Андрей Кураев на откровении помыслов у Патриарха Кирилла
Шрифт:
– Верно рассудил ты об этом, чадо Андрее!
– молвил Кирилл. И старцы говорят: когда кто-то осуждает грешника и насмехается над ним, то сам впадает в такой же грех. Почему? Ну, хотя бы потому, что для такого человека полезно смирение, дабы он, вопреки словам Господа, не судил и не осуждал ближнего, и чтобы этот человек не превозносился над грешником своей праведностью, не имея любви и милосердия к согрешившему; да и любви и милосердия вообще. А без любви и милосердия праведность, да еще сдобренная стремлением к известности и превозношению, может вершить страшные и даже богопротивные дела... Теперь же ответствуй мне: не насмехался ли ты над гомосексуалистами? Не осуждал ли ты их? Впрочем, ты сам уже сказал раньше, что осуждал их: ты приговаривал их и к аду - и к варке в котлах, и к жарению на сковородах, и к тыканию в бок вилами; а в этой жизни ты приговаривал их к мучительным казням вроде посадки на кол и засовывания раскаленного лома в задницу; ты приговаривал их и к мучительной смерти от злых болезней вроде рака, сифилиса и проказы - и этого ты отрицать не можешь. Ты даже назначал себя их палачом. Но скажи - может быть ты, чадо, еще и насмехался над ними? Как, например, ты насмехался надо мною и над покойным митрополитом Никодимом?!
Андрей Вячеславович насупил брови, словно что-то вспоминая, а затем молвил:
– Я называл, Ваше Святейшество, вас, Никодима и ваших последователей
Кураев повернул голову к Кириллу; он, как и прежде, думал, что увидит в глазах Кирилла гнев; но лицо Кирилла сияло добродушием и безмятежностью, а в глазах его все поблескивала та самая лукавая епископская искорка...
– Продолжай, продолжай сын мой...
– ободряюще сказал Кирилл Кураеву и тот продолжил...
– Однажды, помню, Ваше Святейшество, будучи среди веселой компании в подпитии, я предложил по вашей смерти перезахоронить вас вместе с вашим аввой - митрополитом Никодимом - в одной могиле в позиции "69". А в другой раз, тоже в подпитии среди веселой компании, я предложил на официальных портретах изображать вас сидящим на коленях митрополита Никодима, причем вместо брюк на вас, на ваших тщательно выбритых ногах, должны были быть соблазнительные женские чулки на подтяжках. И еще много подобных слов презрения, насмешки и ненависти говорил я - всех уже не упомню. А что касается осуждения - то вы совершенно правы, Ваше Святейшество. Многократно судил и осуждал вас вопреки словам и завету Христа. Присуждал и к смерти, к казни, да не простой, а к мучительной; еще в этой жизни; присуждал вас и ваших приближенных к различным тяжелым болезням; решал также и вашу с Никодимом посмертную участь, присуждая вам наказания в самых глубинах ада и тем самым восхищал суд над вами, принадлежащий единственно Богу. Не подобало мне так делать. Не насмехаться над грешниками и презрительно относится к ним, ни судить их, восхищая суд Бога и пренебрегая теми сроками суда и смерти, которые для них положил Сам Бог! Сердечно каюсь в этом, отче, перед Господом Иисусом Христом и порошу прощения в прахе и в пепле...
– то ли лицемерно и в шутку, разыгрывая спектакль под названием "Возвращение блудного сына", то ли всерьез произнес Кураев.
– Вот видишь, чадо! Сказано ведь Богом, Христом: "Не судите, да не судимы будете" (Матф.7:1). Не восхищай суд Божий и не переступай предел времени жизни и суда, положенный Богом для грешника! И какая тебе польза - судить? Только тот вред, что сам осужден будешь. При сем прибавлено: "ибо каким судом судите, таким будете судимы" (Матф.7:2). А чужих мы судим строже, чем себя; посему и нет для нас надежды, что будем судимы тем легчайшим судом, который устраиваем для себя сами, но будем судимы тем судом, который мы устраиваем для ближних. Суди грех, а не грешника. Если бы, ты, отец Андрей сказал: "Никодим и Кирилл - мужеложцы и грешники", то ты бы просто констатировал факт - если бы мы были таковыми, конечно. Если бы ты говорил, что грех исказил наши души - то это тоже была бы констатация факта. Но когда ты начинаешь судить о том, насколько исказил грех наши души, как глубоко, даже не зная при этом всех обстоятельств дела, которые ведомы лишь Богу, когда ты начинаешь, не ведая того же и не ведая внутреннего устроения человека, из-за совершенного им греха, приговаривать его к наказаниям и даже определять его посмертную участь - то ты поступаешь вопреки заповеди Христа, поступаешь не так, как достоит поступать христианину, а, тем более, диакону. А когда ты начинаешь смеяться над грешником и начинаешь презирать его, вместо того, чтобы плакать по нем и молиться о нем как о ближнем своем, дабы Бог просветил его - то сам подумай: хорошо ли и по-христиански поступаешь ты? И если ты смеешься над тем, кто влагалище путает с устами или с афедроном, то сам подумай: хорошо ли это? Ведь хорошо ли смеяться над слепцом, который вообще ничего не видит? Не подобает ли плакать над слепцом и молиться о нем? Не подобает ли если не исцелить его от слепоты, то, по крайней мере, облегчить ему жизнь, дабы он хоть отчасти мог жить как здоровый? Понял ли ты сие, чадо мое? Вспомни, к тому же, о чем мы говорили выше: "чему посмеяхомся, тому и поработахом". Вспомни также и о своих мечтаниях - мечтаниях засунуть в задницу ближнему раскаленный лом и мечтах о том, чтобы ближний засунул этот лом тебе! Не есть ли эти мечтания началом того, о чем говорит пословица "чему посмеяхомся, тому и поработахом"? Подумай, чадо диаконе Андрее, крепко подумай...
