Андрей Миронов: баловень судьбы
Шрифт:
В те дни, когда Миронов лежал на больничной койке, по ТВ состоялась премьера спектакля «Таблетку под язык» (2 октября).
В воскресенье, 5 ноября, в Театре сатиры открылся очередной сезон в заново отремонтированном здании на Большой Садовой. Строители заново отделали зрительный зал и фойе, оснастили театр современной электро– и радиоаппаратурой, установили новые удобные кресла в зале. В тот день играли «Клопа» В. Маяковского. В зале был привычный аншлаг, хотя исполнителя роли Олега Баяна – Андрея Миронова на сцене не было – он все еще отходил от «менингита». По этой причине были законсервированы и съемки фильма «Трое в лодке, не считая собаки» (двухмесячный простой обойдется студии в 27 тысяч 900 рублей). На время отсутствия Миронова в театре его роли отошли к молодому актеру Анатолию Гузенко (впервые
Тем временем 18 ноября, в 21.35 по московскому времени, по ЦТ был показан творческий вечер Андрея Миронова, состоявшийся в концертной студии «Останкино» несколько месяцев назад. По Москве тогда ходили слухи, что Миронов чуть ли не при смерти, поэтому эта трансляция должна была как бы развеять эти домыслы. На самом деле на тот момент все плохое было уже позади: артист выписался из больницы и эту передачу смотрел по телевизору у себя дома. Хорошо помню эту трансляцию и я: Миронов в ней был просто бесподобен, буквально ошарашив зрителей целым каскадом номеров в своем исполнении: здесь были и отрывки из его спектаклей, а также новые интермедии. Больше всего мне лично запомнилась одна: «Снимается кино», слушая которую я просто умирал от смеха. Честно признаюсь, такого искрометного Миронова я уже давно не видел.
Одна из первых рецензий на эту передачу появилась в «Вечерней Москве» уже 20 ноября. Критик Д. Николаева отмечала искрометный талант бенефицианта, его разноплановость, хотя в конце заметки все же не преминула заметить: «Нисколько не умаляя бесспорных достоинств актера и самой передачи, хотелось бы только посоветовать следующие подобные встречи строить более компактно, тщательно отбирая номера. Ведь знакомство с творчеством артиста дает к тому богатейшие возможности. И вовсе не обязательно было, например, в этой встрече сводить воедино театральные роли Миронова, тем самым несколько затянув всю передачу».
24 ноября в Ленинграде возобновились съемки фильма «Трое в лодке, не считая собаки». В павильонах «Ленфильма» снимали эпизоды из начала фильма: Джером (Андрей Миронов) произносит вступительный монолог; Джером знакомит зрителей со своими друзьями Харрисом (Александр Ширвиндт) и Джорджем (Михаил Державин); дедушка Поджер прибивает картину. Тогда же сняли еще один бенефис Миронова – эпизод «в таверне „Крошка Джо“, где наш герой играл сразу три роли: Джерома, трактирщика и забулдыгу-рыбака.
В среду 6 декабря возле Театра сатиры было отмечено небывалое столпотворение. Люди всеми правдами и неправдами хотели попасть на спектакль «Женитьба Фигаро», где впервые после долгого перерыва должен был играть Андрей Миронов. Актер, буквально вернувшийся с того света. Говорят, особенно остались довольны его возвращением на сцену… продавцы цветов, поскольку обладатели вожделенных билетов (особенно женщины) в считаные минуты скупили у них всю продукцию.
Рассказывает А. Вислова: «В тот вечер Миронов стоял на сцене, еще слабый после болезни, не зная, как удержать в руках все прибывающие цветы, и смущенно улыбался своей неповторимой мироновской улыбкой. Он явно не ожидал такого бурного проявления любви и признательности зрителей, счастливых уже от того, что он снова с ними. Тем более что незадолго до того ему довелось испытать на себе первые признаки пренебрежительного, апатичного отношения со стороны тех, кто еще недавно восторженно писал о его таланте. Не сразу, но все более отчетливо он начинал чувствовать, что теряет свое место среди тех, кто волнует критические умы и определяет течение театрального процесса. Ведущие критики заметно утрачивали интерес к актеру, не обременяя себя вниманием к происходящим в нем переменам. Их привлекали уже иные имена. Трудно забыть, как на одно только мое предложение дать новый материал о Миронове услышала быстрый, как отмашку, ответ известного и авторитетного критика: „О Миронове? Писано и переписано“…»
На следующий день Миронов был уже в Ленинграде, где продолжались съемки «Троих в лодке…». В те дни был снят эпизод, где герои плутают в лабиринте, пытаясь отыскать своих неожиданных попутчиц Энн, Эмилию и Патрицию (в этих ролях снимались Лариса Голубкина, Алина Покровская и Ирина Мазуркевич).
