Андрей Белый

«В сентябре 1920 года меня подобрал А. И. Анненков и увез жить за Москву к себе на завод. Отсюда я делал выбеги на лекции (которыми жил я матерьяльно и которыми жили морально многие души). С сентября до января я написал книгу по философии культуры и черновик „Эпопеи“ (1-го тома), работая безумно много до нервного изнеможения».

Книга по философии культуры (антропософское обоснование культуры) осталась ненапечатанной: автор затерял ее; когда он жил в Германии в 1922 году, друзья прислали ему рукопись из Москвы; дальнейшая судьба ее неизвестна. Первый том «Эпопеи» не был закончен; первая глава ее появилась в четвертом номере журнала «Записки мечтателя» (1921 г.) под сложным заглавием: «Преступление Николая Летаева. Эпопея — том первый. Крещеный китаец. Глава первая». Не менее печальна судьба третьей книги Белого, написанной в 1920 году, — «Толстой и культура»: автор доверил рукопись какому-то «латвийскому спекулянту», уезжавшему за границу и обещавшему там ее напечатать. Белый не успел снять списка: «спекулянт» исчез бесследно — и книга была потеряна.

В декабре 1920 года Белый заболел. Он пишет: «в декабре упал в ванне и десять дней таскался в Москву из-под Москвы, пока не сделалось воспаление надкостницы крестца и не обнаружилось, что я раздробил крестец; меня сволокли в больницу, где я два с половиной месяца лежал, покрытый вшами…»

За трагический период 1918–1920 годов, кроме погибших книг «Философия культуры», «Толстой и культура» и незаконченного «Преступления Николая Летаева» Белый написал поэму «Христос Воскрес», издал три брошюры «На перевале» и небольшой сборник стихов «Королевна и рыцари».

Поэма «Христос Воскрес», созданная в одну неделю в апреле 1918 года, — ответ Белого на поэму Блока «Двенадцать», появившуюся в январе того же года. [30]

У Блока — черная ночь революции, зимняя вьюга в темных улицах Петербурга, в которой проносятся зловеще-уродливые призраки гибнущего мира — буржуй, барыня в каракуле, писатель, старуха, проститутки. «Революционным шагом» идут двенадцать красногвардейцев-разбойников. И перед ними — «в белом венчике — Христос».

30

Она вышла отдельной книжкой в издательстве «Алконост» (1918 г.) и была включена в собрание стихотворений, изд. Гржебина, Берлин, 1923 год.

Белый подхватывает мысль Блока, обводит углем его тонкий рисунок, подчеркивает контрасты, усиливает эмоциональное напряжение. Россия переживает распятие на кресте — но после него наступит воскресение.

В «Идиоте» Достоевского описывается картина Гольбейна «Снятие со креста», висящая в мрачном доме Рогожина. Князь Мышкин потрясен реализмом этой живописи. На картине изображено не тело, а труп. «Да от этого и вера может пропасть!» — горестно восклицает он. С таким же беспощадным реализмом изображает Белый распятие Христа:

…Он простер Мертвеющие, посинелые от муки Руки… Измученное, перекрученное Тело Висело Без мысли. …………… Какое-то ужасное Оно С мотающимися, перепутанными волосами Угасая, И простирая рваные Израненные Длани, — В девятый час Хрипло крикнуло из темени На нас. «Или… Сафаквани!» Проволокли, Точно желтую палку, Забинтованную В шелестящие пелены…

И, подобно Мышкину, автор вопрошает: «Господи! И это был Христос?»

Воскресение Христа изображается Белым со всей риторикой антропософского глубокомыслия. «Совершается мировая мистерия». «Тело слетело в разъятые глубины: вытянулось от земли до эфира, развеяло атмосферы Лета». «Тело солнечного Человека стало телом земли».

