Андрей Боголюбский

Алексей вспомнил: там же, у неё, он встретил ворогов князя Андрея.

–  А ты бояр, что в ту же ночь у тебя останавливались, так и не встречала? Не были они у тебя?

–  Как же, видела, и тоже признала.

–  Где? Когда?

–  Здесь, во Владимире, нынче. Только подойти побоялась к нарочитому мужу. Ещё огреет плетью…

Алексей схватил её за руку:

–  Иди покажи! Может быть, мы его ещё застанем.

–  Что это он вам сдался? Воин этот, друг твой, тоже о нём спрашивал. Теперь ты…

Алексей на мгновенье умолк.

–  Вещь он потерял, - запинаясь, сказал он, - засапожный нож. Так вот, я хочу его возвратить.

На торгу, где продавали заморские товары, покупал у перса шёлк боярин Иван Кучкович.

–  Этот, - сказала московлянка Алексею.
– А другого, который был с ним, я не приметила.

Оставив женщину, Алексей подошёл к боярину ближе, посмотрел сбоку: сомнений не было - Иван Кучкович. Широкий нос, серые водянистые глаза, слегка курчавящиеся волосы. Боярин почувствовал на себе пристальный взгляд и повернулся:

–  Что глаза таращишь, холоп?

Алексей посмотрел на него с насмешкой, ответил спокойно:

–  Это верно, боярин. Только холоп-то не твой, а князя Андрея Юрьевича. Ты расскажи лучше, как битому Мстиславу Изяславичу служил!

Боярин побледнел, правой рукой дёрнулся к мечу.

–  Слуги, вяжите обидчика!
– крикнул он срывающимся голосом.
– Бесчестье нанёс… нарочитого мужа обвинил в измене! Это мой беглый…

Несколько боярских слуг бросились к Алексею, но он не дался. Одного отшвырнул в сторону, другого мужика свалил ударом ноги. Вокруг собрались любопытные.

–  Люди, наших владимирцев боярские холопы обижают!..
– закричал кто-то из горожан.

Владимирцы рады были случаю завязать драку с боярской челядью:

–  Бей их!

Боярина связали и бросили в то самое узилище на епископском дворе, где сидел когда-то дед Кузьма.

Князь Андрей приехал из Боголюбова и сам хотел послушать воровские речи изменника. Допрашивали боярина тайно. Ни Яким, ни Амбал, ни Пётр Замятнич ничего не знали. Мутно поглядывая то на мечника, то на палачей, Кучкович молчал. Сквозь разорванный шёлк рубахи виднелось тело, всё в синяках и ссадинах.

Высокий дьяк посмотрел на сидевшего в стороне князя.

–  Тут одна московлянка сказывает, - начал он допрос, - что ты был у неё в ту ночь в доме, неподалёку от Москвы. Верно, боярин? Кучкович кивнул.

–  А с кем ты там был, не припомнишь? Боярин ответил, сухо кашлянув:

–  Нет, не припомню.

–  Может, с братом со своим, боярином Якимом?

–  Нет, был со своим слугой. Да что вы… Я зла против князя не мыслил.

–  Добро, боярин, говоришь, да не добро делаешь! Вот другой человек, княжой мастер, сказывает, что слышал твои воровские речи. Бранили вы князя. Собирались бежать в Киев, поведать князю Мстиславу Изяславичу о ратной силе владимирцев. Правду молвит княжой мастер?

Кучкович со злобой посмотрел на Алексея, дёрнулся.

–  Врёт он!.. Князь, - обернулся Кучкович к Андрею, - почто слушаешь лживого холопа? Бесчестишь ты меня и весь род наш! Не доброе творишь! Окружил себя холопами, им веришь, а мужа нарочитого винишь во лжи…

Дьяк продолжал расспрос:

–  А где ты был, боярин, в то время когда войско наше осадило Мстислава Изяславича и взяло копьём Киев?

–  У себя на вотчине, лежал хворый. Прокопий обратился к князю:

–  Позволь, княже, спросить боярина. Андрей разрешил.

–  Скажи, боярин… - вытащил Прокопий из-за пазухи засапожный нож с рукояткой, украшенной серебром и чёрным деревом.
– Вот мастер сказывает, что нож сей с княжеским знаком был сделан для брата твоего, Якима. Как он попал к тебе?

–  Брат отдал его мне.

–  И он у тебя оставался?

–  Нет. Я его подарил своему слуге.

–  Тому самому, которого срубили на дороге в Василев, в то время, когда ты с князем Мстиславом Изяславичем утёк из Киева?

Кучкович молчал, опустив голову. В покое стало тихо. День был жаркий, и все чувствовали, как в растворенное окно струился тёплый аромат сада. Иван с тоской посмотрел на видневшуюся вдали зелень.

–  Боярин, мечник правду говорит?
– услышали все громкий голос Андрея.

Кучкович втянул голову в плечи. Прошептал побелевшими губами:

–  Правду, княже… - и, рухнув на колени, вскрикнул: - Помилуй, княже, помилуй! Покорную голову меч не сечёт!

5

Яким не знал, что схватили его брата. Он сидел за столом в своей горнице и беседовал с ключником Амбалом.

–  С Андреем, Яким, тягаться трудно, - говорил Амбал, наливая себе ковш мёда.
– Он видит человека насквозь.

–  Ты уже трусишь, - сказал Яким презрительно сквозь зубы.
– Вчера говорил одно, сегодня - другое.

–  Мне трусить нечего, - возразил Амбал.
– Вы хотите свалить князя, чтобы снова сесть господами на своих вотчинах. Ты, Яким, получишь Москву, твой зять Пётр - землю под Суздалем. А я?

–  Ты станешь богат и возвратишься к себе на родину.

Амбал в сомнении покачал головой:

–  Князь Андрей не глуп! Он не позволит убить себя легко.

Яким усмехнулся, посмотрел на Амбала холодными, жестокими глазами:

–  Раньше таких речей я от тебя не слышал.

Друзья повернули головы. Кто-то не спеша поднимался по деревянной лестнице. Перегнувшись через стол к Амбалу, Яким прошептал:

–  Если кто не наш, притворись хмельным! Говори, что зовёшь меня на охоту. Андрей и впрямь стал теперь осторожен. Может, кого подослал…

Амбал кивнул.

Слышно было, как отрок с кем-то переговаривался за дверью. Наконец дверь отворилась. На пороге появился Паисий.

–  Мир дому сему, боярин!
– произнёс он, крестясь на красный угол.

Яким и Амбал поднялись. Паисий подошёл к столу, сел на лавку.

–  Угостись, - подвинул Яким к нему свой вместительный ковшик.

Паисий погладил бороду:

–  Уж и не знаю, как быть, бояре… Вроде как и не пристало и не ко времени. А бес мутит - уж больно люблю я грецкое вино! Когда ездили с Фёдором в Византию, усладил я им грешную душу.

Яким и Амбал ждали, что Паисий скажет, наконец, зачем он сюда пришёл в это необычное время, но тот всё медлил. Наконец он не спеша выпил, вытер усы и бороду широким рукавом.