Андер

— Скажи, а барон обижал тебя? Было такое? — он попытался зайти с другой стороны.

— Отец нас очень любил, — вздохнул я и потупился. — Скажите, отец Бертольд, а Святой Аарон может…?

— Что может, дитя? — подался вперёд священник. — Богу доступно многое. И лишь он ведает, чем одарить доверившихся ему.

— Он может вернуть папу? Нам его очень не хватает, — подпустив в голос плаксивых ноток, с удивлением понял, что мне действительно хочется расплакаться. — Мы все попросим у святого Аарона. И я, и Ника и даже непослушная Аурита.

— А почему непослушная? — растерялся священник.

— Она постоянно кукол у Ники отбирает, — «наябедничал» я. — А ещё тайком сладости таскает, когда Рима не видит. Рима — это наша повариха. Она добрая очень.

Увидев слёзы, катившиеся из моих глаз, отец Бертольд еле уловимо поморщился и поднялся с кровати.

— Всё в руках Его, дитя. Нужно только истово верить! — приложив к своему лбу переплетённые средний с безымянным пальцы, он обозначил лёгкий поклон. — Мы ещё с тобой увидимся.

Когда он вышел, я вздохнул с облегчением, из последних сил борясь со сном. Насколько я понял, моя импровизация удалась. «Мы ещё увидимся…». А не пошёл бы ты на хер, дядя с печальными глазами и душой побитого жизнью матёрого волчары?

— Я хочу увидеть тело барона, — фраза, произнесённая властным голосом уже за дверью, было последнее, что я услышал, перед тем, как священнослужитель удалился.

Нашарив под подушкой спрятанный ранее перстень, я снова натянул его на палец, почувствовав, что странная дремота, явно наведённая Бертольдом, тут же отступила.

— А вот это уже интересно, — нахмурился я. — Неужели в этом доме вообще никому нельзя верить?

Теперь желание срочно поговорить с Константином только усилилось.

Глава 8

Есть примета, что когда человек умирает, то в день его погребения будет такая погода, каким при жизни был этот человек. Так говорят.

Мне не нужно было убирать зонт, чтобы взглянуть на небо. Я и так знал, каким был Норт он Сворт, чтобы для этого ещё мокнуть под дождём.

Раскат грома и сверкнувшая следом молния заставили непроизвольно вздрогнуть и зябко поёжиться, истово желая, чтобы весь этот положенный церемониал по прощанию с бывшим бароном поскорее закончился.

Признаю, если бы в моём поместье на было прислуги, я вероятно бы не справился со всей организацией на должном уровне. И в моём родном мире обычные похороны были мероприятием не лёгким, а здесь — отступление от положенного церемониала было более предосудительно.

Взвившееся магическое пламя моментально охватило тело, которое было уложено на идеальный каменный прямоугольный параллелепипед. Не без удивления я узнал, что в «последний путь» одарённый должен отправляться нагим. Более того, на нём не должно быть никаких украшений, одежды или артефактов.

Как мне перед этим пояснил Георг, корни данного ритуала шли с глубокой древности, когда предки считали, что одарённый должен в конце жизненного пути уходить в стихию таким, каким и появился на этот свет. Именно поэтому одарённые здесь не делали татуировок, ибо краска — это уже инородная субстанция. Не принято было это, хотя и нередко встречалось, но с определёнными ограничениями.

Если простые люди довольствовались обычными красками, предназначенными для этих целей, то одарённые делали исключительно магические тату, которые развеивались сразу после смерти их владельца. И это было, пожалуй, главным отличием.

Но и к татуировкам здесь относились довольно странно, считая «костылями для калек», их зримым доказательством слабости одарённого, вместо развития собственного дара прибегающего к помощи магических «тату».

Когда опал последний язык пламени, на каменном постаменте, навевающем мне ассоциацию с алтарём для жертвоприношений, осталась лишь горстка сероватого пепла, а затем алтарь медленно погрузился в землю, унося последние воспоминания о бароне.

Ландшафт сада стал таким, как и до начала церемонии, а приглашённый маг отошёл в сторону, сказав перед этим положенную ритуальную фразу на незнакомом языке, что означало конец погребальной церемонии.

Не было слёз, прощаний, последующих застолий, дабы проводить усопшего. Просто все начали расходиться, причём происходило это в полной тишине. Когда все направились ко входу в поместье, один только Георг отошёл в сторону, чтобы что-то обсудить с магами, которые были наняты, чтобы провести церемонию. Встретившись со мной глазами, он лишь коротко обозначил кивок.

Присутствующих на церемонии было немного.

Я, как действующий наследник, мои сёстры, Георг, Константин, несколько человек прислуги и прибывшая вчера вечером в поместье сестра барона — Камила он Фарен, он Сворт в девичестве. Взывая к прошлым воспоминаниям, вынужден был констатировать, что она осталась такой же, когда Андер видел её в последний раз несколько лет назад.

С первой минуты нашего знакомства, когда она морально разнесла Георга за то, что её машину слишком долго держали перед воротами в особняк, я понял — с ней будут проблемы. Вообще-то эти претензии она должна была предъявлять мне, но вряд ли она могла додуматься, что Константину Арнье было выдано мною соответствующее указание. Поэтому дамочка «оторвалась» на том, до кого смогла дотянуться.

Смотря вчера на невозмутимого Георга, я мысленно ему аплодировал. Поразительная выдержка у мужика. Когда Камила он Фарен начала успокаиваться, на «сцене» появился я.

Вежливо поздоровавшись, я с интересом поинтересовался, как она добралась. Камила меня не разочаровала. В итоге Георг и я были вынуждены снова выслушать лекцию о вопиющей расхлябанности нашей охраны, которая, оказывается, должна знать в лицо ближайших родственников хозяина поместья.

Меня смутить довольно сложно, но этой дамочке, язык не поворачивается назвать её тётей, это с блеском удалось. Что удивительно, Камила и вправду считала свои претензии обоснованными, что сразу утвердило меня в мысли: с такими людьми нужно находить «особый» язык, стараясь при этом ей не уступать ни в чём, так как после первой уступки такой тип людей вцепляется в тебя мёртвой хваткой и давит до последнего.

Камилу нужно было срочно осаживать, причём как это сделать двенадцатилетнему ребёнку — я пока не представлял. А сейчас только и оставалось, что слушать весь этот бред, приправленный доброй порцией дворянской спеси. К счастью, она быстро выдохлась и потребовала предоставить ей покои, чтобы она могла отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню.

Что примечательно, у неё даже не возникло желания увидеть тело родного брата, ровно, как и побеседовать с его детьми. Мазнув по мне равнодушным взглядом, она проследовала на второй этаж за одной из служанок. Не удивило её и моё приветствие, хотя она не могла не знать, что парень несколько лет внятно не разговаривал.