Анастасья. Парижский роман

Мало кто знал, что Моди родился и вырос в столице. В юности он даже готовился поступать в элитный Институт политических и социальных наук 6 , в народе именуемый Ля Гранд-Эколь 7 . На подготовительных курсах – pr'epa – Моди практически ни с кем не дружил, кроме двух человек. Первым был странный парень с американским акцентом, на вид смахивавший на итальянца, – Рафаэль Санти-Дегренель. Вторым – его долговязый кузен Жан де Кортуан, впоследствии ставший блистательным директором этого института… Моди сошёлся с этими двумя снобами только по одной причине – страсти к философии, которой горели все трое. Забавно, что никто из них так и не преуспел в этом направлении…

6

Помимо университетов, во Франции существуют особые высшие учебные заведения – специализированные Высшие школы, для поступления в которые необходимо пройти жёсткий конкурсный отбор. Такие заведения, как Школа национальной администрации ENA, Парижский институт политических наук IEP, Национальная школа магистратуры ENM и др., считаются престижными и в образовательной иерархии стоят гораздо выше, чем более доступные для рядовых учащихся университеты.

7

Название института вымышленное.

Почему-то Моди снова и снова вспоминал Санти-Дегренеля, де Кортуана, кружок молодого Батиста де Курзеля – теперь известного философа и романиста… Откуда эти осколки давно забытой молодости?

– Всё-таки пойду выпью кофе, – как будто извиняясь, сообщил он Орели и отправился на улицу. Нет, работать в Париже было значительно сложнее, чем в Бордо!

***

Как правильно: «вертится на языке» или «крутится на языке»? Неужели дошло до того, что она стала постепенно забывать русский?

Анастасья где-то слышала, что всё начинается с числительных: поначалу не можешь правильно склонять трёхзначные числа, а потом… Кажется, это «потом» для неё уже наступило. Французский и английский требовались постоянно, а в русском необходимости практически не было.

А с кем разговаривать по-русски? Тёти Мары давно нет, а Рафаэль, хоть и свободно читает на русском, никогда не беседует с ней на её родном языке. Впрочем, на каком бы языке он с ней ни говорил, всё равно её постоянные командировки – как пропасть в этом далеко не регулярном общении! L’enfer c’est les autres – так, кажется, у Сартра? En fait, l’enfer c’est juste lui! 8 Да, ещё немного, и она действительно начнёт даже думать на французском…

8

Цитата из пьесы французского писателя и философа Жан-Поля Сартра (1905—1980) «За закрытыми дверями» (Huis clos): «Ад – это другие», и вариация на эту тему: «Ад – это именно он».

Сидя в своём номере отеля в Монреале, который, за исключением цветовой гаммы, мало чем отличался от того, где она обитала месяц назад в Коста-Рике, Анастасья прокручивала в голове прошедший день. Всё как обычно: абсолютно пустая встреча в офисе Global Alternatives – благотворительной организации, миссия которой осталась для неё загадкой, нудный тренинг по использованию соцсетей, а затем онлайн-совещание с её начальником Ги Шульцем, озабоченным предстоящим гала-ужином в Гран-Пале 9 … О, если бы она могла оказаться дома, в Париже!

9

Гран-Пале, или Большой дворец (Grand-Palais) – крупный выставочный центр в Париже, построенный для Всемирной выставки 1900 года.

Устроившись в большой, но совершенно неудобной постели со странной плоской подушкой, она знала, что всё равно не заснёт. Лучше уж как-то себя занять, чем поддаться чёрным мыслям… Соцсети – нет, только не это! Может, включить какой-нибудь фильм? По-хорошему, надо бы выспаться: завтра начальник может позвонить с утра пораньше, у него в Бельгии рабочий день будет в разгаре. А потом снова сиди на этом дурацком тренинге с неформалами-экологами, делая вид, что собираешься немедленно спасать весь мир… Рафаэль сформулировал бы это именно так – значит, она думает не только на его языке, но и его фразами… Полная каша в голове!