В эти же дни на том же «Ленфильме» Миронов должен был начать сниматься еще в одной роли – Фарятьева в телефильме по пьесе Аллы Соколовой
«Фантазии Фарятьева». В те годы эта пьеса была очень популярна в кругах интеллигенции и шла в нескольких советских театрах. В Москве она была поставлена силами труппы «Современника», и Фарятьева там играл близкий друг Миронова Игорь Кваша. На телеэкран эту пьесу решился перенести знаменитый режиссер Илья Авербах. Ему советовали взять на Фарятьева Георгия Буркова, но он категорически заявил: «Только Миронов! Если он сниматься не согласится – значит, не будет и фильма». Миронов, к счастью, согласился. Съемки фильма должны были начаться 8 декабря, но неожиданно заболел Авербах. Да и Миронов оказался занят на съемках «Троих в лодке…» и делами в театре. В итоге съемки фильма перенесли на январь следующего года.В воскресенье 10 декабря по ТВ в который раз показали спектакль «Маленькие комедии большого дома» (13.30). Этот спектакль по-прежнему шел на сцене Театра сатиры и игрался два дня спустя после телеверсии – 12 декабря. На следующий день и 16-го Миронов играл в «Ревизоре».
17 декабря закончились съемки фильма «Трое в лодке, не считая собаки». Одна «гора» с плеч Миронова упала. Но появилась другая: режиссер Театра на Малой Бронной Анатолий Эфрос пригласил Миронова на роль Дон Жуана в новый спектакль «Продолжение Дон Жуана» по пьесе Эдварда Радзинского (этим спектаклем должна была открыться экспериментальная «малая сцена» Театра на Малой Бронной).
Эфрос начал ставить «Продолжение…» еще год назад, но в силу независимых от него причин не сумел выпустить спектакль в сезоне-78. А когда осенью театр вернулся с гастролей, произошло ЧП: из проекта один за другим ушли сразу два исполнителя – Станислав Любшин и Олег Даль. Потеря последнего (в ноябре 78-го) была особенно тяжела, поскольку он играл главную роль – Дон Жуана. Хотя, честно говоря, именно потеря Даля была наиболее прогнозируема: на протяжении всего репетиционного периода отношения Эфроса и Даля были весьма нервическими. Это особенно заметно, если открыть дневник Даля. Например, еще в августе 77-го Даль записал следующее откровение: «Эфрос ясен как режиссер и как человек. Просто ларчик открывался. Как человек – неприятен… Как режиссер – терпим, но, боюсь, надоест…»
А вот строки, датированные октябрем того же года: «Эфрос… наделенный ярким талантом видения. Умением почувствовать общий внутренний ритм пьесы и сцены. Как человек. Примитивен и неинтересен, а иногда просто неприятен. Женский характер.
Как режиссер – все через себя. Требует повторения. Отсюда раздражающий меня лично формализм. Решение у него найдено, и довольно легко…
Боюсь, что использует раз и навсегда найденный прием, который в сочетании с различным драматургическим материалом дает неожиданный эффект. С одной стороны, ему нужны личности, с другой – марионетки.
Вернее так: он мечтает собрать вокруг себя личностей, которые, поступившись со своей личной свободой, действовали бы в угоду его режиссерской «гениальности», словно марионетки. Он мечтает не о содружестве, а о диктатуре. Но это его мечта, тщательно скрываемая. Он весь заведомо ложен, но не сложен… Вот в чем для меня заключен основной момент раздражения к Эфросу, к его коллективу, к его искусству».
И, наконец, строчки, написанные Далем уже в разгар репетиций «Продолжения Дон Жуана» – в октябре 1978 года: «Поскольку его (Эфроса. – Ф. Р.) «метод» подхода к любому спектаклю претенциозен и даже манерен и одинаков, отсюда он однообразен.
Только пропущенный через актера-личность, метод этот мог бы обрести новое звучание.
В силу его женского характера и… Яковлевой все вынуждены быть подыгрывающими.
Мне эта «роль» не подходит!»
Какое-то время после ухода Даля Эфрос был в прострации, не зная, кем заменить ушедших исполнителей. Помощь пришла с неожиданной стороны – от бывшей возлюбленной Миронова Татьяны Егоровой. Это она, услышав от своего тогдашнего кавалера Радзинского крик души – мол, моя пьеса под угрозой невыхода из-за бегства актеров! – посоветовала обратиться к Андрею Миронову. Драматург немедленно уведомил об этом Эфроса, и тот чуть ли не воскликнул: «Эврика!» Хотя до этого даже в мыслях не держал эту фамилию. Несмотря на то что однажды уже работал с Мироновым: в телеспектакле «Страницы журнала Печорина». На счастье Эфроса, Миронов его приглашение принял.