Андрейка

Наливаю чай, кружки потеют. Вышел Славка и занес замерзшую куропатку.

– Это тебе, Андрюха, завтра на похлебку!

Андрей гладит птицу и вздыхает.

– Зря ты ее, дядя Слава. Она совсем как комочек снега. Дед, если ее отогреть, она оживет?

– Нет, не оживет.

Вынимаю из кармана горбушку мерзлого хлеба.

– Это лиса тебе прислала гостинец.

– Ну? Вот интересно.
– Андрей с удовольствием грызет хлеб. Швыркает носом. Расспрашивает про лису.

– Да! Пожалуй, ты всем бы парень ничего, да сопливый.

– Где?
– Андрей трет кулаком нос.
– Видишь, нету.

Расстилаю спальный мешок. Подбрасываем в печку дрова покрупнее. Андрей зыркает из полушубка.

– Ну что, Андрей, подкрепился? Укладываться будем.

– Будем, дед. А ты не замерзнешь? Давай вместе. Я тебя греть буду, говорит пацан серьезно.

– Ладно, давай!

Он уже не может скрыть радости - ныряет в мешок. Я разуваюсь, развешиваю портянки.

– Не хочешь на улицу?
– спрашиваю.
– А то еще уплывешь.

Андрей соглашается и лезет в мои валенки. Я - в мешок.

Андрей возвращается с улицы, забирается мне под мышку. Холодный.

– Звезды совсем близко к земле, скоро светать будет, - шепчет он.
– А ты не очень устал, дед? Может, поговорим?

– Устал, - говорю, - спи, завтра баню топить будем.

– А сказку?

Рассказывай всю ночь напролет, Андрей не сомкнет глаз. Особенно любит он сказки, где люди и звери выручают друг друга. Честность и смелость главная тема наших сказок. Мы их сами придумываем, и Андрей всегда один из героев сказки. Которые ему больше нравятся, просит повторить. А я, как правило, забываю, сбиваюсь. Он поправляет меня. У него хорошая память. Чувствует характеры. Как-то рассказываю про росомаху, про то, что она ходит за медведем - такая страшная, лохматая, ленивая - и все хватает куски с медвежьего стола. Наестся и валяется, пока не проголодается.

Андрей в знак благодарности жмется ко мне. Мне нравится принципиальность Андрея: его за конфетку не купишь.

– А брать меня с собой будешь, ведь ты мой дедушка?

Днем солнце пригрело в полную силу. Выпрямились кое-где и заголубели стланики. Отклеились от неба заснеженные горы и отчетливее обозначились у горизонта.

Ребята собирают переходную анкерную опору. Выбирают из кучи изоляторы, комплектуют. Андрей тоже помогает - укладывает болты.

Вернулся с трассы трактор с метизами*. Тракторист поставил его под уклон на горе, а сам подсел к нам. Закурил. Вдруг, смотрим, трактор посунулся и стал набирать ход. Мимо нас мелькнули испуганные глазенки Андрея. Нас как ветром сдуло за ним. Трактор, высекая гусеницами искры о торчащие из-под снега булыги, катился по крутяку, набирая скорость. Километра через полтора-два спуск кончается обрывом. Парни сломя голову бегут за трактором, я тоже бегу, передо мной пружинисто поднимается смятый тягачом кустарник. И откуда сила берется. Доносится глухой треск. Подбегаю. Тягач завис над пропастью. Одна гусеница еще вращается вхолостую. Парни барахтаются, тащат Андрюшку из кабины. Он хватается за рычаги и отчаянно кричит:

– Что вы меня, дед вам даст!
– Лицо перемазано кровью, из уха тоже течет кровь.

_______________

* М е т и з ы - болты, гайки, костыли, скобы и т. д.
– все для

монтажа ЛЭП.

Хватаю Андрюху и тащу в гору. Бог мой, какие колдобины, цепкий, как колючая проволока, кустарник. Едва дотащил до палатки. Раздеваю, ощупываю: кости целы, руки, ноги тоже. Талип грозится всыпать Андрею, выпроваживает ребят. Все успокаиваются. Я сажусь за стол составлять форму.

Андрей трется около моей ноги, о чем-то спрашивает, я не слышу.

