Аналогичный мир - 4

В субботу на уроки приходят все, независимо от рабочей смены. Не было ещё такого, чтобы кто-то субботние уроки пропустил. И когда Эркин вошёл в класс и сел на своё место рядом с Артёмом, все ждали, что следом войдёт Андрей. А того нет и нет.

— Мороз, а Андрюха где? — не выдержал Трофимов.

— Загулял, — кратко ответил Эркин, выкладывая на стол учебники.

— Фью-ю-ю! — присвистнул Аржанов. — Нашёл время.

В самом деле, не святки или масленица, и первая неделя, а зарплата у всех во вторую и четвёртую. Но лицо Эркина исключало любые вопросы, а что Морозы брат за брата стоят, тоже знали, и это удержало от замечаний. Да и звонок зазвенел.

Работал Эркин сосредоточенно и более напряжённо, чем обычно. Ведь если он что напутает или упустит, то Андрею узнать будет не у кого. Химия давалась туго. Что с чем смешать и что получится — это он запоминал быстро, а вот почему именно так получается, а не по-другому? Непонятно. И это не те беляцкие штуки, которые он всегда запоминал, даже не пытаясь понять, нет, здесь он сам пришёл, пришёл учиться.

С химии не один Эркин, все выходили в прилипших к спинам рубашках. С английским было проще. Хоть все слова понятны. И училка симпатичная. То-то за ней этот индей и ухлёстывает. Окрутит она его как делать нечего. А тебя завидки, что ль, берут?

— Это чтоб и дома учили?! — притворно ужаснулся Андреев.

И все дружно заржали. Засмеялся и Эркин, хотя думал совсем о другом. Что ему до Джинни и кутойса, там всё и без него или кого другого уладится. А тут… он ничем не может помочь Андрею. Ни посоветовать, ни прикрыть, ничего… он примет любое решение брата, но Андрей обещал вернуться. А если Бурлаков запретит? Пойдёт ли Андрей против… против отца? Пойдёт. А вот справится ли?

Снова звонок, и Эркин тряхнул головой, отбрасывая всё ненужное, мешающее се5йчас. Он на уроке и должен думать только об этом.

Тим в своём углу даже не обратил внимания на отсутствие Андрея. Он мучительно хотел спать. Уже две недели он работал на такси. Конечно, заработок выше, и ещё чаевые, и возможность в любой удобный момент завернуть домой, но и уставал он больше. Полная смена за рулём, а потом привести машину в порядок и готовность… конечно, ему бы помогли, и дело не в деньгах, а просто он должен доверять машине, а для этого нужно самому руки приложить. А дома… дома дети. Дим, Катя и Машенька. Зине сейчас не до старших, малышкой занимается. Он никогда не догадывался, даже не задумывался, сколько может быть хлопот из-за младенца. Зина целыми днями то кормит, то стирает, то гладит, то… ещё что-нибудь. Вчера он как раз домой приехал, а Машеньку купали. Он сунулся помочь, но Зина сказала, что не нужно, и он просто стоял и смотрел, а потом, когда Машеньку уже вытерли и запеленали, ему дали её подержать. И Машенька — он чем угодно поклянётся — смотрела на него и улыбалась ему.

— Она меня знает, — сказал он вслух.

— А как же не знать, — сразу откликнулась Зина. — Она у нас умница. Сестра тут приходила, патронажная наша, Варенька, так всё глазки у Машеньки хвалила, что умненькие. А в кого ей глупенькой быть. У нас дураков в семье не было, чтоб на двойки учились. Папка наш вон на одни пятёрки учится, не ловит ворон на уроках.

Он посмотрел на покрасневшего набычившегося Дима.

— Что случилось?

Дим молчал, и тут зачастила Катя.

— Он нечаянно, он в окошко посмотрел, машина ехала, он исправит всё м аяит получит, и одни пятёрки будут…

— Заступница! — рассмеялась Зина, беря у него Машеньку. — А теперь мы спатушки ляжем…

…Тим с силой потёр лицо ладонями и стал заново читать текст. Но всё равно в ушах вдруг зазвучал голос Чолли: «Ребёнок на руках — это прочувствовать надо». Он думал, что знает, ведь сколько он Дима той зимой на руках таскал, а Машеньку подержал и понял, нет, именно почувствовал. У хозяев, где до Грина был, рабыни рожали редко, и не касался он этого никогда, а уж хозяйские дети и вовсе… домашним он был мало, а дворовому работяге ни до чего, пожрать бы, поспать лишнего, а уж если удастся курева где стянуть, то большего счастья и не бывает, хотя нет, самое большое счастье — выпивка, но это уж вовсе недостижимо. Тьфу, чёрт, опять эта гадость в голове. О чём думал? А, ребёнок на руках, да, его ребёнок, говорят: «Плоть и кровь, кровиночка», — да, его кровь, он любит и Дима, и Катю, всё для них сделает, но их держал — сердце так не рвалось, а его кровь… Так что, правы беляки, когда про голос крови треплют?

