Аненербе. Оккультный демарш СС

— У нас имеются достоверные сведения, что американцы ведут подозрительно интенсивные работы именно в этом направлении. И в положительных результатах испытаний заинтересован лично шеф НКВД Берия. Я не знаю, что об этом думает сам Сталин, но лучше нам с испытаниями не тянуть…»

Колыванов хорошо понимал, что выиграть время — выиграть всё. И хотя другие лётчики-испытатели от «Стрелы» отказались, он решился совершить на самолёте пробный полёт. «В один из первых дней сентября Керн разрешил полёт. Я забрался в кабину, запустил мотор и стал рулить на полосу. Разбежавшись до скорости отрыва, которая благодаря увеличенной площади крыла составляла всего 35 км/ч, самолёт очень медленно стал набирать высоту… Увеличив мощность двигателя, я продолжал прямолинейный полёт и внезапно обратил внимание на то, что с увеличением скорости увеличивается и продольная остойчивость «тарелки» в воздухе. Однако проверить истинность своих ощущений, разогнав «Стрелу» до максимальной скорости, я не рискнул — самолёт не был ещё достаточно изучен для подобных экспериментов. Я пролетел по прямой несколько километров, затем плавно развернулся и возвратился на аэродром.

По предложению Керна, испытавшего острейшее напряжение при виде моего полёта на необычном самолёте, было решено как можно скорее продолжить полёты для полнейшего изучения всех характеристик и особенностей «летающего крыла». Для этого нужно было наметить для взлёта и посадки ровное поле подальше от перенаселённой Москвы и, возможно, большей площади. В результате последующих испытаний начали выявляться совершенно новые, недоступные для летательных аппаратов обычной схемы способности «Стрелы» к достижению высоких скоростей при сохранении потрясающей манёвренности. Это объяснялось прежде всего особенностями поведения воздушных турбулентных потоков, обтекающих необычный корпус самолёта-тарелки. Однако как только первые доклады об обнадёживающих результатх полётов были отправлены в ЦАГИ, а оттуда дальше — на самый ВЕРХ, то оттуда пришёл неожиданный приказ… немедленно прекратить испытания и передать самолёт представителям ВВС (которые не замедлили явиться на аэродром на следующий же день!). Больше мы о «Стреле» ничего не слышали. Поговаривали, что после испытаний, проведённых ВВС на своих собственных полигонах, отправили конструктору для доработки, но в связи с начавшейся войной в Европе в воронежском авиатехникуме сменили программу исследований, и многообещающий проект отложили «в долгий ящик». Как бы там ни было, а после этого я с Макаренко никогда больше не встречался и про него ничего никогда не слышал…»

Очевидно, что конструктор советской «летающей тарелки» исчез так же, как до этого исчезали другие. Почему-то все попытки создать подобную машину в СССР заканчивались одинаково плохо. Для конструкторов.

В Америке такими «крылышками» занимался Циммерман, создавший, в конце концов свои «скиммеры», те самые, что участвовали в экспедиции адмирала Бэрда. Но наибольшее внимание этому виду летального аппарата уделяли в рейхе. Там и до прихода Гитлера к власти были энтузиасты новой формы самолёта. Самую большую известность получили братья Хортены, которым удалось создать реактивный самолёт с невероятной для того времени скоростью — 910 километров в час. Но всё же самую занимательную часть истории немецкой авиации составляют истинные летающие тарелки — самолёты со сплошным дисковидным крылом. Считается, что всеми этими проектами занимался Четвёртый опытно-испытательный центр СС, имеющий мистическое название «Чёрное Солнце».

