Андриеш
Шрифт:
Тут, средь гор, среди дубравы,
Милая моя,
Зелены и свежи травы,
Милая моя.
Буду я играть с тобою,
Милая моя,
Я ночлег тебе устрою,
Милая моя.
Пусть тебе спокойно спится,
Милая моя,
Ах, сестрица Миорица,
Милая моя.
Но печальна Миорица,
Ей невмочь воды напиться,
Ни на пастбище резвиться.
И промолвил Андриеш:
— Что с тобой стряслось, сестрица?
Иль невкусная водица,
Иль на горке травы горьки?
Отчего
Я найду в прохладной чаще
И траву, и ключ послаще,
Грянет флуер мой звенящий
Веселей, звучнее, чаще!..
Миорица же в ответ:
— Не отыщешь в целом свете
Лучших трав, чем травы эти,
И такой воды бодрящей
Родниковой в мире нет!
Но тебе сказать хочу я,
Вещим сердцем горе чуя,
Что, средь горных круч кочуя,
Черный Вихрь на нас идет.
Хочет колдовством поганым
Закружить нас ураганом,
Разметать по дальним странам,
Погубить людей и скот!..
Трели дудочки бузинной
Раскатились над долиной.
Ветер в роще соловьиной
Чуть листвою шелестит.
И сказал пастух Миоре:
— Зря ты нам пророчишь горе,
Через горы, через море
Черный вихрь не долетит!
Словно воин разъяренный,
Вихря встретит лес зеленый,
И, пригнув густые кроны,
В кровь его исхлещут клены,
Птицы выклюют зрачки,
Ветер свалит окрыленный
И швырнет на дно реки!
Глава первая
Все длинней, все гуще тени
От пригорков, от растений…
Брезжут звезды в синеве,
Роща смутная уснула;
Словно ведьма, ночь скользнула
И помчалась по траве.
Все синей бугры и склоны,
Все темней кустарник сонный
И косматые леса.
Вот на листьях в хмурых чащах
На зверьков, на птичек спящих
Пала первая роса.
Спят пастух и Миорица…
Пусть им добрый сон приснится!
Стадо подле них теснится,
Прикорнув средь влажных трав.
Алым венчиком кивая,
Спит гвоздика полевая,
Заяц, глаз не закрывая,
Дремлет, ухо приподняв.
Шар луны скользит украдкой
И с поспешною повадкой
Прячется в лохмотья туч.
Вестницам несчастий, совам,
Любо скрыться под покровом
Мглы, ветвей, отвесных круч.
И столетний дуб огромный
Захрапел в долине темной,
Мощной кроной шелестя;
И речная зыбь устало,
Затихая, прошептала,
Будто малое дитя.
Полуночный ветер вешний
Заплутал в ветвях черешни,
И везде, то там, то тут,
Слышен звук
волшебной прялки —Это феи да русалки
Шелк зари сучат, прядут…
Но проснулась Миорица,
И вздыхает, и томится,
Чуя близкую беду.
Буря воет прямо в уши,
Щелкает, как бич пастуший,
В бубен бьет, дудит в дуду.
Пред угрозой неизвестной
Зашатался строй древесный,
И мечтают дерева
Спрятаться в глухие норы,
Скрыться под холмы, под горы,—
Долу стелется трава.
У Миоры сердце сжалось,
И бедняжка заметалась,
Но лежал и нем и глух
Под кустом, как будто скован,
Неподвижен, околдован,
Андриеш, ее пастух.
Из-за берега речного
Заревела буря снова,
И овечки в старый лес,
Молчаливый и пустынный,
Побежали до единой
Через луг наперерез.
Черный Вихрь!
Со всех сторон
В мирный край вломился он!
Гнет в дугу леса и рощи,
Теребит чапыжник [8] тощий,
И вертится, и взмывает,
8
Чапыжник - частый кустарник.
Скалы мнет, холмы срывает,
Предает луга огню,
Жжет дубравы на корню,
И летят, мелькнув едва,
Птичьи перья, дерн, листва…
И в кромешной тьме и вое
Исчезает все живое,
Исчезает в круговерти
Огненной и черной мглы,—
Мчатся птицы в лапах смерти,
Сучья, ветки и стволы,
Листья, корни, камыши,
Скалы, камни-голыши,
Бревна тяжкие, коряги…
Рвутся молнии-зигзаги
Между звезд, в разрывах туч.
Ветер яростен и жгуч,
И на берег, все сминая,
Катится волна речная.
Черный Вихрь дохнул на стадо, —
Мигом взвились овцы ввысь,
И, как в пору листопада,
Словно листья, понеслись
И пропали в душном дыме…
С громким лаем вслед за ними
Полетел и верный пес —
Всех коварный Вихрь унес.
…И безжизненная мгла
На притихший дол легла.
Нет Лупара, нет овец…
Лишь под ивой, как мертвец,
Скован чародейной силой,
Андриеш лежал застылый.
Дуб стонал в бессильной злобе,
Бузина да ива — обе
Трепетали, как в ознобе,
И приречные кусты,
Словно согнуты бедою,
Наклонились над седою
Взбаламученной водою,
Чтоб собрать свои листы.
Вот и солнце в полном блеске
Озарило перелески
И согрело пастушка,
Тронуло глаза и щеки,
Сжатый рот и лоб высокий,
Прядь льняную у виска.