Аналогичный мир - 2

— Сам вали…

Последовавших за этим слов Эркин не понял. Но разошлись одновременно. Никто не хотел первым показать спину.

Отойдя на несколько шагов, Эркин осторожно оглянулся: не идут ли за ним.

Нет, отвалили. Ну, и хрен с ними. Если на Равнине такие порядки, на фиг ему это нужно? Чистота расы понадобилась, вот дураки, не допороли их, что ли? Ну, да это их проблемы. А вот то, что за съеденное и прожитое платить придётся, это уже хуже. С деньгами у них с Женей лучше, чем у многих, но всё равно мало. Хорошо, если платить придётся не сразу, а, скажем, по частям выплачивать, год там или два. Хотя… а если не найдёт он постоянной работы? Тогда совсем паршиво.

И подходя к курящим возле пожарной, как ему объясняли, лестницы у мужского барака, он, здороваясь улыбками и кивками со знакомыми, искал взглядом своих. Да, Фёдор, Грег, Роман, Тим — они ему свои. А не эти… Ну их к чёрту, и думать незачем. А вот о главном… До обеда, правда, немного осталось, так хоть поболтать… Вон Фёдор чего-то врёт, и все ржут. Эркин втиснулся в общий круг и, хотя пропустил начало очередной байки, смеялся вместе со всеми.

А потом все повалили на обед, и он так и не поговорил ни с кем о возможных выплатах. Ну, да ладно, ещё успеется. И Жене он пока тоже ничего говорить не будет, чего её беспокоить раньше времени.

Женя улыбнулась ему, Алиса, как всегда, с ходу вцепилась в его руку. И как всегда, в обеденной суматохе и неразберихе с местами и сменами толком и не поговоришь. Женя только сказала ему, что с Алисой всё в порядке, психолог назвала её развитой девочкой. Эркин кивал, весьма смутно представляя, что бы это значило. Но гордый вид Алисы и довольная улыбка Жени… нет, ему больше ничего не надо.

— А как у тебя, Эркин?

— Всё нормально, Женя.

Свои тревоги из-за тестов он уже забыл. Раз визы на этом не потеряешь, то и думать об этом нечего.

После обеда Женя повела Алису спать. А Эркин отправился на поиски укромного места, где бы можно было немного размяться и потянуться. Лагерь достаточно велик, но и народу навалом. Никогда не знаешь, где и на кого нарвёшься.

В прошлый раз он забрёл на что-то похожее на тренировочную площадку в питомнике. Но на остатках снарядов висели мальчишки-подростки и бегала совсем уж мелюзга. Ему в такой компании точно не с руки. И сегодня он миновал площадку и пошёл в развалины. Может, среди них отыщет свободное местечко. Мальчишки и здесь лазают, ищут неведомо чего, но если он будет первым, то и шугануть в своём праве.

Видимо, большинство обитателей лагеря было занято обедом, и Эркину сравнительно быстро удалось найти подходящий пятачок. Когда-то это был дом, одноэтажный, похожий на барак, но на одну маленькую казарму. Крыши нет, сильно пахнет затхлой плесенью, полуосыпавшиеся стены. Эркин огляделся. Нет, не похоже, чтобы здесь недавно кто-то был. И если не шуметь, не привлекать ничьего внимания, то… то можно будет неплохо размяться. А что холодно, так это пустяки. Главное — не начинать резко, чтобы не порвать мышцу, а потом… потом в баню сходить, прогреть всё. И дождь кончился — совсем хорошо!

Эркин ногами отгрёб к стенам обломки, расчищая себе ровный пятачок для опоры. Шапку засунул в карман, снял и пристроил куртку, расстегнул манжеты на креповой рубашке и вытащил её из джинсов для свободы движений. И медленно, сцепив пальцы на затылке, потянулся, разминая мышцы. Выгнулся назад, вправо, влево, по кругу, ещё раз, увеличивая размах, включая плечевые, тазовые суставы. И чувствуя, что прогрелся, начал уже полный комплекс. Кроме, конечно, тех упражнений, которых в штанах не делают. А догола раздеваться и холодно, и рискованно. Так, если кто увидит, то можно и отшутиться. А те упражнения… не-ет, ему это совсем ни к чему.

Ещё летом на выпасе Эркин почувствовал, что мышцы качать ему не надо, не хочется, что упражнения на растяжку, на гибкость приятнее. А в Бифпите в гостиничной ванной рассмотрел себя во весь рост в зеркале и даже удивился: никогда такого не видел. И в госпитале парни удивлялись его «мяс ам». Говори ли, что налит ой. Хотя… чего удивляться? Он — просроченный, первый такой, что полную силу набрал.

Он уже вошёл в темп, поймал ритм и тянулся на полном размахе, в прыжках, с переворотами, шалея от радости владения собственным телом, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. И чуть не выругался в голос от досады. Хуже нет, когда разогреешься, и на махе остановишься.

Эркин плавно закончил упражнение, встал и оглянулся.

Она была в том же светлом плаще, что и тогда в автобусе. Стояла в дверном проёме — сама дверь валялась на полу — держась за косяки руками в тонких кожаных перчатках и смотрела на него, улыбаясь. Как ни в чём не бывало.

Эркин нахмурился. И чего этой… красотке здесь понадобилось? Вот принесла нелёгкая. Мужика или пацана он бы запросто шуганул. Хоть по-русски, хоть по-английски. А эту… ну, что с ней делать? Он поймал себя на том, что по привычке отвёл в сторону и вниз глаза, покраснел от досады на самого себя и буркнул:

— Ну и чего?

— Ничего, — ответила она тоже по-русски. — Продолжай, я посмотрю.

Ещё чего! Эркин сердито повернулся к ней спиной и стал заправлять рубашку в джинсы.

— Ну, что же ты? — сказала она. — Я хотела посмотреть. Никогда такого не видела. А у тебя очень красиво получается.

Эркин заправил рубашку, застегнул манжеты и взял свою куртку.

— Не цирк, смотреть нечего, — ответил он одной из фраз Фёдора.

— А ты не очень вежлив, — улыбнулась она. — Скажи, а вы все это умеете? Ну…

Она не договорила. Всё это время он стоял спиной к ней и повернулся на последней фразе. Она увидела его лицо, их взгляды встретились… И она поняла. Если она скажет, закончит фразу, назовёт вслух… он убьёт её. Ей стало страшно. И она беспомощно залепетала:

— Нет, я только хотела сказать, ты так красиво это делаешь, я хотела посмотреть, только посмотреть…

Эркин снова, как в автобусе, смерил её взглядом.

— Хахаля своего рассматривай.

Она ахнула, прикрыв рот рукой, глаза у неё испуганно расширились.

— А ко мне не лезь, — закончил Эркин.

Он впервые так говорил с белой, с леди. Она — леди, хоть и говорит по-русски, и, как все в лагере, ждёт визы. Её глаза наполнились слезами и тут же высохли.

— Какой ты грубый, — сказала она по-русски и перешла на английский. — Скотина ты, а не человек. Чурбан краснорожий.

Эркин удовлетворённо улыбнулся. Эти привычные с детства слова уже не имели над ним силы. Наоборот.

— А ну, ты… вали отсюда, шлюха вокзальная… — и ещё из богатого на эту тему словаря спальника-эла.