Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока

Петр, как и его брат, горяч, темпераментен. В нем чувствуется внутренняя сила, твердость духа. Потому Иисус нарекает его Петром (скалой, камнем). На этом же камне Он желает утвердить Церковь Свою (Мф 16:18). Он пребывает с Иисусом на горе Фавор во время Преображения (Мф 17:1–8). Он перечит Христу, когда Тот желает омыть ему ноги на Тайной вечере (Ин 13:8–9). Он бросается с мечом защищать Христа в Гефсиманском саду (Ин 18:10). Он говорит, что никогда не оставит Христа и вскорости трижды отрекается от Него. Господь даровал ему этот опыт слабости и несовершенства, чтобы он, некогда обратившись, укреплял братьев в вере (Лк 22:32).

Таким образом, Священное Писание представляет нам некий архетип взаимоотношений святых галилейских братьев – своеобразный библейский «Томос Агапис». Миссия Андрея – указать братьям на Христа, привести их к Господу; миссия Петра – некогда обратившись, утверждать братьев в вере.

Хотя Священное Писание молчит на эту тему, но Священное Предание говорит нам, что Андрей и Петр приняли мученический венец за Христа ради. Отличительным признаком Христова ученика является его готовность засвидетельствовать свою веру крестом мученичества. «Крест не есть ужасный конец счастливой набожной жизни, наоборот, он стоит в начале единения с Иисусом Христом. Каждый призыв Христа ведет к смерти» [162] . Этим словам протестантского богослова-мученика прошлого века созвучны слова современного католического богослова: «Любой христианин родился для того, чтобы быть мучеником, и именно мученичество творит христиан» [163] . Своею жизнью Андрей и Петр засвидетельствовали эту великую истину. Они отдали жизнь за свое стадо ради Христа. Приняв крещение – от Петра ли, Андрея ли, Павла или иного Христова ученика, – все мы и каждый из нас по отдельности стал причастником смерти и воскресения Христа. В призыве следовать за Христом уже имманентно содержится призыв сойти вместе с Ним «в человеческий ад, чтобы стать свидетелем Его воскресения и Его света. Каждый крещеный, подобно Христу, носит на себе сокрытый стигмат преданности и заботы о судьбах всех, кто нуждается в избавлении и спасении» [164] .

162

Бонхёффер Д. Следуя Христу. Б.м., 1992. С. 55.

163

Ечерегай Р. Iстинний Бог, Iстинна людина. Київ: Дух i Лiтера, 2005. С. 163.

164

Hryniewicz W. Nasza Pascha z Chrystusem. Lublin: TN KUL, 1987. S. 301.

Для каждого человека естественным является желание сохранить свою жизнь. Если же человек посвящает ее Христу и вере, то это свершается силою Духа Святого. Поэтому мучеников можно считать подлинными pneumatophoroi – носителями Духа.

Дух – Параклет (Утешитель), Податель жизни (Zoopoion) и Всесвятой (Panagion), созидает и обогащает церковь свидетельством мучеников и других свидетелей веры (т. е. святых). Тем самым свидетельство мучеников становится подлинной параклезой, знаком присутствия Святого Духа в церкви. Параклеза обозначает также «утешение», то есть укрепление христиан в их «жизни в Духе».

И католики, и православные на территориях, оккупированных в XX столетии бесчеловечными режимами, дали красноречивое свидетельство веры. В свидетельстве мучеников, принадлежащих разным церквам и церковным общинам, нам открывается подлинное действие Святого Духа в этих церквах. Понятно, что их свидетельство мученичества (т. е. подлинная martyria) является общим наследием Христовой Церкви, несмотря на всё еще существующее среди христиан разделение. Более того, их свидетельство может быть подлинной параклезой среди тех трудностей, которые всё еще имеют место во взаимоотношениях между христианами. Об этом Иоанн Павел II писал еще в апостольском послании Свет Востока, обращая внимание на то, что «все едины в этих мучениках: в Риме, на «Горе крестов» и на Соловецких островах, и столь многих других лагерях уничтожения. Объединенные тенью мучеников, мы не можем не быть едиными» [165] . Эта мысль наследника апостола Петра созвучна мыслям духовного сына апостола Андрея, патриарха Варфоломея, говорившего об «экуменизме преследуемых» во времена тоталитарных режимов [166] .

