Андрейка

Он ныряет под станок с одного конца, выныривает с другого, ловко влезает в кабину, юркает под капот, близоруко осматривается, обнюхивает.

– Никуда не годится эта рухлядь?
– с надеждой обращается к нему бригадир.

– То есть как не годится?
– округлил глаза механик.

– Да вот так, мы уже сколько около него топчемся; кто его сюда притащил, тот пусть крутит гайки!

– Как разговариваете!
– вдруг кричит маленький механик.

Все удивленно замолчали.

– Издевательство!
– У механика дергалось правое веко.

Шутит или всерьез?

– Может, вы имеете лучший станок? Так покажите мне его! Надо работать!
– Карл Францевич вскинул на нос большие очки в перламутровой оправе. Смешон, похож на лягушку.
– Вы понимаете, что эта линия пусковая, ее ждут?

Все это механик прокричал, непрерывно двигаясь по кругу лэповцев.

– Да не кричите! Тут не хватает полстанка, а остальное негодное, перебил бригадир.

– Вижу.

Бригадир достал из кармана, развернул исписанный мелким почерком лист бумаги и сунул механику.

Карл Францевич обнюхал заявку, вынул из внутреннего кармана синий карандаш и начал черкать.

– До этих деталей мы еще дойдем, поначалу займемся главными. Давай двух человек со мной, да нет, одного хватит. Бригадир, как тебя?..

– Димка.

– Дмитрий, значит, ну, вот и хорошо.
– Механик как-то вдруг расслабился.
– Возьмите, ребята, в кузове рукавицы кожаные, робу, лампочку в кабине. Осветите площадку, электроды в багажнике. Станция в кузове, осторожнее! Не кряхтите вы, поднимайтесь, поднимайтесь! Спрошу за работу как следует!

Когда ребята притащили инструмент и робу, Карл Францевич вдруг сказал:

– Вы не бойтесь, побольше нажимайте на станок и на меня, не стесняйтесь. Терпеть не могу лодырей и трусов.

Механик снял телогрейку, аккуратно свернул и положил в сторонку. Остался в меховой поддевке. Из верхнего кармана поблескивал штангель. Маленький и щуплый, механик походил теперь на подручного ученика. Он взял ключ, полез в станок и сразу всем нашел работу. Сам тоже крутил гайки, обнюхивал каждую шестеренку. Колотил кувалдой. Устал, посерел совсем. Вытащил из кармана алюминиевый цилиндрик, вытряхнул на ладонь похожую на пуговицу таблетку и спрятал под язык. И снова полез под станок. Так до вечера. После работы подошел ко мне, сунул сухую, как щепка, руку.

– А ваши ребята молодцы, честное слово. Поеду за деталями. Писать будете в управление? Или на словах передать ваши нужды?

– На словах. Все на виду.

– Я тоже не люблю бумажной возни.

Подходит Славка, от нетерпения не может устоять на месте.

– Дед, время не на нас работает, - сообщает он.
– Оглянись.

Оборачиваюсь. Подготовленный вездеход с опущенным тентом похож на пресс-папье.

Талип возится около машины. Укладывает охотничью справу, рыбные снасти.

– Куда ты тащишь эти бочки?
– поворачивается и бежит Славка к Талипу.

– Как куда? Под рыбу, мешки под дичь.

– Да ты что, спятил, люди едут свободой подышать, а не на заготовки.
– Славка запрыгивает в кузов и сбрасывает тару.

– Бросьте, ребята, дурака валять, - говорю я и иду готовиться в дорогу.

– А что, бочки мешают дышать тебе?
– ворчит Талип и снова ставит их в кузов.

– Если рыба залезет в сети или схватит наживу, обратно ее в воду толкать? Да?
– Талип смотрит в бумажку-памятку.
– Кружка ек, ложка бар, бурчит он, - теплая обувка Андрейке... Куда ее сунул?

– Талип! Соли побольше клади, утям на хвост насыпать, - зубоскалит Славка.

– Ты что, Вячеслав Иванович, - щурится Талип, - ты чувство боевого товарищества имеешь или ты шарлатан? Зачем топор не берешь?

– Не думаешь ли ты, пехота, что мы на лесозаготовки едем?
– скалит зубы Славка. Снимает с барабана колечками трос. Укладывает топор. И зовет Талипа. Трос они перерубают на гусенице.

Мы с Андрейкой собираем лодку из алюминиевых трубок. Каркас-то собрали, но никак не можем сообразить, к чему крепится руль. Главным конструктором - Андрей.

– А сейчас, - говорит он, - эту кишку будем напяливать на эту рыбину.
– Действительно, каркас похож на обглоданную рыбину. Разворачиваем прорезиненный чехол, и Андрей ныряет в него.

– Вот интересно, дед, дай сюда рыбину!

Мы засовываем скелет в чехол - теперь получился обоюдоострый челнок. Прикрепляем в замки два фанерных крашеных сиденья на дне лодки - одно посередине, другое ближе к корме, в уключины вставляем красные, похожие на гусиные лапы весла.

Андрей не может удержаться от восторга:

– Она настоящая, дядя Слава, смотри!

Подходит Славка.

– Как будто все определилось? Как ты, дед?

Мы смотрим на Андрея. Он изо всех сил орудует веслами.

– Не знаю еще, Слава... Брать ли его с собой...

Андрей, в кирзовых сапогах, в шапке, телогрейке, перевязанный в поясе ремнем, походит на юного партизана.

Талип приводит собак. Андрей бежит им навстречу, собаки сразу валят его с ног.

– Это, дед, я поскользнулся, как мешок!

Талип сует собак в кузов, говорит Славке:

– Ну, так как же?
– и смотрит куда-то в сторону.

– Оттуда придется выбираться сам бог не ведает как. Хорошо бы вместе...

– Тебе нельзя, Славка. Подвезешь на водораздел и вернешься.

Я проверяю поклажу: сеть, ружья, спиннинг, лески, котелок, чайник, соль, сухари, сахар, чай. Одеяло суконное. Много набралось барахла. И все надо. Ничего вроде лишнего нет. Фонарь тоже надо - не будешь, как крот, в палатке в темноте сидеть.

Эх, Андрюха-горюха из ума не идет. Но как ему объяснить? Не поймет пацан. Опять же с другой стороны - пусть привыкает. Риск, конечно, риск. А без риска какая жизнь? А, беру Андрейку с собой!

И всем стало легко. Заторопились, забегали. Славка принес гвозди и ведро.

Талип наклонился и чмокнул Андрейку в нос. Андрей застеснялся и отвернулся.

С бригадиром мы обо всем договорились раньше.

Собаки скулили и метались по кузову.

– Сидеть!
– крикнул Талип.

Ветка - бывалая якутская дородная лайка - обнюхала поклажу и свернулась в клубок на брезенте. Голец - молодой кобель, сновал взад и вперед, брызгая слюной.

Талип помог натянуть тент и застегнуть бортовые ремни.