Анатомия обмана

Какой кошмар! Я долбаный извращенец!

Почему девушки так быстро взрослеют? Это вообще законно, что она вся, как… как… Это несправедливо. Я, например, ни одного восемнадцатилетнего пацана не видел, который бы выглядел лет на двадцать пять, а вот девушки уже с пятнадцати лет выглядят так, что не поймёшь, в какой она вообще возрастной категории. Безумие какое-то. Дети должны быть детьми, а не выряжаться, как с обложки журналов о моде. И уж тем более не должны быть такими… сформировавшимися.

Задыхаюсь от собственных мыслей. Изгибы фигуры манят и притягивают взгляд. Аня очень странная девушка. Я и тогда не мог поверить, что ей пятнадцать, хотя мы ни разу не оказывались в схожей обстановке, как сейчас. Она брала умом и харизмой. Теперь…

– Макс, пожалуйста, я сейчас сдохну на хрен! Что ты там возишься?

Может, они с отцом правы? Какой ребёнок в восемнадцать лет?

– Что за крики? Вы… вы чего?

С трудом отрываю взгляд от полосы спортивных штанов и поворачиваюсь на голос папы.

Он жмурится. Всё понимает. Застал меня с поличным и ему это не нравится.

– Николай Петрович, – голосит в полотенце эта ненормальная, – Я всё уберу. Вы только не сердитесь. Может… есть какой черпак, ковш, а?! Я уже сама сто раз пожалела, что сюда вошла!

***

Как же больно и стыдно! Не хотела казаться ребёнком, но лишь больше Лядовых в этом убедила.

Как стыдно…

Обматываю голову полотенцем, прикрываю руками мокрый насквозь лифчик и сдаюсь.

– Ох и Аня… – ворчит полковник. – Ничего. До свадьбы заживёт. Я сам виноват. Открыл воду в бассейне, вот она и напор убавила, а душевой насадкой я уже не пользуюсь очень давно. Душевая кабина же есть. Я больше по её части. Пусть подсохнет всё, мы ещё раз посмотрим, отработаем и, если нужно будет, перевяжем.

Не могу выдавить из себя даже банальное «спасибо». Мне так стыдно и больно, что я только и делаю, что очень часто моргаю, не пуская непрошеные и злые слёзы.

– С тобой точно всё в порядке? – беспокойство в голосе отца мужчины моей мечты кажется таким настоящим и искренним, что я отмираю.

– До чьей хоть свадьбы? – против воли, голос звучит плаксиво, а глаза щиплет с удвоенной силой.

– Полагаю, твоей.

– Не, – мотаю головой, скрывая истинные эмоции и отвлекая цепкий взгляд от своего лица, – Мне рано. Были планы попробовать поучиться.

– Похвально. – ухмыляется мужчина.

Николай Петрович мнётся. Смотрит то на меня, то на Макса, будто растерян или подбирает слова. Это замечаю не только я.

– Пап, ты что? – Макс отзывается со странным раздражением в голосе.

– Мне отъехать по делам нужно. Ненадолго. Я к вечеру буду. – быстро выговаривает он, тут же развернувшись в сторону распахнутой двери. – Отставить вопросы! – властно дополняет, будто кто-то собирается его останавливать.

Ах нет, собирается. Вон, как у Лядова младшего рот красиво приоткрыт. Явно что-то отцу сказать хочет, а не ждёт, когда я пальчиками по подбородку проведу и…

– Ты чего?

Махаю руками, аки птица крыльями. Стало, безусловно, вполне терпимо, но нос и бровь с губой всё ещё припекают. От воздуха и рукомахания перед моськой как-то не так остро это ощущается.

– Он собрался жарить мясо. – отзывается Макс. Его карие глаза щурятся, а ловкие пальцы принимаются стаскивать с себя мокрую рубашку.

Дыхание сбивает.

–…мой отец бы не уехал сегодня. У него же всё всегда распланировано. Сказал, будет жарить мясо, значит, будет его жарить – хоть в метель, хоть под дождём, хоть земля разверзнется. Сказал, раскроет дело, значит, раскроет, какая бы шишка ни претендовала на обратное или чужие заслуги…

Не совсем понимаю, о чём он говорит. Точнее, не понимаю его беспокойства и раздражительности. Ответственность – это прекрасно. Не худшее качество. Именно таким и является Николай Петрович – ответственным. Но это же не значит, что у мужчины вот никогда-никогда не бывает расфокусировки и сбитого прицела. Могут появиться любые обстоятельства, что заставят человека рано или поздно отойти от намеченных целей или данного слова.

– У твоего папы, что, не может быть личной жизни или своих дел, Макс? – вздыхаю, провожая белоснежную ткань, скользящую по мужскому, в некоторых местах волосатому, телу. Рельефность впечатляет, но я поспешно отвожу взгляд в сторону.

Уверена, ещё налюбуюсь. Будет возможность.

– Какая личная жизнь, Ань? Ему шестьдесят два года!

– Да хоть семьдесят два. – веду плечом, придерживая чалму из полотенца на голове. – Он крепкий и интересный мужчина. Почему ты не допускаешь мысли, что он может кого-то заинтересовать? Да и вообще, мы почему об этом говорим? Сказал, по делам, значит, по делам.

Конец ознакомительного фрагмента.