никак не мог побывать в самой северной точке земного шара. Посему король Хокон тоже считает, что Руалу Амундсену следует вернуться на родину «только после похода к Северному полюсу».

Как организатору потенциальных телеграмм в связи с покорением Южного полюса Леону весьма пригодится этот разговор с монархом. В силу обстоятельств их необычайное предприятие разыгрывается на довольно высоком уровне: «Само собой разумеется, англичане завидуют нам, а французы держат их сторону (из политических соображений), немцы же всецело поглощены Фильхнером. [В 1911 году Вильгельм Фильхнер отправился на корабле "Дойчланд" к берегам Антарктиды. — Т. Б.-Л.] Я надеялся заинтересовать американцев, и, возможно, мне это удастся».

Примерно 1 сентября 1911 года Леон заканчивает письмо к брату, которое «Фрам» должен доставить тому из Буэнос-Айреса: «Здесь уже наступает осень, но для тебя это означает начало весны, так что нынешняя смена сезона грустна менее обычного. Я знаю, что теперь ты предпримешь основной бросок на юг, и буду мысленно следовать за тобой каждый день твоего долгого и опасного пути».

Глава 15 ГЕРОЙСКИЙ ПОСТУПОК

Фрамхейм (или «Дом "Фрама"») стал самым обширным из временных пристанищ, которые Руал Амундсен когда-либо устраивал в необитаемых краях. Как и гавань «Йоа», лагерь был назван в честь корабля, доставившего участников похода туда, куда нельзя было попасть регулярными морскими рейсами.

Если отвлечься от хитроумной конструкции сборного дома, который вскоре был завален снегом, островерхие палатки для собак и провианта придавали лагерю сходство с индейской резервацией. Помимо этого, во Фрамхейме было значительное число «подснежных» помещений. Выкопанные в снегу мастерские, баня и кладовые давали обитателям Фрамхейма дополнительное пространство, столь необходимое, чтобы снимать напряжение полярной ночи.

На всем континенте не жило ни одного туземца, который бы отвлекал путешественников от забот и помогал развеять мысли. Только горстка англичан, время от времени приходивших в гости. Постепенно они стали наведываться все чаще и чаще… во сне.

Норвежцев было девятеро. Каждого отобрал сам Амундсен (хотя нельзя сказать, что все они были ему по душе). Лейтенант Кристиан Преструд официально считался заместителем начальника, однако у него не было ни малейшего опыта полярных экспедиций. Зато он, подобно большинству лейтенантов военно-морского флота, выглядел презентабельно и умел довольно неплохо сочинять стихи. Впрочем, Преструд был не единственным из девятерых, кто еще как следует не нюхал снега и льда. Руал прихватил с собой и жителя родного Свартскуга — Йоргена Стубберуда, сноровистого и простодушного крестьянина, издавна выполнявшего для полярного путешественника разные плотницкие работы. Стубберуд был также изрядным метателем стрел.