«Чёрное Солнце» в той системе миросозерцания, которая была в СС, имело совершенно конкретный смысл. Древний знак «Чёрного Солнца» считался имеющим особую силу, он мог быть как оберегающим от повреждений и опасностей, так и дающим победу и славу. Знак представляет собой находящуюся во вращении свастику — чёрный круг с двенадцатью лучами в форме руны «Зиг». Это один из древнейших солярных знаков, который затем любили изображать рыцари Тевтонского ордена. В годы войны такой знак изображали на фюзеляже самолётов Люфтваффе, летавших в полярных широтах; очень часто знак был маскировочным, чтобы самолёт был не опознан союзниками. А В.Ландиг в своих послевоенных романах помещает сообщество «Чёрное Солнце» в Антарктике, а «Золотое Солнце» — в Арктике (известно, что эта ось север — юг предельно интересовала немецких мистиков). Север считается стороной света, принадлежащий силам Зла (чёрная точка на белом фоне — советское освоение Арктики, американская база «Туле» в Гренландии), для равновесия требуется, чтобы юг был укреплён силами Добра стороны тьмы (белая точка на чёрном фоне — нацистские базы в Антарктиде). По толкованию Серрано Чёрное Солнце находится позади Золотого Солнца, нашего небесного светила. (Это Солнце гитлеризма, чьим символом является левонаправленная или правонаправленная свастика, т. к. именно в этой точке находятся вход и выход из не-Демиургической Вселенной. Именно оттуда появляются ОВНИ (Вимана). Чёрное Солнце — синоним «Астральной Трубы» инициации. Правосторонняя и левосторонняя свастики совместно образуют т. н. «Колесо катаров», или «Мельницу Вотана», которую вращают три Норны. Вращение этого Колеса — суть трансцендентная жизнь ариев, не ограниченная нашим миром. Чёрное Солнце считается также Ночным, Подземным Солнцем, единственной силой, способной противостоять вечному Льду. Р.Генри отмечает, что Чёрное Солнце — это собирающая точка, цель, в которую мы направляем свои энергии. Всё, что Солнце излучает к нам, мы поглощаем и используем, а затем отдаём обратно — уже Чёрному Солнцу. Излучение Чёрного Солнца — Вриль, некая Сила, пользуясь которой, арий мог осуществлять переходы через миры, управлять космическими процессами, т. е. был по-настоящему подобным богам. А Серрано дополняет пояснение: «Чёрное Солнце — это шаг к иной Вселенной, к антиматерии, которая развивается в другом направлении и в которой господствует иное время, т. е. Вечность — время не использованное, не воплотившееся, пребывающее за гранью реальности. Это врата входа и окно выхода из нашей Вселенной в ту, из которой, по его мнению, приходили наши Боги-Предки и через которые приходят Аватары, чтобы развязать решающий бой с врагами белой расы. Посредством Чёрного Солнца осуществляется Инициация, Герой умирает и воскресает в ином, в бессмертном обличье, уподобляясь своим богам. Символами Чёрного Солнца служат две разнонаправленные свастики, именно две, ибо они образуют Колесо Перехода. Левонаправленная свастика, являясь собирающей и разрушающей, символизирует переход в мир, где пребывают боги, как правосторонняя — возвращение обратно. И вращение этого Колеса представляет Вечное Возвращение — бессмертную жизнь ариев, не ограниченную одним миром. Именно за Чёрным Солнцем находятся скрытые Силы белой расы. Алхимически Чёрное Солнце соответствует гниению, разложению, т. е. состоянию смерти, промежуточному состоянию в процессе преобразования. Пребывая полностью в материальном и низменном состоянии, как сознания, так и тела, — невозможно пройти, выйти в иное состояние, нужно пересечь некие врата, за которыми остаются лишние оболочки, отягощающие дух. Будь то смерть инициатическая или по сроку, она неизбежна, но не всегда смерть станет моментом перехода, потому что ему должна предшествовать работа духа, а не тела, ибо дух — первоначальное состояние. И Чёрное Солнце во всём этом играет важную роль, оно символ преображения, оно являет собой драму возвращения к первоматерии, смерти, прежде чем обрести чистую, обновлённую и более совершенную природу».

