АН (цикл 11 книг)

А потому вдруг картинка поменялась, и вот грустная Троекурова сидит возле моей кровати и гладит меня по руке.

До меня не сразу дошло, что сон смешался с реальностью. Что Софья действительно сидит в моей палате рядом со мной.

— Приветствую самую прекрасную княжну этого мира, — с трудом проговорил я, разлепив веки.

Девушка вздрогнула и изумлённо уставилась на меня.

— Рад вас видеть, Софья Антоновна, — я улыбнулся.

— Вам сложно говорить. Вот возьмите. Варвара Семёновна передавала, что пить вам можно. Но понемногу, — она протянула мне поильник.

Смочив горло водой, я почувствовал себя гораздо легче, затем прислушался к собственным ощущениям. Рана, нанесённая Мастером, до конца не излечена; полный энергетический дисбаланс во всём теле; мышцы, кости — всё ноет даже под обезболивающими.

Но Варвара здорово потрудилась. Пожалуй, всё-таки получится сегодня переместиться домой и продолжить лечение уже там.

Но сейчас важнее другое.

Оторвавшись от поильника, я снова посмотрел на Софью.

Встревожена. Глаза красноватые…

— Спасибо за воду, Софья Антоновна, — проговорил я, вернув ей поильник.

— Не нужно благодарить за такую ерунду. Как вы себя чувствуете?

— Сносно. Так что не стоит за меня переживать.

— При всём уважении, Аскольд Игоревич, я сама решу, за кого мне переживать, — проговорила она, поставив поильник на стол. — Алиса мне все рассказала. Она корит себя за то, что втянула вас во всё это.

— Дурёха она, — хмыкнул я. — Если бы она не попросила помощи, уже бы и не смогла себя корить.

— Я примерно так ей и сказала, — кивнула Софья. — И… я тоже благодарна вам за помощь моим подругам. Мне рассказали, как вы доблестно сражались.

— Яна? — догадался я.

— Да. Она так впечатлилась, что даже предположила, будто бы вы, как Легендарные предки, рождены от бога.

— Моему отцу, будь он жив, было бы приятно такое лестное сравнение, — усмехнулся я.

— Но ведь он обычный простолюдин? — невпопад спросила Софья.

— Обычнее некуда, — кивнул я. — Ну а как остальные Оболенские?

— Терпимо. Правда… Машу тоже впечатлил ваш бой. Но несколько иначе, — покачала головой Троекурова.

Одну из близняшек? Ту, что была в сознании?

— Испугалась? — спросил я.

— Откровенно говоря, да. Не каждый день видишь, как человек отрывает Мастеру руку, а затем и голову.

Ну что ж… естественная реакция.

— А… вас не пугают такие рассказы обо мне?

Софья посмотрела мне прямо в глаза, едва заметно улыбнулась и покачала головой.

— Вы — воин. И я рада, что именно вы отрываете головы врагам, а не наоборот.

Ну что за прелестная девушка!

— Рад слышать.

— А я рада, что даже после такого сражения, вы не унываете и идёте на поправку.

— А ещё мне очень приятно было проснуться и увидеть вас, — я снова улыбнулся.

Щёчки Троекуровой предательски покраснели, и она отвела взгляд.

— Но мне любопытно, — продолжил я, — вас не смущает, что теперь все в доме Оболенских могут предположить, что вы сделали мне интересное предложение?

В том, что Софья поделилась этой новостью с Алисой, я почти не сомневался, но акцентировать на этом внимание не стал.

Девушка встрепенулась. Смущение как рукой сняло, и вот передо мной сидит гордая Царица Лицея.

— Пусть предполагают, — твёрдо ответила она. — И что? Тоже захотят вам что-нибудь предложить? Так пусть и предлагают. Решение всё равно принимать вам.

— Уже принял, — спокойно ответил я. — И хочу вам его озвучить. Собственно, вчера я и шёл в учсовет, чтобы попросить вас ничего не планировать на следующую пятницу — на девятнадцатое число.

Софья хлопнула ресничками, «сморгнув» всю свою холодную стать. Последнее время рядом со мной она быстро превращается в милую влюблённую девушку.

— Ничего не планировать? — переспросила она. — Вы… хотите меня куда-то пригласить?

— Именно. На ужин в ресторан.

Троекурова тяжело вздохнула, а затем, покачав головой, произнесла:

— Аскольд Игоревич, право слово. «Ничего не планируй, мы пойдём в ресторан» — оксюморон. Мне как минимум нужно запланировать подготовку к этому мероприятию.

— Я всё подготовлю, — усмехнулся я, понимая, куда она клонит.

— Но себя к выходу могу подготовить только я сама, — ровным тоном сказала она, а затем едва заметно улыбнулась. — Заберёте меня из московской усадьбы рода. Я отправлю вам адрес.

— Если вам так будет удобней, — тепло ответил я.

— А теперь с вашего позволения, я оставлю вас отдыхать. Скорейшего выздоровления, Аскольд Игоревич.

— Спасибо за заботу, Софья Антоновна.

* * *

Вечером в среду, семнадцатого февраля, после семейного ужина Первый вице-канцлер Российской Империи — Дмитрий Александрович Годунов, по обыкновению направился в малую гостиную Кремлёвской резиденции своего рода. Там он и нашёл самого влиятельного человека Империи, а по совместительству своего отца.

— Ну, как прошёл день? — спросил Дмитрий Александрович, заняв свободное кресло. «На работе» отцу с сыном не всегда удавалось увидеться, а дома обсуждать дела было принято только после ужина.

— Сносно, — отозвался Канцлер. — Если не считать того, что дело с нападением на Оболенских зашло в тупик. Сбежавший Гуру замёл следы и не отсвечивает. Но хуже всего, что мы знать не знаем, кто это и как он выглядит. Официально в «Белых клыках» нет Гуру.

— Но мы хотя бы располагаем сведениями, что это «Белые клыки», — попытался отвлечь отца Дмитрий.

— И что с того? — Канцлер посмотрел на него тяжёлым взглядом. — «Белые клыки» — отрёкшийся отряд, официально ни с кем не связанный. Официально нам не на кого давить. А не официально… пока не следует.

Дмитрий Годунов задумался над словами отца. Отрёкшимися среди наёмников называют ренегатов, отказались от подданства своей родины, от своей семьи и рода. Правда, часто «отречение» — фикция, и такие отряды все равно сотрудничают с родиной лидеров отряда. Да что уж, у Российской империи тоже имелись отряды русских «отрёкшихся» для «чёрных дел».