Распятие Христа— распятие России; поэт смело ставит знак тождества:

Страна моя Есть могила… Бедный Крест — Россия. Ты ныне Невеста. Приемли Весть Весны… Исходит Огромными розами Прорастающий Крест.

Россия — на кресте; Россия — в могиле; «Разбойники и насильники мы… Мы над телом покойника посыпаем пеплом власы, и погашаем светильники… В прежней бездне безверия мы».

Следуют, как в «Двенадцати» Блока, иронические зарисовки «старого мира».

«Из пушечного гула сутуло просунулась спина очкастого, расслабленного интеллигента… Видна мохнатая голова, произносящая негодующие слова о значении Константинополя и проливов. (У Блока:

Предатели… Погибла Россия… Должно быть, писатель Вития…).

У Блока красногвардеец Ванька убивает своего соперника, у Белого убивают железнодорожника. „Браунинг красным хохотом разрывается в воздухе, — тело окровавленного железнодорожника падает с грохотом. Подымают его два безбожника“.

У Блока:

Запирайте етажи, Нынче будут грабежи.

У Белого: „обороняясь от кого-то, заваливает дровами ворота весь домовый комитет“.

Но распятая Россия воскреснет. И поэма заканчивается патетическим, апокалиптическим обращением к родине:

Россия, Страна моя,— Ты — та самая Облеченная Солнцем Жена… Вижу явственно я: Россия Моя — Богоносица, Побеждающая змия… И что-то в горле У меня Сжимается от умиления.

Огромная сияющая атмосфера опускается на Россию и из глубины звучит: „Сыны Возлюбленные — Христос Воскрес!“

Исступленно-истерическому тону поэмы соответствует ее растерзанная, растрепанная форма. Ритмическая проза, разрубленная на обрывки и кусочки, со случайными рифмами и неожиданными созвучиями, — утомляет своей запинающейся скороговоркой. Неудачей своей поэмы Белый только подчеркнул единственность и неподражаемость „Двенадцати“ Блока.

Под общим заглавием „На перевале“ Белый объединил три статьи, написанные в Швейцарии в 1916 году и изданные впервые в Петербурге в 1918–1920 годах: „Кризис жизни“, изд. „Алконост“, П., 1918; „Кризис мысли“, изд. „Алконост“, П., 1918; „Кризис культуры“, изд. „Алконост“, П., 1920 (в 1923 году они были переизданы Гржебиным в Берлине).

В первой статье „Кризис жизни“ философские размышления вставлены в рамки впечатлений войны и жизни в Дорнахе. Вот уже два года Белый живет в „гремящей тишине“. И днем и ночью гремят пушки в Эльзасе. „Непрерывно гремит кончик фронта; непрерывно гремит за ним фронт; непрерывно гремят все четыреста километров, быть может: гремит много фронтов: гремит на востоке Россия… Мне отчетливо ведомо, что все новые сотни тысяч людей, точно рожь в молотилки, повергнутся с громом в ревущую полосу; вероятно, повергнусь и я: уеду отсюда; пока же я здесь — буду я утверждать человечность по-новому: в бесчеловеческий миг“.

О чем говорят пушки в Эльзасе? Что означает война? Автор отвечает: мы убили душу мира. Наша материальная цивилизация уничтожила идею в явлениях, и явления стали предметом потребления. Земля перестала быть землей и превратилась в абстрактный мир искусственных аппаратов, понятий, стремлений и похотей. Машина восстала на человека; мертвая данность распалась. Вместо слияния с миром — господствует пожирание и раздробление мира. Мы переживаем кризис сознания, и, стало быть, кризис мира». Искренним отчаянием звучат слова Белого: «Я — погиб безвозвратно; погибли мы все: и не будем гальванизировать наши трупы: моя кожа давно мною сброшена вместе с природой, откуда я выпал… Мы— дети Каина; наши пути ведут к гибели… Я— погиб безвозвратно. Вот— единственная философия, нам способная указать пути выхода из тупика…»