«Всё смешалось в доме Облонских…» Так любила говорить тётя Мара… Откуда это? Достоевский?.. Одно время под влиянием Рафаэля Анастасья довольно много читала, но потом бросила это дело. Зачем, ради чего? Она всё равно никогда не будет равной ему и останется всего лишь ученицей, внимающей своему сенсею. Ей не сравниться с Марианной Обенкур – женщиной, когда-то имевшей над ним такую власть… Недавно она прочитала, что знаменитая миллиардерша вовлечена в крупный скандал: кажется, её подозревают в уклонении от уплаты налогов… Интересно, а что он думает об этом?

«Все смешалось в доме Облонских…» – да ведь это же Толстой, «Анна Каренина»! Открыв компьютер, Анастасья немедленно набрала в Интернете название… Она не помнила, читала ли когда-нибудь этот роман. Может быть, в школе? Да, то было в другой жизни…

***

Доктор Гросс оказалась именно такой, какой Анастасья ожидала, – типичной породистой парижанкой: угловато-худая, неброско одетая, с неухоженными волосами и без грамма косметики. Однако её лицо выражало не характерное превосходство и равнодушие, а так необходимую для психотерапевта душевную теплоту.

– Итак, мадам Беккер… Извините, Анастазья! – Как и все французы, доктор Гросс произносила её имя именно так; впрочем, Анастасья давно привыкла к этому звонкому «з» и ударению на последний слог. – Так на чём мы остановились?

После недавнего перелёта из Монреаля Анастасью клонило в сон: разница во времени по-прежнему давала о себе знать, но сейчас надо было сосредоточиться.

– Доктор Абаду, к которому я обращалась из-за головной боли, считает, что это психологическая проблема… – начала она, стараясь как можно нейтральнее сформулировать то, что её беспокоило. – Я уже полгода не могу нормально спать, голова просто раскалывается. Таблетки не помогают. Ещё бывают неприятные сны… Но лучше я потом расскажу поподробнее.

– Как вам будет угодно. В любом случае, прежде чем переходить к выбору терапии, мне необходимо знать о вас как можно больше. Обычно я сразу предлагаю пациентам рассказать о себе всё, что они считают нужным. О чём бы вы хотели мне поведать?

Такое начало оказалось неожиданным, и Анастасья почувствовала холод протёртого кожаного кресла, которое ей предложили.

– Хорошо. – Она представила, что проходит собеседование с потенциальным работодателем. – Мне тридцать шесть. Закончила магистратуру Ля Гранд-Эколь – я имею в виду парижский Институт политических и социальных наук. Работаю в международной благотворительной организации, много путешествую. Командировки по всему миру, очень утомительные: только что вернулась из Канады, а до этого была в Коста-Рике и в Индии. Жуткий график.

– Понимаю.

– Что ещё?.. Я родилась в России. Да, я знаю, что советуют обращаться к русскоязычным психотерапевтам, но у меня нет времени на поиски… К тому же я очень давно живу во Франции… Да, почти пятнадцать лет.

– Конечно, – согласилась доктор Гросс, – терапия была бы более эффективной, если бы проводилась на вашем родном языке, хотя ваш французский безупречен. Однако вы абсолютно правы: лучше на французском, чем вообще никак!

– Совершенно верно. Не знаю, что ещё надо рассказывать… – В этот момент Анастасья подумала, что, наверное, пришла зря: эта француженка вряд ли сможет понять её загадочную русскую душу – если даже сам Рафаэль, так хорошо знающий Россию, уже десять лет не может этого сделать. – Может быть, вы зададите мне вопросы? – предложила она.

Доктор Гросс охотно пришла на помощь:

– Расскажите о вашей семье!

– Я не замужем, вернее разведена. Никаких связей с бывшим мужем не поддерживаю, это был очень недолгий брак. Собственно, Беккер я по мужу, моя русская фамилия Белкина.

– А ваши родные живут в России?

– О, я с ними мало общаюсь… – Анастасья действительно уже несколько месяцев не звонила матери в Россию и только теперь вспомнила об этом. – Меня воспитала тётя. После смерти отца мать вторично вышла замуж и родила четверых детей. В общем, я оказалась ненужной – меня отправили к тёте… Это была замечательная женщина, я очень её любила. К сожалению, десять лет назад она умерла…