Аналогичный мир - 3

— Да, я, — удивлённо и тоже по-английски откликнулся динамик. — Что-то случилось, Иван Дормидонтович?

Русские имя и отчество странно прозвучали в английской речи.

— Ничего особого, — успокоил Леона Жариков. — Найди, пожалуйста, Андрея, и пусть он сейчас придёт ко мне в кабинет.

— Ага, мигом.

Жариков отключил селектор, и они стали ждать.

Андрей пришёл вскоре, но не один. Вместе с ним в кабинет вошли ещё трое: Крис, Эд и Майкл.

— Здрасте… Чего он натворил?… Что случилось?… Иван Домидонтович, если что, так он же малец ещё… — заговорили они все сразу, перемешивая русские и английские слова.

И так же сразу замолчали, увидев Торренса. Секундная пауза, быстрый обмен взглядами, и… и Крис влепил Андрею такую оплеуху, что тот отлетел к стене.

— Ах ты, погань рабская! Самому придушить кишка тонка, так других впутываешь?!

С изумившей Торренса ловкостью Жариков вылетел из-за стола и встал между парнями.

— Стоп, — тихо сказал он.

Парни послушно замерли.

Или все вон, или сели, и вас не слышно.

Не подчиниться этому голосу было невозможно. Парни отошли к стене и сели рядом на кушетку. Андрей, потирая затылок, тоже сел на стул, поставленный Жариковым у стола напротив Торренса. А сам Жариков вернулся на своё место. Несколько томительных секунд тишины, и Жариков заговорил по-английски:

— Вы не хотите огласки, — обратился он к Торренсу. — Огласки не будет. Дальше этого кабинета ни одно слова не уйдёт.

Парни, сразу став серьёзными, закивали. Кивнул и Андрей.

— Это первое. Второе, — продолжал Жариков, — решаем эту проблему окончательно. Продолжения не будет, — снова дружные кивки.

Симон, не отрываясь, смотрел на сидящего напротив… да, пусть будет Андре. Прежнее, по-мальчишески округлое лицо, пухлые, нежные даже на взгляд губы. Дешёвая сине-красная клетчатая рубашка, армейские брюки и ботинки. Мой бог, да он как куклу оденет мальчика, теперь-то, когда всё можно…

— Пожалуйста, вам слово.

Симон вздрогнул, отвёл глаза от Андрея и натолкнулся на ненавидяще застывшие лица трёх спальников. Нет, Андре надо забирать отсюда, любой ценой, они же, эти скоты, забьют мальчика.

— Андре, — он откашлялся, — я уже говорил тебе. Андре, здесь ты никому не нужен, а я увезу тебя к себе, будешь жить у меня, ни в чём тебе отказа не будет, ни в чём.

Андрей искоса посмотрел на Жарикова, вздохнул, собираясь с силами.

— Я тоже сказал, — начал он. — Я не хочу.

— Ты можешь сказать, почему? — после недолгой, но тяжёлой паузы спросил Симон.

Андрей судорожно сглотнул и кивнул.

— Могу. Я не хочу. Я… мне противно.

— Что? — ошеломлённо переспросил Симон. — Что тебе противно?

— А это самое, — Андрей сделал выразительный жест и, чтобы не возникало никаких сомнений, уточнил: — Траханье.

— Как это? — всё ещё не понимал Симон.

— А просто. Тошнит меня от этого.

— Нет, подожди, здесь, согласен…

— А здесь ко мне с этим никто и не лезет, — дерзнул перебить его Андрей. — Вы вот, первый. А противно мне и раньше было. Ещё в питомнике.

Симон ошеломлённо, не веря услышанному, самому себе не веря, смотрел на Андрея.

— Как в питомнике? — тупо переспросил он. — А как же…? Нет, подожди, но мы… Нам же было так хорошо вдвоём, в постели…

Андрей быстро взглянул на него, отвёл глаза, но с явным усилием заставил себя смотреть в лицо Симону.

— Вам, может, и было хорошо, а мне — нет.

Но ты, я же помню, как ты… — Торренс даже задохнулся на мгновение. — Ты же тоже… испытывал всё это, каждую ночь, я же помню.

— Не, — мотнул головой Андрей. — Ничего такого я не испытывал. Больно было, это да, противно…

— Что ты врёшь?! — перебил его Симон. — Когда тебе было больно? Ты ж если и стонал, так… — и замолчал, не закончив фразы.

Потому что парни, давно фыркавшие сдерживаемым смехом, заржали уже в полный голом.

— Ох, и тупари же, беляки эти, — с трудом выговорил сквозь смех Майкл. — Ну, всему верят.

— Беляшки такие же, — кивнул Эд. — В чём, в чём, а в этом обмануть, ну, ничего не стоит.

Смеялся, блестя зубами и белками, Андрей. Веселье парней было настолько по-детски непосредственным и искренним, что невольно улыбнулся и Жариков. У Симона дрогнули губы. Он не мог, не хотел в это поверить, но было слишком ясно, что парни не врут.

Отсмеявшись, Андрей тряхнул головой и посмотрел на Жарикова.

— Всё?

Жариков молча пожал плечами. Говорить должен не он, а Торренс.

— Ты, — Симон откашлялся, прочищая горло от шершавого комка. — Ты… ты с другим сейчас? Так? И чем же он, — Симон движением головы показал на Жарикова, — чем же он лучше меня?

Андрей недоумённо хлопнул ресницами и, поняв, резко вскочил.

Ты, чёртов… — Андрей выпалил такое ругательство, что Майкл восхищённо присвистнул, а Эд и Крис только крякнули и покрутили головами.

Жариков паласного жаргона не знал, но догадаться о смысле, даже не вдаваясь в нюансы, не составило для него труда.

— Жополиз хренов, — закончил Андрей. — Всех по себе меряешь! Да меня от одного запаха твоего выворачивало. Не был бы я рабом, хрен бы я тогда трахался, да ещё с тобой!

— Замолол, — встал Майкл, посмотрел сверху вниз на съёжившегося на стуле Торренса. — Всё ведь ясно уже.

И под скрестившимися на нём недоброжелательными взглядами парней и внимательного у доктора Симон кивнул. Да, всё было предельно ясно.

Парни вежливо попрощались с Жариковым, по-английски и подчёркнуто не замечая Симона, и вышли, плотно и бесшумно прикрыв за собой дверь. Жариков и Симон остались вдвоём. Какое-то время в кабинете стояла тишина, потом Симон всхлипом перевёл дыхание.

— Что ж, доктор… может… может, с вами ему и будет лучше.

Симон подобрал костыли и встал. Он старался держаться, и Жариков не мог не оценить его стараний. Быть отвергнутым… очень тяжело.

— Спокойной ночи, доктор.

— Спокойной ночи, Торренс.

Когда за Торренсом закрылась дверь, Жариков с силой потёр лицо ладонями и тяжело уронил руки на стол. Надо же такому… А ведь Торренс искренен: он действительно любит Андрея. Да, треугольник. Но неужели Андрей… да нет, разумеется, нет, Торренс просто всё воспринимает и понимает… в соответствии со своей ориентацией.