Амурский Путь
Шрифт:
Но кто-то верил. И полетели в Столицу вести: кто-то клялся в верности, кто-то обличал других в измене. И все наговаривали друг на друга.
Вот в этой тревожной обстановке Энхэ-Амулуган… то есть, император Канси и созвал всех воинских предводителей, что оставались в Столице. И было их так мало, что даже «верного и надежного» Уджу вызвали. Юный император поведал собравшимся об измене своего двоюродного брата циньвана Бурни, о готовящемся восстании и предложил спасать Великую Цин. Сложность ситуации все оценили сразу: практически все Восьмизнаменные войска находились далеко на юге и сражались с подлым У Саньгуем. В столице имелись крупные отряды, но всё это — Зеленое знамя. Пешие китайцы,
Столичные командиры смущенно молчали, стыдливо утыкались в пол при взгляде императора. Кто-то предлагал оборонять Столицу, покуда с юга не прибудут Восемь Знамен. Юный Канси выслушивал их и лишь гневно раздувал ноздри… Тут-то Уджа и понял, что настал его шанс. Выскочил на пустое место, распрастался на золотых кирпичах и принялся умолять императора о слове.
«Нельзя ждать, мой император! Надо бить, пока у Бурни нет сил, а кони его не отъелись. Он ждет только свежей травы. А прочие князья Великой Степи ждут, кто проявит слабость — и встанут на сторону сильного! Прошу нижайше позволить мне истребить мятеж! Я найду воинов, я принесу голову неблагодарного Бурни!».
Юный император был впечатлен. Тут же наделил счастливого Уджу новыми полномочиями, возвысл до ехэ-цзяньцзюня — и повелел подавить мятеж. Правда, позже поговорив со своей бабкой, с Амба-Мамой, немного изменил решение: назначил в помощники к Удже пройдоху Тухая. Впрочем, кажется, это пошло к лучшему.
Уджа в тот же день кинулся собирать войска. Он знал всех восьмизнаменников в Столице и в округе. Знал, кто какие поместья получил, кто избежал похода на юг. В течение трех дней в лагере у стен Императорского города собрались уже почти шесть сотен маньчжуров. Это были не две подготовленные ниру, а сводный отряд мало знающих друг друга людей. Но это были хорошие воины. Также удалось собрать до полутысячи монголов — джарудов, оннигудов, хорчинов и других. Были те, кто отказывался, кто считал, что Бурни вправе бороться за свободу своего отца. Кто-то негромко, но твердо отвечал Удже, что чахарские князья — вот истинный род богдыханов (и Уджа запомнил их лица на будущее). Но большинство охотно шли в войско, узнав, что император пообещал за разгром мятежников щедрую награду.
Сам император тоже не сидел сложа руки. Он отправил вестника в Сюаньфу с приказом отослать большую часть чахарцев в крепость Датун — далеко на запад, подальше от их неверного князя. Кроме того, в Степь поехали его посанцы с тремя письмами. В одном Канси писал Бурни, что простит его, если тот покается. Второе он написал брату князя — Лубдзану. Мол, отговори брата от его изменнических мыслей и будешь прощен. Третье письмо было к чахарской знати: чтобы гуны, ваны и тайджи схватили своего предводителя и выдали его. Наконец, долгим обходным путем в Великую Степь отправился Мала — большой чиновник по делам Знаменных войск. Все эти годы он вербовал монголов в Восемь Знамен. Мала знал всех князей Внутренней Монголии, и ему было поручено полнять багаринов, аоханов, оннигудов, харачинов и тумэдов против бунтовщиков.
Поможет ли это? Вряд ли — думал Уджа. Монголы мало ценят простые слова. Еще меньше — слова записанные. Им важны сила и реальные дела. Поэтому мало кто отозвался на призывы Бурни и наймана Джамсана. Но и Малу мало кто послушается. Нет, конечно, князья соберут отряды — из того народа, что еще остался в Степи, а не поливает кровью далекие земли юга. Соберут… Но вот куда пойдут эти воины? Ударят в спину
чахарцам или вольются в их ряды?«Это теперь зависит от меня» — внезапно понял Уджа. И пальцам его рук внезапно стало холодно.