Поскольку отдел занимался весьма разнообразными инновациями, то и «мистические тарелки» попали именно к ним. Веласкес в книге «По ту сторону неба» пишет, что основные разработки в этой сфере приходятся именно на военные годы (до 1940 г. больше ориентируются на «крылья», после — на «тарелки», хотя проекты так и не доводятся до серийного производства, ими серьёзно занимаются на секретной базе нацистов — острове Пенемюнде. Больше всего внимания уделяют тарелкам серии «Haunebu». «Как явствует из секретного документального фильма разведки ВВС США «УФО в Третьем рейхе», — сообщает в книге Веласкес, — попавшего ко мне при таинственных обстоятельствах, в этих аппаратах использованы некоторые идеи и технологии древних индусов. Двигатели для «Haunebu» конструировал виднейший австрийский учёный в области движения жидкостей Вальтер Штауберг. Все работы курировались лично Гиммлером, который не жалел на финансирование таких грандиозных проектов никаких средств. С помощью дополнительных ассигнований был создан опытно-конструкторский центр СС с расширенными возможностями — «Буве-IV», в котором в скором времени был разработан особо секретный проект «летающих тарелок» — «Hauneburu-X-Boot» диаметром 26 метров. В качестве движителя на «Hauneburu-X-Boot» был применён так называемый «вечный двигатель» — тахионатор-70 диаметром 23 метра. Управление осуществлялось посредством импульсного генератора магнитного поля под индексом «4A-sic». Аппарат мог развивать практическую скорость порядка 6000 км/ч, но путём усиления тяги двигателя планировалось достигать скорости вчетверо большей… Однако самым главным достижением немецких конструкторов являлась адаптация тарелки к самым экстренным условиям, что превращало её в самый что ни на есть настоящий космический летательный аппарат, причём нормальная грузоподъёмность его составляла ни много ни мало — 100 тонн. Серийное производство этой модели намечалось на 1944 год, но к тому времени был испытан следующий, более совершенный вариант — «Hauneburus-I», предназначавшийся для борьбы с воздуха с морскими эскадрами противника. Диаметр «тарелки» составлял 76 метров, и на ней были установлены четыре орудийные башни с броненосца «Лютцов», в каждой из которых было смонтировано по три орудия калибра 203 мм. В марте 1945 года эта «тарелка» совершила один оборот вокруг Земли на высоте более 40 километров и приземлилась в Японии, на военно-морской базе японского флота в Куре, где на тамошнем судостроительном заводе бортовые пушки заменили на девять японских орудий калибра 460 мм с линкора «Ямато». В движение «Hauneburus-I» приводил двигатель на свободной энергии, который использовал практически неисчерпаемую энергию гравитации».

Насколько можно верить словам Веласкеса? Это сложный вопрос. Дело в том, что после войны союзники старательно растащили по своим странам как все чертежи летающих тарелок рейха, так и сами образцы, но что важнее всего — им удалось вывезти в свои страны носителей идей — тех самых инженеров и учёных рейха, работавших над созданием новых летательных аппаратов. И вполне естественно, что сегодня все эти материалы являются государственной тайной. Но известно, что немцы разработали несколько моделей аппаратов, носивших название «Диск Шривера-Хабермоля», «Летающий блин Циммермана», «Диск Белонце», «Диск Омега» и «Фокке-Вульф 500», или «Шаровая молния». Первая из перечисленных тарелок достигала в диаметре 21 метра, но оказалась весьма неустойчивой, поэтому от прототипа отказались, и в дальнейшем эта серия «тарелок» стала основой для создания самолётов вертикального взлёта, известных как Фау-7. Некоторые модели этих конструкторов успешно прошли испытания, достигнув высоты 12 400 километров, но скорость при этом была у них сравнительно небольшой — 200 километров в час. Считается, что союзники поделили конструкторов: Рузвельту достался Шривер, Сталину — Хабермоль. Циммермановский «блинчик» совершенно напоминает ту конструкцию, которая будоражит умы наших сограждан как НЛО и сводит с ума многочисленных уфологов. Чтобы представить, как выглядел «блинчик», достаточно посмотреть любой фильм, где в небе зависает инопланетный аппарат. Это и есть тот самый «блинчик»! Сверкающий, круглый, с хорошо выраженным утолщением посередине корпуса. Он активно испытывался на Пенемюнде в 1942–1943 годах. Диск имел сверху прозрачную кабину, а внизу резиновые шасси. Подъём происходил благодаря выбросам из расположенных кругом сопел, но — как оказалось — при замечательной форме аппарат неустойчив в полёте. Как описывал один из очевидцев такого испытания, диск издавал шипение, похожее на то, которое издаёт газовая горелка, мог зависать в воздухе, терять очертания, но, стремительно взмывая вверх, заваливался на бок. Испытания диска проходили с неудачами и большими жертвами. Размером это средство для перелётов было невелико — 5–6 метров в диаметре. Гораздо более удачным оказался «Диск Белонце», недаром проект вёл сам Гиммлер и его группа «Зондербюро 13». В работе над «Диском Белонце» принимали участие все ведущие конструкторы подобных моделей — Шривер, Мите, Шаубергер. Именно Шаубергер разработал особый вихревой двигатель. 12 таких двигателей располагались внизу аппарата под небольшим наклоном. Это была огромная тарелка диаметром 68 метров и с высокой скоростью взлёта — 300 километров в час, а вообще скорость поднявшегося дисколёта превышала 2200 километров час! Удивительны и его лётные качества: диск мог зависать на одном месте, резко срываться и тут же исчезать, делать зигзаги в воздухе, буквально на ходу менять направление полёта, совсем как древние виманы. Но сделал он только один-единственный пробный полёт 19 февраля 1945 года и, считается, был (в виду скорого поражения нацистов) уничтожен по приказу фельдмаршала Кейтеля. Во всяком случае, именно о таком финале очевидец события сообщает в письме своему другу: «Модель, испытанная в феврале 1945 года, была построена в сотрудничестве с первоклассными инженерами-специалистами из числа заключённых концлагеря Маутхаузен. Затем их снова увезли в лагерь. Для них это был конец. Я уже после войны слышал, что во многих странах идёт интенсивное развитие дискообразных летательных аппаратов, но, несмотря на прошедшее время и уйму захваченных в Германии документов, страны, ведущие разработки, не создали хотя бы чего-то похожего на мою модель. Она, кстати, была взорвана по приказу Кейтеля».

