Андрей Боголюбский

–  Братья, расступитесь, дайте проехать.

Рыжий парень выскочил из толпы и схватил коней под уздцы:

–  Не пустим! Мы оголодали, а епископ продаёт хлеб втридорога!

–  А сам учит в церкви: «Возлюби ближнего»…

–  Дармоеды…

Три молодых послушника стояли около возов.

–  Мы служим, мы не виновны, - пролепетал один, постарше.

–  А вас и не трогаем.

–  Позовите епископа.

–  Пусть выйдет владыка к людям!

Наиболее проворный пробился через толпу, скрылся в переулке.

Старик в круглой шапочке обратился к людям:

–  Не нужно трогать этот хлеб. Послушаем, что епископ скажет.

В воротах появился епископ Леонтий. В руках - высокий кипарисовый посох с серебряным навершием. Глаза злые, но сам спокоен: видно, не страшна ему эта голодная толпа, видел и не такое. Знал, куда ехал из далёкой Византии.

Положив руку на висевший на груди крест, епископ остановился и поглядел вокруг: красные потные лица, всклокоченные бороды, дикие глаза - «языческая толпа».

Увидев епископа, люди замолкли. Некоторые попятились.

–  Почто шумите?
– спросил Леонтий тихо.
– Почто вызвали своего епископа?

Высокий старик, сняв шапочку, вышел вперёд:

–  Гневается народ на твою несправедливость. Вконец разорил поборами. В городе глад и мор, а слуги твои наше же добро продают втридорога. Ответь нам, Почто сам нарушаешь то, чему учишь в церкви?

Епископ посмотрел на старика спокойно:

–  Как смеешь ты допрашивать меня, помазанного митрополитом и патриархом!

–  Не я тебя спрашиваю, владыка, а народ.

В толпе закричали, заулюлюкали. Епископ побелел исступлёнными от гнева глазами посмотрел на окружающих. Кто-то потянулся к золотому кресту, хотел сорвать.

–  Прочь, еретики! На костёр вас!
– крикнул Леонтий.
– Как вы разговариваете с епископом? Именем этого креста прокляну, отлучу от церкви!

Прокопий оказался позади Леонтия. Нужно было бы вывести епископа из толпы, но как? Мечник хорошо понимал, что один он против толпы бессилен.

–  Эй, парень, дай греку за наши слёзы!
– крикнули Прокопию сзади.

–  Да он сам породы боярской… Одного поля ягода…

Прокопий нащупал меч. Он решил обнажить его, если дело дойдёт до расправы.

–  Расскажи нам, епископ, почему ты грабишь народ?
– выкрикнул старик.

Вместо ответа Леонтий взмахнул посохом и ударил старика по голове. Толпа заревела, всколыхнулась. Кто-то оторвал с епископа золотой крест, потянул за рясу.

–  Братцы, бери хлеб!
– крикнул молодой парень, который всё ещё держал коней под уздцы.

Сдёрнули мешок с воза, в грязь тяжёлой золотой струёй посыпалось зерно…

ГЛАВА III

1

Алёшка с Николаем поехали в Суздаль за железом. У знакомого кричника [89] они нагрузили телегу крицами и собрались обратно. Только Николай взял вожжи в руки, как на площади ударили в колокол. Подняв голову, прислушался и Алексей. Удар был не сильный, - можно было подумать, что это мальчишки, балуясь, запустили в колокол палкой. За первым ударом торопливо, словно спеша обогнать друг друга, поплыли густые, тревожные звуки. Николай наскоро привязал лошадь и вместе с хозяином вышел за ворота.

89

Кричник - человек, занятый изготовлением железа.

–  Сосед, почто в колокол звонят?
– спросил кузнец пробегавшего мимо них человека.

–  Не ведаю. Что-то стряслось…

На площади шумела толпа. Ожидали князя и бояр. Алёшка, как ни тянулся кверху, кроме спины стоявшего впереди мужика, ничего не видел. Алёшку толкали со всех сторон, больно отдавили ногу. Он вертелся и угрожающе растопырил локти. Начал было протискиваться вперёд, но остановился. Нужно было передохнуть. Снова упёрся головой в чьи-то бока, протиснулся под живую изгородь княжеских воинов, выстроившихся от теремного крыльца к церкви. Здесь его схватили за воротник и опять толкнули в толпу, но всё же он стоял теперь в первом ряду горожан. Он видел, как на крыльце перед толпой появился боярин. Поглаживая бороду, боярин ждал, когда народ смолкнет.

–  Горожане! На золотом Киевском столе отошёл к праотцам великий князь Юрий Владимирович, сын Мономаха.

Все молча сняли шапки.

Пробившись к стенам княжого терема, Алёшка увидел, что и на крыльце плечом к плечу, в нарядных кафтанах стояли воины. Все ждали выхода Андрея.

В толпе зашумели:

–  Тише, сейчас князь скажет слово, слушайте Андрея…

В первый раз увидел Алёшка князя. Широкое, скуластое лицо, густые, круто поднимающиеся от переносицы брови, спокойные и ясные глаза, смело глядящие вперёд. Не опуская головы, князь повернулся к собору и снял шапку. Перекрестившись трижды, поклонился народу.

–  Суздальцы!
– начал он, подняв руку.
– Отец мой, великий князь Юрий Владимирович, отошёл к Богу.
– Высоким звенящим голосом князь продолжал: - Надо ехать в Киев, добывать великокняжеский стол отца. Но я на этой земле родился и вырос. Здесь моя отчина. Бог отдал вас мне, а меня отдал вам в руки. Скажите, братья, хотите меня иметь у себя князем и головы свои за меня сложить…

Князь ещё что-то хотел сказать, но ему помешали. Вверх полетели шапки. Стоявшие вокруг бояре закричали хором:

–  Оставайся здесь!.. Будь, князь, господином нашим!

Не всё понял Алёшка, что говорил князь, но вокруг кричали люди, он видел возбуждённые лица и сам снял шапку и кричал вместе со всеми.

Когда толпа начала расходиться, он чуть нос к носу не столкнулся с боярином Иваном. У часовни, ударяя себя в грудь, Иван Кучкович что-то говорил нескольким стоявшим около него боярам:

–  Верьте, бояре, зря избрали!

–  Испугался князь ехать в Киев - стол отца себе добывать!
– зло хихикая, поддержал боярина худой старик с тощей рыжей бородкой.

–  Постой, боярин!
– схватил Ивана Кучковича Прокопий.
– Скажи, какие ты речи держишь здесь перед людьми о нашем князе?

Иван остановился. Он посмотрел на незнакомца: по одежде, по смелости, с какой тот разговаривал с ним, догадался, что это милостник. У Андрея появилось много новых слуг, бояре их называли дворянами, а горожане - милостниками: они жили милостями князя.

–  Какие речи? Хвалил я Андрея Юрьевича, - выдавил Иван из пересохшего горла.
– А ты, видно, не знаешь, что я Иван Кучкович, старший брат боярина Якима. Пусти!
– рвался он от дюжего воина.