165

Orientale Lumen, n. 19.

166

Cl'ement O. Prawda was wyzwoli. Rozmowy z Patriarcha ekumenicznym Bartolomejem I. Warszawa: Verbinum, 1998. S. 181.

Вслед за этими свидетелями веры победным путем, что ведет от Голгофы к Светлой Пасхе, прошли и другие христиане, «поддержанные Божией благодатью». Путь этот является путем прощения и примирения. «Их мученичество является могучим призывом к примирению и единству. Это экуменизм мучеников и исповедников веры, который показывает христианам двадцать первого века путь единства. Так пусть же их жертва станет конкретным жизненным учением», – говорил святейший отец Иоанн Павел II во время своего паломничества в Украину [167] .

167

Проповедь во время божественной литургии византийско-украинского обряда и беатификации украинских мучеников и сестры Йосафаты Гордашевской. Львов, ипподром, 27 июня 2001 г., § 4.

Мученики напоминают нам о том, что уже сегодня, несмотря на свои разделения, «петровы» и «андреевы» последователи Христа реальным, хотя еще далеким от совершенства образом участвуют в общении святых – communio sanctorum. Помня об этом, надлежит выразить искреннее пожелание, чтобы свидетельство это стало также призывом к усиленной и терпеливой «эпиклезе единства», то есть призыванию Духа Святого, который единственный может приблизить время полноты церковного общения [168] .

168

См. подробнее: Гаек С. Экуменическое свидетельство мучеников. Единъ Господь. На путях к единству христиан. Пер. А. Доброера. Люблин, 1996. С. 119–126.

Через дар мученичества для наших церквей нам вновь открывается истина (очевидная для Петра, Андрея и других апостолов, но часто преданная забвению в наших церквах), что смысл евангельской проповеди состоит не в передаче догматических доктрин, моральных предписаний и канонических установлений, но в провозглашении и манифестации эсхатологического пасхального события. Благовестник сосредоточен не на прошлом, но устремлен в будущее. Он «опрокидывает» историю в реальность Царства Божьего; он открывает «эсхатологическое господство Воскресшего над миром, и тем самым освобождает человека в вере и надежде к полноте спасения» [169] .

169

Hryniewicz. Op. cit. S. 191.

Икона своими корнями уходит в евхаристический опыт церкви. Говоря о единстве церкви, мы не можем обойти стороной вопрос евхаристического сопричастия (communio) церквей Востока и Запада. И здесь снова мы должны обратиться к внятной для первых христиан перспективе – переживания своей веры как эсхатологического исполнения/свершения истории. Это переживание веры было свойственно и духовному опыту христиан в немецких концлагерях и в советских «гулагах», где православные и католики исповедовали и причащали друг друга.

Эсхатологическое переживание современности делает христианина чутким на «дар Христа» и «дар брата». По мнению выдающегося русского православного богослова XX века отца Александра Шмемана, христианство, утратившее «эсхатологическую» перспективу, вырождается в законничество [170] . А известный польский католический богослов, многолетний участник Международной смешанной богословской комиссии по православно-католическому диалогу о. Вацлав Гриневич утверждает, что спасительным для нас будет размышление о вере в категориях дара. «Мышление о вере как Божьем даре возносит нас от размышлений о вере ортодоксальной и полной к вере неортодоксальной и неполной. Новый Завет говорит не только о «едином теле», «едином Духе», «едином Господе» и «едином Боге», но также и о «единой вере», «едином крещении», «единой надежде» (Еф 4:4–6). Отношения между таинствами и верой необходимо понимать прежде всего в категориях нераздельного Божьего дара, уделяемого Духом всем без меры [171] . В этом случае, продолжает далее люблинский богослов, «разнообразие формул, существующих в разных церквах и традициях, не означает само собой расхождений в догматическом содержании веры. Формулы эти – во всем своем разнообразии – являются выражением, прокламацией и празднованием одной и той же тринитарной веры. Необходимо, чтобы каждая из церквей могла распознать ее в этих формулировках и признать ее выражением апостольской веры. Это было бы признанием тождественности веры, передаваемой в каждой из церквей, признание тождественности мистерии спасения, реализующейся в каждой из них, а тем самым тождественности самой мистерии Христовой Церкви как таковой. Общение в вере является не только условием сакраментальной жизни, но также ее плодом и результатом… Если другие церкви признают в совершении таинств данной поместной церкви тождественность своей собственной веры, то тем самым они переживают в ней укрепление. Сакраментальная жизнь служит укреплению общения веры между церквами» [172] .