Тут с Андреем Вячеславовичем вообще стало твориться что-то невообразимое: он начал плакать и рвать на себе волосы, лобызать евангелие и крест, лежавшие на аналое и говорить:
– Господи, прости меня, великого грешника! Над слепыми, немощными и больными и дьяволу подпавшими и над подобными сим людьми издевахся и насмехахся! Судих и осуждах грехи ближнего моего без числа! Господи, прости меня! Все понял, честный отче! Ваше Святейшество, не лишите меня святых своих молитв и своего пастырского благословения и поучения! Помолитесь обо мне, дабы не впал я в злосмрадный грех мужеложества и не стал подобен тем, которых дерзнул осуждать и над грехами которых смеялся!
Было это в шутку или всерьез - один Бог знает. Кирилл же, выслушав Кураева, продолжил вопрошение:
– Отче диаконе! Из того, что ты сказал выше, следует, что ты, как кажется, не только насмехался над грешниками и издевался над ними и уничижал их, маргинализровал и дискриминировал их, не только судил и осуждал их, но еще и ругал их в прямом смысле - ругал всяческой бранью самыми непотребными словами. Каким же именно образом, сын мой? Поведай мне о сем, размозжи и заколи, как говорится, вавилонских младенцев, еще при самом выходе из чрева!
Кураев спросил:
– Ваше
Святейшество! Неужели вам интересно слушать площадную брань? Да, признаюсь, что я так поступал и каюсь в этом - ибо апостол Павел сказал: "Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим." (Еф.4:29); также и Христос сказал: "Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной. (Матф.5:22). Во всем этом я каюсь - но разве надо при этом рассказывать о грехах столь подробно?Гундяев же ласково улыбнулся и молвил:
– Чадо! Разумеется, я не хочу слушать площадную брань саму по себе и мне противно ее слушать. Но я должен и обязан выслушивать грехи; и если этот грех - брань различными хульными и непотребными словами, то я должен и обязан выслушать грешника, подробно исповедающего свои грехи; а подробное исповедание и подразумевает точное проговаривание того, чем человек согрешал. То есть, человек на исповеди должен говорить не просто: "грешен убийством", а: "тогда-то, при таких-то обстоятельствах, убил старуху-процентщицу топором и похитил у нее имущества и денег на общую сумму в столько-то рублей". И если духовник, если сочтет это нужным, поинтересуется о том, что именно кричала эта старушка при смерти и как именно отвечал ей убийца, то кающийся должен обо всем этом рассказать - насколько сможет припомнить. Ведь смысл исповеди - осветить до конца, до самого дна, все скрытые и потаенные темные углы, закоулки и тупики души, в которых может гнездиться хоть наималейшая частица греха, дабы покончить с этой частицей. Ведь, например, убийца старушки-процентщицы может оказаться грешен не только самим убийством, но и тем, что при нем словесно оскорблял эту старушку; но и тем, что наделал много шума и разбудил среди ночи добропорядочных обывателей соседних квартир; но и тем, что перехватил чего-то мясного на кухне у старушки в то время, как был постный день. А, может быть, он мысленно осудил эту процентщицу за стяжательство? Во все подобные вопросы должен входить духовник и тщательно все исследовать, заботясь о душевном здравии исповедающегося, дабы точно обнаружилась его вина и дабы наложить епитимию соответственно этой вине. Ведь, например, подросток, занимающийся онанизмом, и воображающий, что он пребывает с женщиной, естественным образом, не столь грешит как подросток, занимающийся онанизмом и воображающий, что он пребывает с женщиной, взлезшей на него... И рукоблудствующий "по памяти" менее виновен, чем рукоблудствующий, используя порнографические картинки. Равно, и тот, кто рукоблудствует долго и долго распаляет свое воображение, более виновен, чем тот, кто рукоблудствует быстро. Все это должен учитывать духовник и обо всем этом вопрошать. Посему, отче диаконе, ответствуй мне: как именно ты хулил и ругал?
