Анастасия
Шрифт:
Я не хочу рассказывать вам всех подробностей того вечера. Скажу только одно, что как не старался, я не мог угнаться за остальными моими приятелями, так как они уже бывали в подобных местах и не раз. Галина более других вела себя в этом кабинете, словно бывалая морфинистка. Она вальяжно упала на диван и, расстегнув ворот узкого платья, открыла нашим взорам небольшую, но пленительную грудь. Мужчины делали вид, что такая экзальтация им вполне привычна. Один из моих приятелей, которого звали Михаилом, кликнул молодого человека, похожего на китайца. Возможно, это был просто татарин, но он тщательно изображал из себя именно настоящего китайца. И сходство с китайцем ему придавал желтый шелковый ханьфу и маленькая шапочка на бритой голове. Все его движения были исполнены
А далее, поколдовав несколько минут над лампой, китаец вручил каждому из нас по трубке. С важным видом все принялись курить.
Скажу сразу, что в тот самый, первый раз, я вовсе ничего особенного не почувствовал, кроме сильной сонливости. После нескольких затяжек я тут же полетел в сладкий сон. Засыпая, я успел подумать лишь о том, что сейчас уже далеко за полночь, и я просто устал. Я помню, как сделал слабую попытку поцеловать Людочкину руку. И мне тут же почудилось, что мой нос приклеился к её коже. А сама Людочка завертелась пёстрым волчком и унеслась в неведомую даль.
Через несколько часов меня разбудили. Это был Михаил. Он тряс меня за плечо и предлагал расплатиться по счёту. Я огляделся. В комнате оставались лишь мы с Михаилом. Все остальные, по-видимому, ушли. Не было и моей любовницы Людочки. Я даже было обиделся немного, что она ушла, бросив меня одного. Я помню, что Михаил напряженно совал мне под руку счёт. Видимо, он опасался за то, что я не стану оплачивать пребывание всей честной компании в этом злачном местечке. Да, счёт обошелся мне в кругленькую сумму. Но я безусловно всё оплатил, да еще оставил фальшивому китайцу мелочь на чай. Когда Михаил убедился, что я нисколько не возмущен такой высокой ценой, он тут же повеселел. Назад мы возвращались уже не через зал с посетителями – китаец провёл нас через другую дверь, которая выходила на задний двор.
Мы вышли с ним на воздух. Судя по светлеющему небу, на дворе уже стояло ранее утро. Падал первый снег. Его пухлые хлопья медленно покрывали жидкую грязь мостовых. Снег падал и тут же таял. Я помню, что при виде снега мне стало на душе так светло и хорошо, что я с радостью побежал брать извозчика. А Михаил, подняв воротник, пошагал в противоположную сторону.
Недалеко от ворот собственного дома я увидел молодого мужчину в длиннополом пальто и бобровой шапке. Мужчина топтался и смотрел в сторону нашего двора. Что-то в его облике мне показалось знакомым. И вдруг я вскрикнул. Это же Митька! Как я о нём забыл… Я находился в Москве уже более двух недель, а к Мите так и не зашел. Хорош гусь! Мне даже стало совестно от собственной забывчивости. Если бы я рассказал Мите о том, что всё это время у меня пролетело в совсем незнакомой мне компании, то, полагаю, что он бы сильно обиделся.
– Митя, это ты? – крикнул я другу и бросился в его объятия.
В ответ он тоже обнял меня. Он сильно возмужал и изменился, но его взгляд остался всё тем же – мягким и добрым. И светлыми ресницами он моргал точно так же, как и прежде.
– А мне сказали, что ты уже вернулся из Цюриха, – с улыбкой начал он. – Я уже приходил к тебе однажды, но не застал.
– Да? А я, верно, был занят по делам будущей службы, – краснея, врал я.
Мы тут же прошли в дом. И я велел слуге Антипу нагреть нам чаю и принести пирогов, ветчины, сыру и клубничного варенья. Только тут я почувствовал, насколько же и сам проголодался. Смеясь, мы делали с Митей
бутерброды и уплетали их с чаем, вприкуску с вареньем. Митя рассказывал мне о том, как работает инженером на железной дороге и меня расспрашивал о моей учебе в Цюрихе. Мы вспомнили еще нескольких гимназических товарищей. Поговорили об общих знакомых и всякой чепухе. А после я показал Мите свои акварели, привезенные из Швейцарии и пару моих фотокарточек с курсом.– Ты там подружился с кем-нибудь? – не без ревности спросил меня Митька.