– Ты со мной не разговариваешь, да?

– Почему не разговариваю, просто я занят.

– А я тогда буду стол строгать.

– Так мы с тобой, Андрюха, не договоримся.

– Договоримся, договор дороже денег, ты же ведь сам говорил, бугор тоже говорил.

– Ты не слушаешься.

– Слушаюсь, слушаюсь.
– Андрей поднимает глаза и не мигая смотрит на меня.
– А кто инструмент собирает, не я, скажешь?

– Это хорошо. Молодец, Андрюха.

– И ты, дед, молодец, - серьезно замечает он.
– А то бы эта техника инструментальная до сих пор валялась где попало.

Я беру Андрея за руку, привлекаю к себе и серьезно говорю:

– Надо нам с тобой, Андрюха-горюха, подумать о матери.

– Да ну?
– оживляется Андрей.
– А какая она? Не кричит, хорошая?

– Милая, ласковая.

– А Талипа возьмем?

– Талипу надо строить ЛЭП.

– А мне не надо? Я ведь тоже строю!..

На том и покончили.

Нет, не умею я с Андреем разговаривать. Оделся и ушел в горы-гольцы. Стою под самым небом. Низкие беспокойные тучи плывут над туманом. Горы далеко внизу. В расщелине еле дымит поселок. Думаю об Андрейке.

Почему-то все ребята считают, что я на него имею больше прав. Почему? Димка с Галкой даже просили его у меня, хотела Галка увезти к своей матери. А теперь, не знаю, что делать. Где я буду завтра - неизвестно. Ничего не могу придумать. Пацану нужна школа, близкие, любящие его люди. У меня в кармане телеграмма - вызывают в управление. Несчастный случай на производстве, я, прораб, в ответе, но какое бы решение ни приняли, не могу я Андрея вот так оставить. Не могу, и все тут. Просеку буду рубить, все что угодно, пока не определю его. Андрей еще не знает, что Седой умер. Мы ему не говорим. Мальчишка к нему был привязан. А может быть, в таких случаях надо говорить? Все это получилось очень нелепо. Седой отморозил ноги. В тот день, когда он нес заболевшего Талипа из тайги, дул сильный холодный ветер. Седой снял с себя портянки - замотал Талипу лицо и руки. Когда дотащил до палатки, разуться не смог - ему разрезали сапоги, а ноги у него почернели.

Я так и не поговорил с ним напоследок. Заезжал раз в больницу - Седой лежал на спине, прикрытый одеялом, увидел меня, улыбнулся, сдул упавшую на глаза прядь волос.

Я смотрел на Седого: не лицо - земля. Только и есть всего - глаза. А он все улыбался.

– Слушай, - сказал он тихо. Губы у него потрескались.
– У меня к тебе просьба - присмотрись к Полине Павловне, пожалуйста. Это стоящий человек. Если попросит, отдай ей Андрюху. И еще, - Седой набрал воздуха, в груди у него сильно свистело, - не пиши матери, пусть живет надеждой. Обещай, дед!

Я попрощался с Седым и вышел в коридор.

Доктор отвела меня от двери.

– Что за человек ваш Талип? Салават Юлаев? Я его боюсь. Даже судно не доверяет, все сам и спит тут. Я уже смирилась, а он все свое: не будете лечить как следует - башка сикирить буду. Кто знает, что ему в голову взбредет.

Успокаиваю доктора и спрашиваю про Седого. Доктор пожимает плечами: начался двусторонний отек легких.

А я так и не поговорил с ним, хотя были мы старыми товарищами. Ну что же, теперь придется попристальнее приглядеться к Полине Павловне...

В ГОСТЯХ У НЕЛЬСОНА

Из палатки выглянул Андрей и обрадованно закричал во весь голос:

– Смотри, братва, дед вернулся. Вот он, видите, я же говорил!

– Вот тебе, Андрей, работенка, - я протянул ему старый заржавевший пускач, который подобрал на руднике - Возьми у бригадира ключи и отремонтируй.

– Сейчас?

– Да нет, когда снег перестанет.

Андрей деловито осмотрел заржавевший пускач.

– Постараюсь, дед. А ты меня к Нельсону возьмешь - пончики поесть у Полины Павловны?