Диски «Омега» и «Шаровая молния» известны только в виде чертежей или моделей, они так и не были изготовлены в натуральную величину, не испытывались. Последний дисколёт считался наиболее перспективным. Он был бронированным, нёс значительное количество вооружения и мог совершать в воздухе фантастические манёвры.

Веласкес, который убеждён, что в Антарктиде существует до сих пор немецкая Новая Швабия, считает, что все последние разработки немцев не погибли во время массированных налётов союзников, а были успешно перемещены вместе с предприятиями и учёными на Ледяной материк. «Я имею достоверную информацию о том, что они были перевезены в место под названием «Новая Швабия», — пишет он, — сегодня может вполне представлять собой порядочных размеров комплекс. Может быть, там находятся и эти большие 5000-тонные грузовые субмарины… Многие компетентные источники утверждают, что начиная с 1942 года с помощью подводных лодок на Южный полюс были переброшены тысячи и тысячи узников концентрационных лагерей, а также много учёных, инженеров, лётчиков и политиков с семьями и члены гитлерюгенда — генофонд будущей «чистой расы». Контактер Рэнди Уинтерс предоставил мне информацию о том, что в недрах Антарктиды существует целый подземный город под названием «Новый Берлин» с населением более… пяти миллионов человек, — и это помимо многочисленных посёлков и аванпостов, разбросанных по территории всей Новой Швабии! Основным занятием жителей Нового Берлина является генная инженерия и полёты в Космос. Для выработки всей необходимой для нужд такого огромного конгломерата энергии используются так называемые «конверторы Колера» — устройства, работающие по тому же самому принципу, что и двигатели «летающих дисков», то есть используя энергию земной гравитации. Тот же Рэнди Уинтерс сообщает о том, что в послевоенные годы немецкая антарктическая колония вошла в контакт с цивилизацией из созвездия Плеяд, и в районе Нового Берлина располагается самый настоящий инопланетный космопорт. После войны инопланетяне взяли на службу кое-кого из немцев. С тех пор в Антарктиде выросло уже как минимум два поколения немцев, которые ходили в школу с детьми инопланетян и взаимодействовали с ними с раннего возраста. Сегодня они летают, работают и живут на борту неземных космических кораблей. И у них нет уже тех желаний властвовать над планетой, которые были у их отцов и дедов, поскольку, познав глубины Космоса, они поняли, что на свете есть вещи куда более значительные…»

