Анатомия страха

Она пришла и на похороны. К счастью, день был солнечный и темные очки не привлекали внимания. Они и повязанная до бровей косынка сделали лицо неузнаваемым. Наталья стояла, спрятавшись за спины рослых приятельниц Илоны, и наблюдала. За Свириным и за Чередеевым.

Олег играл безутешное горе, шок и скорбную окаменелость. Надо сказать, неплохо играл, убедительно. Но Наталья видела за этой маской совсем другое. Сложную, противоречивую смесь удовлетворения и досады, ярости и неуверенности. А еще — недоумение. И Наталья отчасти это недоумение разделяла: почему Свирина не задержали? Киллер не раскололся? Или весь тот цирк-шапито в телефонной будке не имел к Сиверцеву никакого отношения? Нет, не может быть. Уж слишком все один к одному. Так или иначе, вот он, Олежек, горюющий вдовец, ешьте большой ложкой. Вот только отдавать его Глебу Чередееву она не собиралась. Разве что на паях. Ей до зарезу нужен был помощник.

Глеб стоял в стороне. Судя по тому, что Свирин никак на него не реагировал, он любовника жены в лицо не знал. А вот сам Чередеев на Олега посматривал довольно неосторожно. «Что же ты делаешь, парень! — хотелось крикнуть Наталье. — Он же заметит твои «стрелки» и все поймет. А не он — так кто-то другой. Держи себя в руках, ты мне еще пригодишься!». Но она беспокоилась зря. Свирин ничего не замечал. Он полностью ушел в себя и не реагировал даже не ее прямой взгляд, который привычно чувствовал, словно это было прикосновение ледяной лапы.

И вот уже несколько дней, рискованно оставив на время Свирина, Наталья следила за Глебом. Не подойдешь же просто так: «Здравствуйте, давайте вместе убьем Олега Свирина!». К тому же ей надо было знать, где девочка. Ни дома у Глеба, ни у няни ее не было. Милиция его потрясла и оставила в покое, даже наблюдение за ним не установили. Обычная примитивная логика: зачем молодому мужику малолетний ребенок погибшей любовницы? Другое дело няня, которая этого самого ребенка растила почти с рождения. И которая тоже исчезла.

Чередеев по городу ездил много. Наталья по-прежнему «выслеживала неверного мужа», прыгая из такси к частнику. С одной стороны это было неудобно и накладно, с другой очень даже неплохо, потому что, будь у нее машина, Глеб давным-давно бы ее заметил. Но сегодня он почему-то ходил пешком, озираясь, как шпион в плохом детективе. То и дело звонил куда-то, встречался с какими-то мрачными типами. Наталье казалось, что она обречена всю оставшуюся жизнь провести в этом триллере. Не будет ничего — только слежка, только месть. Все слишком затянулось — как чеченская кампания. Месть становилась самодостаточной, превращаясь в некое подобие бытия. Второй год она живет этим!

Ближе к вечеру Чередеев вдруг поехал на Светлановский. Наталья испугалась, что он отправился к Свирину. Если Глеб попытается войти в квартиру, его надо непременно перехватить!

Глеб походил взад-вперед около подъезда, зашел вовнутрь. Наталья с отчаяньем огляделась по сторонам. Черт, ни одной бродячей собаки. На глаза попался облезлый серый кот. Изловчившись, она подхватила его поперек живота. Кот посопротивлялся для порядка и затих. Прижимая кота к себе, Наталья вошла в подъезд. Когда-то здесь был кодовый замок, но кто-то, кому она была чрезвычайно признательна, вырвал его с мясом.

Глеб стоял у почтовых ящиков. На звук открываемой двери он обернулся, но, увидев женщину с котом, расслабился. Наталья медленно поднималась по лестнице и напряженно думала, как быть дальше. На площадке между вторым и третьим этажом она остановилась. Внизу было тихо, но она знала, что Глеб не ушел: дверь на улицу на тугой скрипучей пружине. Ждет Свирина?

И тут раздались шаги — Глеб поднимался по лестнице. Наталья спряталась за выступ мусоропровода. Коту надоело сидеть у нее под мышкой, и он остервенело вырывался. Шаги стихли где-то на один марш ниже. Крепко сжав кота, Наталья осторожно выглянула.

Глеб стоял на площадке второго этажа и смотрел через перила вниз. Вот он нагнулся, присел на корточки, по-прежнему глядя сверху на входную дверь. Выпрямился и медленно пошел вниз. Дверь открылась и хлопнула.

Наталья отпустила кота, быстро стащила с головы светлый парик, натянула вязаную шапочку, вывернула двухцветную куртку с зеленой стороны на черную. Когда она выбежала на улицу, Глеб уже стоял на автобусной остановке. Наталья едва успела заскочить в автобус вслед за ним. К ее удивлению, Глеб поехал не к «Проспекту Просвещения», а к «Академической». Опять эта «Академическая»!

На эскалаторе она чуть пропустила Глеба вперед, прикидывая, в какой момент надо начать спускаться, чтобы не упустить его, если поезд уже стоит у платформы и тот в него сядет. И тут в нескольких метрах от себя Наталья увидела Сиверцева. Он поднимался снизу, рассеяно глядя на людей, едущих навстречу. Усталое осунувшееся лицо, борода растрепана, будто он ее теребил в задумчивости. Они поравнялись, их глаза встретились — и Наталья с ужасом поняла, что Сиверцев ее узнал. Он удивленно приоткрыл рот и вдруг бросился вверх по ступенькам. А она — вниз. Вот обогнала Глеба — не до него теперь! А Сиверцев несся по пятам — она слышала, как он грохочет по ступенькам, сопровождаемый воплем дежурной: «Молодой человек, не бегите по эскалатору!».

Она успела вскочить в последний вагон в тот момент, когда двери уже закрывались. Доехала до «Гражданского проспекта», вышла и на автобусе добралась к дому. Ее знобило и тошнило. Она чувствовала себя настолько несчастной, что не могла даже плакать.

Глава 25

— Фанс! — от неожиданности Дима не нашел, что сказать, кроме этого дурацкого школьного словечка, забытого сто лет назад.

— Что значит «фанс»? — не понял Костя, который был на пятнадцать лет моложе и вырос при другом фольклоре.

— А то и значит. Убиться веником. Умереть и не встать. Плюс много-много средних пальцев. Очень сложное понятие, вам, молодым, не по зубам. Значит, дело возбуждать не стали?

— Нет. Доказать, что он ее толкнул, нельзя. Нет доказательств — и все.

— А против него никогда нет доказательств. И не было. Нам попадало, а он оставался чистеньким. Потом он меня подставил глобально, а я не мог этого доказать, — Дима раздраженно щелкнул зажигалкой, обжег палец и выругался. — Потом не смогли доказать, что он убил Свету. И с Гончаровой-младшей он в сторонке. И с моим киллером.

— Скользкий, как мыло, — согласился Костя. — За ним и кроме этого много всего. Недоказуемого. По крайней мере, четыре странных трупа. А уж про финансовые шалости вообще молчу. Но это еще не все. У Свирина дочка пропала. Жена оставила ее в квартире любовника с няней. Когда Свирина погибла, любовник няне этой самой позвонил. И та смылась. Вместе с девочкой. Записку оставила, что психопату ребенка не отдаст. Это Свирин — психопат. Он действительно обращался к психиатру, и врач подтвердил определенные отклонения.