— Тим, пожалуйста, внимательнее, — ворвался голос Джинни.

Тим почувствовал, как к щекам горячо прилила кровь.

— Прошу прощения, мэм, — выдохнул он и тут же поправился: — Мисс Джинни, что я должен делать?

Как ни занят был своим Эркин, но он невольно обернулся посмотреть, что это с Тимом. Никогда же такого не было, чтоб Тим на уроках зевал. И тут же сам получил:

— Мороз, не отвлекайся.

По имени его звали только Женя и Андрей, а остальные — Морозом, да ещё детвора из их дома дядей Эриком, у Алисы переняли. Эркин уже понял, что остальные считают его фамилию простым переводом на русский с индейского, потому не обижался и, разумеется, никого не поправлял. Раз им так удобнее, то пускай. Ничего обидного в его фамилии нет. Но у Джинни иногда вместо Мороз проскакивало похожее на давнишнее Мэроуз, и тогда по спине тянуло неприятным холодком.

Джинни старалась и видела, что её ученики тоже стараются изо всех сил, но подровнять класс никак не могла. Уровень Тима настолько выше, что ему только отдельные задания, Мороз и Артём ближе всех к нему, но тоже разрыв очень большой, а остальные… и тексты, и упражнения всем разные. Пожалуй, наравне с Тимом, ну, почти наравне только Андрей может работать, но его сегодня нет. Она ещё раз оглядела класс. Что-то сегодня и Мороз, и Тим какие-то рассеянные. Надо будет на втором уроке их расшевелить. Дать сочинение… нет, устроить дискуссию, а дома они пусть напишут на эту тему сочинение. Только вот какую тему подобрать? Чтобы и интересно, и чтобы не задеть. Просто удивительно, насколько эти взрослые люди обидчивы.

В Воложине Купец, проигравшись вчистую, сошёл, и они остались впятером. Поезд, казалось, даже не останавливался, а только дрогнул. Андрей не спеша собрал лежавшие на столе карты в стопку, подровнял ладонью. «Каталы» переглянулись.

— Никак сдавать собрался? — удивился Очкарик.

— Больно зелен ты банк держать, — заржал Вертлявый. — Ты ж лопух, до лоха не дорос.

— Не груби незнакомому, — ласково посоветовал ему Андрей.

Степан Медардович покачал головой, но промолчал. Что мальчик, говоря по-современному «завёлся» и хочет взять игру на себя, понятно и по-человечески извинительно, но… в самом деле держать банк в «двадцать одно» требует силы и выдержки, которые даются только опытом, а откуда у мальчика опыт?

Андрей, успев за предыдущие коны незаметно для остальных размять пальцы и кисти, развернул колоду веером, сложил, тягучей лентой перебросил с ладони на ладонь, проверяя руки и крап, и стал тасовать.

Степан Медардович смотрел на руки Андрея, большие костистые кисти, ставшие вдруг такими ловкими, потом поднял глаза на его лицо и не узнал. Хищный, по-волчьи жестокий оскал вместо улыбки, повзрослевшее на добрый десяток лет лицо, и даже светлые волосы вдруг блеснули сединой.

— Ну, — Андрей оглядел троицу, протянул колоду Степану Медардовичу, — срежьте, прошу вас, благодарю, а теперь с вами. Играйте.

— Я выхожу, — глухо сказал Моряк.

Вертлявый и Очкарик кивнули.

— К-куда?! — Андрей прибавил в голосе не громкости, а угрозы. — Что старшим велено, сполнять надо.

— А ты что, крутой? — не выдержал Очкарик.

— А ты, — Андрей твёрдо посмотрел ему в глаза, отчего тот заморгал и заёрзал. — Ты, шестёрка место своё забыл? Так напомнить недолго. По банку, я велю. Хрусты на стол.

Помедлив, Моряк достал и кармана и положил на стол деньги. За ним Вертлявый и Очкарик. Вместе набрался банк, и Андрей сдал им по две карты, последнему себе. Степана Медардовича он проигнорировал, но этого будто никто и не заметил.