Аналогичный мир - 4

К его удивлению, на кухне уже булькал закипающий чайник. Андрей? Эркин заглянул в распахнутую дверь, вгляделся в освещённый голубым газовым светом конфорки и пахнущий хлебом сумрак.

Да, чайник уже закипал, а Андрей шлёпал масло на толстые ломти хлеба, мастеря бутерброды.

— Ага! — приветствовал он Эркина. — Я уже думал, будить придётся, давай, садись лопать.

— Ага, — улыбнулся Эркин, — умоюсь только.

— Долго не плавай, а то я сам всё съем.

Эркин тихо рассмеялся и вышел.

Вдвоём они быстро позавтракали, Эркин под слабой — чтобы не журчала — водяной струйкой из крана вымыл их чашки и тарелку из-под бутербродов, пока Андрей убирал со стола. Свет они не включали: ночь на глазах сменялась утром.

А когда вышли на улицу, было уже совсем светло. По-утреннему свежий, даже чуть прохладный ветер перебрал им волосы. Андрей тряхнул головой и улыбнулся.

— Ох и хорошо-о-о… — покосился на Эркина. — А ты чего куртку взял?

— Ночевать у костра будем, — Эркин движением плеча поправил свой мешок с прикрученной к нему рабской курткой.

— Так не зима же, — фыркнул Андрей. — А хотя… твоя правда, братик, одеял же нет, а на выпасе… я же помню.

— Ну да, — кивнул Эркин. — Суставы застынут, так умаешься растягивать. И роса здесь смотри какая, даже асфальт мокрый.

В Старом городе по дворам кричали петухи и лаяли собаки, мычали коровы и оглушительно щёлкал кнутом, собирая стадо, пастух. И уже у Колькиного проулка Эркина и Андрея догнал Миняй.

— Ну, вы и шагаете, с добрым утром вас.

— И тебя с тем же, — улыбнулся Эркин.

— Тем же концом да по тому же месту, — не удержался Андрей.

— Балабол, — одобрительно кивнул Миняй.

Колька их уже ждал. И не один, а с Куприянычем. У того телега, конь и покос по дороге к Колькиному клину. До развилки вместе доедем, а дальше уж сами.

— Ну, с богом, — Куприяныч шевельнул вожжами, и его пегий мохноногий конь легко стронул гружёную людьми, косами, граблями, мешками и корзинками телегу.

С Куприянычем ехали его жена и старшие дети — двое сыновей — подростков и девчонка чуть помладше, а ещё одна дома осталась бабке по хозяйству помогать, да за малыми смотреть — да он сам, да их четверо, да кладь, а конь шёл ровно, будто пустое вёз. Куприяныч заметил восхищённый взгляд Миняя и горделиво ухмыльнулся.

— В Селищах брал, жеребёнком, и вот какой.

— А что? — сразу заинтересовался Миняй. — Тамошние лучше?

— А то нет! По всему Ижорью славятся. Там Селиванов испокон веку свой завод держит, лучше для работы не найти. Да что там Ижорье, из Ополья к нему едут. Ну, для Печеры они тяжеловаты будут, там болота, глухомань, там своих держат. Ну, туровцы, так те для красы, баские, конечно, но верховые, не для наших трудов.

Миняй пересел к нему на передок, и они повели свой разговор. Колька, громко зевнув, вытянулся.

— Сосну пока. Ты как, Мороз?

Эркин улыбнулся и посмотрел на Андрея.

— Давай, брат, ложись.

— А то буду я время терять?! — фыркнул Андрей, устраиваясь рядом с Колькой. — А ты чего?

Эркин молча мотнул головой и остался сидеть на бортике, свесив наружу ноги.

Ещё на улице, едва вывернув из проулка, они чуть не столкнулись с другим возом.

— Здорово, кум! — Куприяныч шевельнул вожжами, помогая коню развернуть их телегу. — А церкву, значит, побоку седни?

— Страда, кум, — ответил такой же бородач. — Бог простит. И бабка дома, за всех отмолит.

В его телеге так же вповалку дети, мешки… Из проулков, раскрытых ворот выезжают гружёные людьми и косами телеги. Ну да — сообразил Эркин — все же здесь скотину держат.

Так, перекликаясь, здороваясь и матерясь из-за сцепившихся телег, шутя и осаживая шутников, Старый город выбирался в луга, сворачивая на просёлки и в перелески. Ближние луга уже выкошены, усеяны рядами валков, а у многих и стогами. Со среды ведь косят.

— Тпр-р, — остановил коня Куприяныч. — Кольк, дрыхнешь?

— Нет, — ответил Колька и сам себе скомандовал: — Подъём!

Андрей сел, протирая кулаками глаза.

— Что, приехали?

— Дальше на одиннадцатом номере, — ответил Колька, собирая косы и грабли. — Мороз, бери мешки.

— Давай сюда, — Эркин отобрал у Кольки связку кос. — Андрей…

— Чтоб я жратву забыл?! — возмутился Андрей, обвешиваясь мешками.

— Спасибо, Куприяныч, — попрощался Колька. — Удачи тебе.

— С богом, — Куприяныч усмехнулся в бороду, — косарь, — и уже Миняю: — косы я отбил и направил, так что…

— Присмотрю, — кивнул Миняй.

Эркин только улыбнулся, и, покосившись на него, предпочёл промолчать и андрей.

Дальше шли по тропинке через чей-то большой, обкошенный только по краю луг.

— Под конную приготовлено, — понимающе хмыкнул Миняй.

Миновали перелесок, затянутую туманом лощину с ручейком, поднялись по песчаному с пучками травы склону.

— Вот, — Колька взмахом руки очертил луг. — До тех берёз и дальше по гребню, вон буйки, видишь?

— А, вешки, — понимающе кивнул Миняй. — Ну, давай, мужики, разбирай косы и становись.

Но Эркин, будто не услышав его, огляделся, выискивая место для костра. Андрей, сразу поняв, рассмеялся.

— Точно, братик, сначала надо жратву наладить.

— Пошёл за сушняком, — ответил Эркин, отходя к кустам на гребне. — Колька, давай мешки, — и всё-таки решил объяснить: — Сейчас кашу поставим, к вечеру поспеет.

— Ну, если так, — не стал спорить Миняй, глядя, как Эркин споро расчищает место.

Привычной решётки не было, котелок на перекладине и рогульках прилаживал Колька, и Эркин не сразу отрегулировал пламя. Воду набрали здесь же в ручье, засыпали крупу, мешок с мясом, флягу с холодным чаем и баклажку с квасом засунули в прохладную тень у корней и накрыли от солнца курткой Эркина. Эркин, пока миняй разбирал, раскладывал косы, разулся и снял рубашку, оставшись в джинсах. Он бы и их снял, но… не пляж всё-таки. Да, в рабских штанах было бы удобнее, но уж очень страшными они стали. Ладно, обойдётся. И подошёл к Миняю.