170

А. Шмеман, прот. Дневники 1973–1983. М.: Русский путь, 2005. С. 571.

171

Hryniewicz W. Hermeneutyks dialogu. Opole: Wydawnictwo ’sw. Krzyz’a, 1998. S. 246.

172

Ibid. S. 247.

Гриневич напоминает, что в периоды разногласий в первом тысячелетии, участники соборов, прежде чем приступить к соборным дебатам, совместно служили евхаристическую литургию. Евхаристия была не только следствием выражения единства церкви, но и имела исцеляющее, терапевтическое значение.

Устремляясь навстречу грядущему Господу

Очевидно, что примирение – дело непростое. Однако нам вновь и вновь необходимо возобновлять «диалог любви», начатый более 40 лет тому назад блаженной памяти патриархом Константинопольским Афинагором и папой Павлом VI. «Сейчас мы находимся на таком этапе диалога, когда речь идет о том, чтобы понять другого так, как он понимает сам себя, и выслушать его в простоте и чистоте сердечной, чтобы уловить, что в его откровении не подлежит изменению» [173] . Такой диалог становится для нас «школой доверия и мудрости сердца» [174] .

173

Георгий (Ходр), митрополит. Призыв Духа. Киев: Дух и Літера, 2006. С. 274.

174

Hryniewicz W. Kos’ci'ol jest jeden. Krak'ow: Znak, 2004. S. 421–422.

«На протяжении последних столетий нагромоздилось множество стереотипов мышления, обид и нетерпимости, – говорил папа во время божественной литургии на львовском ипподроме 27 июня 2001, обращаясь к христианам Украины. – Единственное, что может освободить этот путь, – это забвение прошлого, просьба о прощении и прощение друг друга за нанесенные и полученные обиды, при безмерном доверии обновляющему действию Святого Духа» [175] . Сам Понтифик дал тому прекрасное свидетельство, неоднократно принеся покаяние за грехи чад Католической церкви. Ступив на землю Украины, папа произнес такие слова: «К сожалению, были также и печальные периоды, когда икона Христовой любви была затемнена: пав ниц перед Господом, единым для всех, признаем нашу вину. Прося прощения за ошибки, совершенные в далеком и близком прошлом, и мы, со своей стороны, заверяем в прощении совершенных против нас несправедливых деяний. Моим самым искренним желанием, исходящим из моего сердца, является то, чтобы ошибки прошлого не повторились в будущем. Мы призваны быть Христовыми свидетелями и быть ими совместно. Пусть же воспоминания прошлого не тормозят сегодня прогресса на пути взаимного познания, который способствует братству и сотрудничеству». В этом же духе было выдержано покаянное слово кардинала Гузара. Следуя Господнему совету прежде примириться с братом, а затем приносить свой дар Богу, кардинал Любомир Гузар от лица всей своей церкви испросил прощения у Бога и братьев за все, чем согрешили на протяжении столетий верные Украинской Греко-Католической церкви, и простил все причиненные им обиды. По словам кардинала, сделал он это для того, чтобы не тяготело над нами страшное прошлое и не осложняло нашей жизни.

175

Проповедь во время божественной литургии византийско-украинского обряда… § 4.