– С одним англичанином Томом и парнем из Германии Эрвином, – сообщил я. – Ты знаешь, они, в общем-то, славные малые, но я безумно скучал по России и по тебе, Митька, – вдруг выпалил я.
В ответ друг заморгал глазами и отвернулся. Я сел рядом и вновь обнял его за плечи.
– Вот только сейчас, рядом с тобой, я почувствовал, что наконец-то вернулся домой. Ты прости меня, Митька, что я не пришел к тебе сразу. Закрутился как-то…
В душе я испытывал безмерную благодарность другу, потому что внезапно понял, что Митя любил меня и ждал моего возвращения гораздо больше, чем я сам. И мне вновь сделалось стыдно за то, что я шлялся незнамо где с совершенно чужими мне личностями.
Мы еще долго разговаривали о всяких пустяках.
– Митя, – вдруг спросил я. – А ты часом не женился еще?
– Нет, – рассмеялся он.
– Ты ведь у нас уже при службе и вполне себе взрослый и серьезный человек. Неужто у тебя даже нет невесты?
– Неа, – улыбался он. – Была одна, да вышла замуж за капитана.
– Вот как? Выходит, что предала тебя красавица?
– Выходит, что так. Да, она мне ничего и не обещала.
– Слушай, а ты вообще, чем занимаешься по вечерам или в выходные дни?
– Да, ничем особо. Читаю иногда. Хожу в общественную библиотеку. Беру там журналы по нашему ведомству. Вот вчера изучал устройство нового немецкого локомотива.
– Скучно вы живете, Митрофан Алексеевич.
– Ну, да… – легко согласился он. – Скучно.
– Ну, ничего. Надеюсь, теперь ты будешь спасён от скуки. Я возьмусь, Митька, за наш с тобой досуг.
– Давай, – кивнул он. – Кстати, а ты виделся с той девушкой? Кажется, её звали Катериной или Каролиной?
– Каролиной… – и только сейчас я вдруг вспомнил о ней и тут же подумал о том, отчего за эти две недели я даже не попытался сходить к её дому.
На миг я замялся.
– Ты знаешь, я не думаю, что это такая уж хорошая идея, – задумчиво ответил я. – Всё-таки прошло уж пять лет. Может, она за эти годы изменилась или подурнела. Знаешь, с женщинами надо расставаться без сожалений.
– Ну, да… Наверное, – согласился Митя.
Забегая вперед, я должен сказать, что воспоминания о Каролине обожгли меня новым жаром. Мне очень захотелось вновь увидеть мою первую любовницу, тем более что дядя был за границей, и мне никто не мог теперь препятствовать.
На следующее же утро я помчался на Ильинку к знакомому особняку. Дрожа от волнения, я позвонил в дверь подъезда. На звонок вышел швейцар. Но это был не тот старый привратник. Этот швейцар был намного моложе. Когда я поинтересовался у него, дома ли мадам Каролина, он был немало удивлен моим вопросом и ответил, что такая дама здесь не проживает. Я попытался расспросить его о том, куда она могла переехать, но тот ответил, что, сколько здесь служит, ни разу не видел таковой в этом доме. Как выяснилось, в той милой квартире теперь жила семья какого-то военного.
Чуть расстроенный я покинул особняк на Ильинке. Я шел по мостовой, а снег падал мне под ноги и тут же таял. Мои воспоминания о Каролине вновь наполнили сердце необъяснимой тоской. Но мимо меня пролетела коляска, в которой сидели две весьма привлекательные барышни. И мне тут же стало весело. Я тряхнул головой, будто отгоняя от себя печаль прошлого. И я решил, что разумнее всего оставить тоску по былому. Еще я подумал о том, что мой дядя очень хитрый и практичный человек.
Да, я поспешил отогнать все грустные мысли, тем более что в этот же вечер я пообещал Мите, что мы посетим с ним «Славянский базар» и я познакомлю его со своей новой компанией.