Андрей Кураев задумывался. Он конструировал в голове то ругательство, которое будет более-менее похоже на те ругательства, которые он обычно произносил, высказываясь в узком кругу о Кирилле, Никодиме и прочей их собратии; разумеется, то, что собирался сказать Кураев, не включало в себя матерных слов. Наконец, Андрей собрался с духом, снова вытер проступивший на лбу пот, и, немного краснея, произнес:
– Примерно так, Ваше Святейшество: "Гундяев - сраный обнаглевший пидор; они там все в своем ОВЦС охренели - только и знай, что сосутся да лижутся, да доносы в ГБ строчат; эти гнойные говномесы, черт их побери, это долбаное отродье совсем церковь погубят! А когда Кирилл Патриархом стал - так вообще, пидарас, обнаглел и охренел! Только знай себе деньги за хиротонии таких же как он пидарасов заднеприводных собирает, да козлов вроде них повсюду на руководящие должности ставит, чтобы они ему деньги заносили! Воры и тупые неграмотные ничтожества, которых ГБ держит за яйца! Паскуды! Мразь пальцем деланая! Сволочи! А все это Никодим, любовник Кирилла! Развел в церкви пидерастический заповедник! Знай себе мальчиков трахают да по своим келиям их водят! Развратники! Пидоры! Всех бы их на виселецу или на кол! Или лом им раскаленный да прямо в задницу! Понастроили себе, бляди, дорогущих резиденций на ворованные деньги, понакупили золота и брильянтов на "черный день"! А рядом - нищие. Нищие старушки и нищий народ вообще. А Гундяев, паскуда и пидор гнойный, еще себе кучу здоровенных собак завел и на каждую из них в месяц больше денег уходит, чем иной пенсионер пенсии получает! Собакой Гундяева лучше быть на Руси Святой, чем пенсионером! Чтоб этот Гундяев околел, как собака, вместе со своим выводком псов и со своим Содомом!".
Кураев закончил говорить, перевел дыхание и вытер у себя рукой под носом. Гундяев же лишь загадочно улыбнулся и кротко рек:
– Раб божий Андрей! Скажи - ты ведь знаешь, что у митрополита Никона Екатеринбуржского были специальные люди, которые поставляли ему мальчиков. Наверняка ты считаешь, что у многих епископов есть свои гаремы и свои службы поставки мальчиков. Ведь я знаю, не скрывай - именно так, ты, скорее всего и считаешь. Так скажи - ведь ты наверняка думаешь, что и у меня есть такая служба и такие гаремы, и что я обратил в такие гаремы целые монастыри, в которых живут одни геи? И что мои службы и мои гаремы намного обширнее и шикарнее, чем аналогичные у провинциальных архиереев? Ведь противное думать попросту нелепо! Ведь нелепо думать, что полковники милиции с помощью темных махинаций обогащаются на миллиарды рублей и, в то же время, думать, что Президент России - бессеребреник, отдающий чужим свое! Кстати. Ведь не можешь же ты думать, что Патриарх беднее какого-то полковника полиции - правда?
Кураев приподнял голову, вздохнул и честно произнес:
– Да, вы правы, Ваше Святейшество. Я думаю, что вы - вор и разбойник. И в прямом, светском, и в переносном, духовном, смысле.
– Я рад за вас, Андрей Вячеславович, - сказал Гундяев, - Вы - честный человек и говорите то, что думаете, не скрывая своих помышлений. И только что поразили в главу до смерти еще одного вавилонянина-младенца. Кстати. Вы не задумывались о том, что достойному божественного просвещения человеку Господь может подать просвещение и совет даже через недостойного человека - в том числе и через недостойного пастыря - раз уж если Богу больше не через кого этот совет и это просвещение передать тому, кто взыскует Бога. Поэтому, прошу вас, Андрей Вячеславович, не пренебрегайте в том числе и мной, грешным и недостойным пастырем, каковым, несомненно, вы меня и почитаете. Как сказано: "по вере вашей да будет вам" (Матф. 9:29). И по вере вашей Господь может открыть вам через меня нечто пречудное, предивное и премудрое и даже сотворить для вас через меня настоящее чудо. Как говорится, хоть трубы и грязны, но вода, текущая через них - чиста. Посему, прошу вас, не пренебрегайте мной, ходите ко мне на откровение помыслов и на исповедь - и верьте, что через меня Господь подаст вам потребное, исцелит и умудрит вас. И если вера ваша будет по-детски чистой и непорочной, если ваш ангел-хранитель всегда будет предстоять пред престолом Господа и зреть Его и воспевать Ему хвалебную песнь среди огненных серафимов и пламенеющих херувимов, то, несомненно, вы не потерпите от меня никакой напасти и никакого убытка, но наоборот, получите прибыль, получите исцеление, наставление и умудрение, а также разрешение встающих в вашей жизни вопросов.