Первое, что сделал новоиспеченный ехэ-цзяньцзюнь, едва собрал более-менее крупный отряд — перевел лагерь в долину, неподалеку от Сюаньфу. Он надеялся, что присуствие войска императора сдержит мятежные мысли в головах чахарского гарнизона. И оказался прав! По крайней мере, по крайней мере, тамошние командиры Чанэрджи и Ада всячески уверяли Уджу в своей верности. И даже, когда Бурни таки начал мятеж и попытался захватить Великую стену возле Чжанцзякоу — гарнизон в Сюаньфу сидел тихо. А ведь Бурни явно пробивался к ним!
Это был несомненный успех. Но успех, который не покажешь монголам, и о котором не сообщишь императору. Надо воевать. И побеждать. Но для сражения в Степи у Уджи было совсем мало воинов — менее полутора тысяч. Это уже больше, чем у мятежника. И кони у него откормлены гораздо лучше… Но ехэ-цзяньцзюнь не хотел рисковать. Нужно больше людей… только вот взять их больше неоткуда.
Тут-то на помощь командиру и пришел пронырливый чиновник Тухай.
Глава 42
«Мы возьмем рабов» — заявил он.
Уджа скривился. Рабы встанут в один ряд с благородными воинами?
«Монголов-рабов, — уточнил Тухай. — Тех, кого ваши гуны и тайджи рассовали по поместьям».
Командиру всё еще не нравилась идея его заметстителя, который вообще мало что понимал в воинском деле.
«Разве не каждый монгол — это воин?» — хитро поинтересовался Тухай.
«Каждый» — невольно подбоченился ехэ-цзяньцзюнь.
«Вот и я так считаю, — тоненько засмеялся чиновник. — Значит, от твоих батыров рабов отличает только то, что у них нет коня, лука и копья. А мы всё это им дадим».
Надо признать, у Тухая всё вышло отлично. Перед ним — выдвиженцем самой вдовствующей императрицы Амба-Мамы — раскрывались ворота всех конюшен и арсеналов. Он забирал рабов сотнями и вооружал их за считанные дни. К концу месяца у Уджи было четыре тысячи воинов на десяти тысячах конях. Тухай же сообщил в Столицу, что у них уже полный тумен (то есть, по воину на каждой лошади). На севере от города возник тайный склад, где лежали тысячи доспехов, сабель и копий для воинов, которых не было.
«Не боись, — подмигивал чиновник. — На этом мы тоже заработаем. Вместе. Но потом».
Конечно, потом. Сначала надо убить Бурни, разорить его становища. По счастью, четыре тысячи — это уже очень неплохо. Это в несколько раз больше, чем мог собрать чахарский циньван. К тому же, имперские кони питаются зерном, а не жухлой травой из-под снега. И свежей травы дожидаться не стоит.
Последней каплей как раз стало письмо из Столицы. В котором сообщалось, что четыре знамени чахарского войска, которых послали в далекий Датун, взбунтовались. Они сожгли крепость и рассеялись по округе. Конечно, до них еще почти четыре сотни ли, но ждать теперь точно не стоит. Если Бурни окажется повержен, эти мятежники сами приползут на брюхе — молить о прощении.
Войско выступило. Уджа все-таки проявил осторожность и решил не идти в лоб через опасный Сюаньфу и Чжанцзякоу. Еще загодя, вместе с хитрым Тухаем, они выбрали ворота Гунбэйкоу — к северо-востоку от Столицы. Обойти Бурни и внезапно атаковать его земли с востока.
Через Гунбэйкоу великое войско проходило почти целый день. На ночлег встали всего в двух десятках ли от Великой стены. Вокруг простиралась Великая Степь. Точнее, пока вокруг были горы Тайханшань, но это уже Внутренняя Монголия. Теперь предстоит по дуге обойти самые высокие хребты Тайханьшаня и вторгнуться в чахарские земли.