Андрей Боголюбский

Когда посланные от веча передали Роману волю новгородцев, князь мрачно промолвил:

–  Надо седлать коней! За хвост не удержишься, коли упустил гриву.

Новгородские послы в Боголюбове добились мира у князя Андрея Юрьевича и по его воле пригласили к себе на княжение Рюрика Ростиславича. Господин Великий Новгород смирился перед владимирским князем.

3

В последнее время боярин Яким Кучкович затосковал. Стал реже бывать в Боголюбове, всё чаще сидел в своих хоромах один. То ли князь стал относиться к нему подозрительно, то ли он сам устал от беспокойной жизни, но на сердце лежал камень.

Расхаживая из угла в угол, Яким останавливался, со страхом прислушивался к скрипу немазаных дверей, ждал чего-нибудь неожиданного, дурного… Постояв минуту-другую, ложился на лавку и пробовал уснуть. Через час или два он вскакивал, словно от плохого сна. Волосатыми кулаками тёр маленькие, заплывшие жиром глаза, шептал молитвы:

–  Господи, помоги, возврати покой…

Тиун Яков не смог убить Андрея на охоте и скрылся. Он бродил где-то среди людей, носил с собой страшную тайну, которая могла стоить Якиму головы.

Дрожащей потной рукой боярин расстегнул ворот рубахи, провёл ладонью по налитой кровью шее. Пока живы князь и Яков - не будет покоя. А может, пока не поздно, уйти в монастырь замаливать грехи? Под колокольный звон запереть себя на безмолвное житие, словно в гробу, в тесной, маленькой келье… Яким закрыл глаза, представляя себя в чёрном клобуке [109] , с опущенной головой, безликого, затерявшегося среди многочисленной монастырской братии.

Скрипнув зубами, он поднялся с лавки и заметался по горнице. Нет, это не для него! Ходил с мечом, а теперь накрыть голову клобуком и жить среди вонючих монахов? Он, Яким Кучкович? Хоть князь и Мономахов внук, а он с ним ещё поборется! Он ещё посмотрит, кто кого! Нужно только решиться. Не разбив яйца, не съесть яичницы.

109

Клобук– головной убор монахов.

А что, если Яков сидит сейчас на княжом дворе? Яким накрыл голову полушубком и почувствовал, как по спине пробежал озноб. Тогда конец, конец жизни, конец мечтам жить господином на своей вотчине, конец всему!..

На другой день, пересилив себя, Яким собрался на княжеский двор. Утром попарился в бане, испил ковш крепкого мёда - удивился, что и крепкий мёд не усмирил его смятенной души; надев тонкого фряжского сукна кафтан, выехал за ворота.

В Боголюбовском замке, в тесных сенях дворца с низко нависшими сводами, встретил своих: ключника Амбала, Ефрема Моизича, зятя Петра. Радостно потирая короткие руки, выкатился навстречу брат Иван. На душе Якима словно полегчало. Оттирая плечом мечника Михно, он подошёл к двери, откуда ожидали князя, по-прежнему уверенный в себе, гордый.

Скоро появился князь, в голубой с жемчужными запонами рубахе, красном кафтане, в синих штанах, заправленных в жёлтые сафьяновые сапоги. Князь поздоровался со всеми боярами, остановился перед Якимом.

–  Здоров ли, боярин?
– спросил он, пытливо заглядывая в глаза Кучковичу.
– Что-то долгонько не жаловал к своему князю…

Яким вздрогнул; опустив голову, почувствовал, что весь налился кровью.

–  Не гневись, княже, занемог… - сказал он запинаясь.

Тихий, робкий голос Кучковича, по-видимому, подействовал на князя благоприятно. Он посмотрел на него добрее:

–  Хворь надобно лечить травами али чем другим! Есть знающие люди. Попросил бы - я б прислал.

–  Спасибо, княже, мне уже лучше, - ответил Яким.
– Раньше было тяжело, а сейчас легче.