Правда, кроме контактёров, никто не может предоставить иной достоверной информации…

Ракеты рейха

Уже в 1942 году учёным рейха удалось подойти очень близко к созданию оружия, с которым Германия могла выиграть Вторую мировую войну. Речь идёт об атомной бомбе. Как вспоминает Шпеер, занимавший тогда пост министра вооружений, на какое-то торможение в этих исследованиях жаловался ему Гейзенберг, понимая, что время может быть безнадёжно упущено. Впрочем, сам Шпеер считал, что для военных действий ядерная бомба не будет иметь большого значения, хотя он постарался сделать для физиков всё, что в его силах, — привлёк финансирование, вернул из армии мобилизованных учёных. Реакция Гитлера на разработку ядерного проекта была несколько странной.

«Время от времени, — пишет Шпеер, — Гитлер беседовал и со мной о возможностях атомной бомбы, но материя с очевидностью была выше его понимания, он был неспособен осознать революционный характер ядерной физики. В моих записях упоминаются две тысячи двести различных вопросов, которых мы касались на наших беседах, и только один раз, и то крайне лаконично, упоминается расщепление ядра. Хотя он подчас и размышлял о его перспективах, всё же моя информация о беседе с физиками утвердила его в том, что нет смысла заниматься этим более энергично; тем более что профессор Гейзенберг не дал окончательного ответа на мой вопрос о том, удастся ли удержать высвобождаемую расщеплением ядра энергию под контролем или же пойдёт непрерывная цепная реакция. Гитлера, очевидно, не приводила в восторг мысль, что под его руководством Земля может превратиться в пылающую звезду. По временам он отпускал шуточки по поводу учёных, которые в своём оторванном от действительности стремлении проникнуть во все тайны природы превратят Землю в один прекрасный день в сплошной костёр; но до этого ещё далеко, и он наверняка не доживёт до этого».

Гораздо больше его занимал проект создания ракет, которыми можно стереть с лица Земли ненавистную Англию. Может быть, именно то, что добраться до Англии по суше невозможно, а морем несколько нереально, и заставляла его подгонять разработчиков летательных снарядов для уничтожения «проклятого острова». В середине лета 1943 года он приказал бросить все силы на создание суперракеты Фау-2 — длиной 14 метров и весом 3 тонны. По его распоряжению было предписано изготовлять по 900 таких ракет в месяц. Проект получил громкое название «Операция «Возмездие»». Ракеты были созданы. Но, по словам Шпеера, «когда осенью 1944 года, наконец, дошло дело до их боевого применения, они обнаружили себя как почти полная неудача. Наш самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет нашей гордости, какое-то время и мне особенно импонировавший вид вооружения обернулся всего лишь растратой сил и средств. Помимо всего прочего, он явился одной из причин того, что мы проиграли и оборонительную воздушную войну». Гораздо разумнее, сетовал он, было бы развивать другую программу, не столь масштабную и более дешёвую — производство ракет «земля — воздух», которые могли уничтожить «бомбардировщики противника на высоте до 15 километров и обрушивать на них 300 кг взрывчатки».

«Ракетным гением» рейха был 28-летний инженер Вернер фон Браун. Шпееру нередко приходилось инспектировать базу Пенемюнде, где располагался испытательный ракетный полигон рейха. И он питал к Брауну и его коллегам самые тёплые чувства. «Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь ещё в 1939 году в виде первых набросков, — вспоминает он, — это было как планирование чуда. Эти технари с их фантастическими картинами будущего, эти романтики с их расчётами производили на меня при каждом моём их посещении совершенно особое впечатление, и как-то незаметно для себя я почувствовал, что они мне сродни. Это чувство уже сразу прошло проверку делом, когда поздней осенью 1939 года Гитлер вычеркнул этот проект вообще из всяких категорий срочности, тем самым автоматически отпадали кадровые возможности и поставки материалов. По доверительному соглашению с Управлением вооружений сухопутных сил я, не имея на то формального разрешения, продолжал, тем не менее, строить пенемюндские сооружения — непокорность, которую тогда, вероятно, я один мог себе позволить».