4

Как-то днём по крутому глинистому берегу Алексей спустился к Клязьме. На свинцовой шири бурой от многих дождей Клязьмы качались корабли и лодки. Здесь стояли на якорях большие насады-ладьи с наделанными высокими бортами, гребцы в которых сидели под деревянными палубами, галеи - узкие большие суда, которые могли ходить на вёслах и под парусами, небольшие грузовые суда - струги. В стороне от клязьминской пристани тёмной лентой вдоль берега реки вытянулись длинные плоты.

Владимир жил суетливой жизнью большого торгового и ремесленного города. Воевал князь владимирский или жил мирно, одерживал победы или терпел поражения - торговые гости знали, что здесь, во Владимире, можно выгодно купить и продать. Пробираясь по большим и малым рекам, купцы направляли к Клязьме свои караваны.

На пристани шумели и суетились люди. Одни из них выгружали тюки с товарами, другие готовились к отплытию, третьи тут же вели торг. На высоких палубах видны были полосатые халаты и белые тюрбаны, шляпы и папахи. Высоко в небе над пристанью кружили птицы. Казалось, что в наполненных ветром парусах корабельщики привезли с собой запахи неведомых стран и морей. Алексею хотелось подойти поближе к просмолённым бортам кораблей и завести разговор с кем-нибудь из приехавших.

Около Волжских ворот его окликнули:

–  Эй, хлопец, что без дела стоишь! Подсоби…

Неподалёку от него стоял мужик в длинной холщовой рубахе, перевязанной лыковой верёвкой. Он, кряхтя, поднимал большую корзину, сплетённую из ивовых веток.

–  Подсоби, мил человек, поднять на плечо! Гора-то крутая, притомился.

Алексей помог поднять корзину, доверху гружённую серебристой рыбой. Наклонившись вперёд, мужик крякнул и уставил корзину поудобней.

–  Ты чей будешь-то - владимирский али приезжий?

–  Владимирский, - ответил рыбак.

–  Что-то я тебя не примечал…

Покачиваясь на крепких, обутых в лапти ногах, рыбак начал медленно подниматься в гору.

Мимо Алексея в ту и в другую сторону, вверх и вниз сновали люди. Обрывки русской речи мешались с непонятным языком булгар, иногда можно было слышать гортанные выкрики людей в каких-то странных, нерусских нарядах. В горячем, нагретом солнцем воздухе пахло кожами, откуда-то несло ароматом мёда, тянуло подвальной прелью подгнивших овощей. Прямо на земле, в овощном ряду, высились груды свежей, сохранённой в подвалах капусты и репы. По соседству с овощами целый ряд был занят воском и мёдом.

С трудом Алексей пробрался в другой конец торга. Здесь продавали заморские товары. На расстеленных на земле коврах сидели, поджав под себя ноги, персы. В украшенных кольцами руках струился шёлк. Дорогие бархаты-аксамиты лежали на ковре свёрнутыми в штуки. В стороне от всех торговали своим товаром котельники и кузнецы.

Алексей хотел пройти к мастеру Николаю, который продавал сковороды и топоры, но его потянула за рукав какая-то женщина.

–  Здравствуй!..
– сказала она нараспев, заглядывая ему в лицо улыбающимися глазами.
– Али не узнал?

Алексей смотрел на неё и не мог вспомнить.

–  Милай, - продолжала она, всё улыбаясь, - на Москве я раньше жила, а теперь вот скоро год, как за рыбака замуж вышла. Это ты моему мужу корзину помог поднять.

Алексей узнал вдову-московлянку, которая обогрела его, замерзающего.

–  Это ты жила там, у Москвы, на речке Синичке?

–  Да, я.

–  В твоём доме ночевал?

–  В моём, парень. Али запамятовал?

–  Ну, прости, сразу не признал. Благодарен я тебе на всю жизнь! Не пустила бы в дом - замёрз.